Из Ялты по почте Ф. Г. получила «Курортную газету». Вся вторая полоса была посвяшена юбилею Крымского театра, в котором Раневская играла в двадцатых годах. Тогда он назывался «Первым советским театром в Крыму». Она работала при его рождении и становлении, сыграв на его сцене множество ролей.
В газете поместили телеграмму, которую Ф. Г. послала в театр. А рядом — странное лицо в очках с грубой железной оправой, полупьяными глазами, улыбкой до ушей, расплющенным, как у боксера, носом. И надписью: «На снимке: Ф. Г. Раневская».
— Когда я развернула газету и показала ее приятельнице, мы обе от смеха чуть со стульев не свалились. Но ведь это безобразие — тиснуть первый попавшийся снимок! Ну хоть бы чуточку была похожа, а то ведь абсолютное несходство!
Я позвонил М. Г. Семенову, главному редактору «Крокодила», он хмыкнул и попросил прислать «портрет». Ф. Г. написала:
«Пожалуйста, реабилитируйте меня, поместив в Вашем журнале рядом с этой фальшивкой физиономию, принадлежавшую мне лично. Эта неведомая мне дама, фигурирующая под моей фамилией, появилась в Ялте, в «Курортной газете» 26 марта с. г.».
Не повезло!
Ф. Г. говорила после просмотра в Лиховом переулке:
— Мне нужно постоянно контролировать себя. А вы тоже хороши — сидели и смеялись.
— Мне было приятно видеть на экране знакомый спектакль.
— Я плохо выглядела?
— Нет, вовсе нет, ваше лицо было очень выразительным.
— Слишком выразительным, — поправила она. — Вот уж удружил мне Господь: огромный нос, глаза. А-а! Вот иду иной раз по улице, встречу девушку: маленький носик, маленькие ушки, маленький ротик — везет же людям.
Я засмеялся.
— Не смейтесь, — сказала она. — Мне нужно быть очень строгой со своим выразительным лицом, следить за ним днем и ночью и сдерживать себя.
Она вспомнила вдруг П. Л. Вульф:
— Сколько моих спектаклей смотрела она. И говорила только одно: «Ты можешь и лучше». Это была самая большая ее похвала, ничего другого. «Ты можешь и лучше».
Когда она была уже в больнице, я пришла и рассказала ей, что одна известная актриса получила высокую премию и я, обрадовавшись этому, послала ей поздравительную телеграмму. Павла Леонтьевна улыбнулась. А потом сказала:
«Она хорошая актриса, а ты, Фаина, знаешь, ведь ты талант, большой талант. Ты играешь часто не те роли, не в тех театрах, не то, что имеет официозный успех. А ведь ты талант». И повторила: «Большой талант».
Это было сказано впервые за сорок пять лет нашей дружбы.
Продолжение следует
