Я писал полные метры и прежде, но теперь я хочу оставить после себя чёрный ящик.
А вообще мне просто нравится работать в жанре "послание в бутылке". Авось какой-нибудь заблудший камрад, раздумывая о философии письма и разглядывая себя в отражении компакт-диска с фильмом Тарковского "Зеркало", набредёт на эту серию текстов и узнает, что в этом мире он не одинок.
Записывать процесс мне важно ещё и потому, что я хочу научить себя системной рефлексии. Как всякий автор, я склонен к маниакальным состояниям и склонен к депрессивным. Мой коллега Дмитрий Михайлович может в припадке гнева сломать стул или остановить троллейбус, схватив его за гусеницы. Некоторые очевидцы с психологическим образованием утверждают, что телеведущий Владимир Соловьёв имеет острую космогоническую необходимость давать выход синдрому Туретта.
Что касается меня, то я подобен Андрей Болконскому, который способен, увидев дуб, переосмыслить свою жизнь. Также меня можно сравнить с лужей бензина в беспокойный день. Ветер постоянно возгоняет волны на тихой глади, и лужа переливается радужными оттенками, перебиваемыми гулко падающими каплями дождя. Возмутить меня легко, смутить и того проще - об этом знает всякая дама района Фили-Давыдково, потому что, завидев одну из них, я тут же скрываюсь куда глаза глядят, желая избегнуть роковой встречи.
Такую власть надо мной имеют не только женщины, но и лихие авторы. Я очень люблю истории и, хотя мне уже много лет, до сих пор нахожу такие, которым подражаю. В прямом смысле. До сих пор я на полном серьёзе могу иногда сказать, что моя жизненная философия - это жить так, чтобы можно было сказать Холмсу "Элементарно, Шерлок!".
Сегодня второй день зимы и второй день, как я начал писать свой новый сценарий. Расскажу, как я его придумал.
Ощущая острую нехватку лихости в отечественном кинематографе, я уже около года пытаюсь писать динамичные и смешные истории. Начинал я с жёсткого соцреализма, перемешанного с Кафкой, но довольно скоро понял, что испытывать похмелье ещё и стрезва не самая прельщающая меня стратегия.
Как говорил Дарвин, выживает сильнейший. И хотя его слова часто присваивают всякие негодяи, аргументирующие ими свою безнравственность, слова эти по-своему верны. Художественное произведение должно нести энергетический заряд, схожий по силе как минимум со струёй колы, вылетающей из бутылки при встряхивании её с ментосом.
Струя эта должна бить зрителю в лицо и вызывать желание жить.
Знаю, что в этом со мной можно поспорить - и даже нужно. И я не против. Люблю споры, иногда в них рождается в том числе истина. Но что могу сказать точно, для моей органики пессимизм губителен. Помимо того, что я начинаю чаще ходить по большой нужде, мне начинают по ночам сниться эротические сны без хэппи-энда.
Итак, это моя шестая попытка написать полнометражный сценарий. Не буду кокетничать и говорить, что страшно так же, как и в первый, но не без тревоги. Я даже купил себе красную кнопку, чтобы на неё нажимать.
Мой новый безбашенный, крышеотрывательный проект будет написан в жанре приключения. Идея пришла ко мне на стыке моих жизненных убеждений, нескольких классических книг и нескольких фильмов категории "Б".
Я человек пролетарский, и потому героями я хочу видеть таких же. В этом смысле меня крайне вдохновляет фигура Рахметова из романа Чернышевского "Что делать?". Я решил взять его как прототип по-настоящему русского героя и поместить в современные реалии.
Сама история по манере будет скорее ближе к Джеку Лондону - к его книге "Смок и малыш". Это будет история борьбы со своим страхом, и начинается она с навязчивого сна, преследующего Рахметова. В этом сне он видит Крайний Север и чудовище. Этот сон не даёт ему покоя, и сперва он пытается от него отмахнуться, но потом понимает, что не выйдет.
На данный момент я написал в эскизном виде десять сцен. В них я представляю двух героев - самого Рахметова и ещё мальчика, который живёт на Севере, - и даю завязку.
Все эти сцены написаны в тетрадке на 48 листов, разлинованных в клетку. На обложке нарисован космонавт и написано, что у Хьюстона нет никаких проблем. Это моя дань позитивному мышлению. Только с таким отношением можно отправляться в пеший поход на Золотую Орду, коей является написание киносценария.
Пишу я так впервые - в смысле в тетрадке. Это не выпендрёж. Объясню.
Все прошлые сценарии я писал сразу и без плана. Садился и писал целиком. То, что выходило, в результате было больше похоже на литературу, потому что имело проблемы со структурой. С ведением прямой линии от начала к концу. Я вообще частенько огребаю от своего поэтического мышления, склонного к рассеиванию. Говорят, что в России не было эпохи Возрождения. Это правда. Но каждый из нас переживает её самостоятельно, и в какой-то момент создаётся стойкое впечатление, что ты человек эпохи Возрождения.
Короче говоря, я решил структурировать свой поток с помощью ведения плана в тетрадке. Таким образом, все сцены, написанные на данный момент, я написал сидя в метро. Синей шариковой ручкой по белой бумаге в клетку.
Иногда мне кажется, что соседи по вагону заглядывают в мою иероглифику, и тогда мне делается не по себе. Интересно ли то, что я пишу?
Каждый раз я пишу в сомнениях, и именно поэтому прежде я писал без плана. Чтобы лишний раз себя не рефлексировать. Как говорится, "надо ввязаться в драку, а там посмотрим".
Этот страх нужно преодолеть, потому что любой преодолённый страх ведёт нас к большей свободе - и свободе в первую очередь от своей ограниченности. Как сказал Господь, "да будет свет, потому что это хорошо".
Да. Написано десять сцен. Нужно минимум шестьдесят. Объём пугает, задача тоже попугивает. Уже несколько раз я хотел бросить, но потом думал, что, возможно, я упускаю жар-птицу. И да, пусть у меня горят руки, пусть, но зато я учусь принимать ожоги как мужчина.
В конце концов нужно полюбить процесс, а не результат. И нужно полюбить кино в себе, а не себя в кино.
Да пребудет с нами сила. Аминь!
Глеб Буланников
