Порой видишь искреннее недоумение родителей, когда речь заходит о том, может ли ребенок выбирать, какие уроки готовить, какие нет, когда убирать комнату, во сколько есть, ложиться спать, что надевать. «А мы-то на что? — говорят. — Мы-то что делать будем, ведь мы же родители!»
Увы, обычный образ родительства — контроль и наставление. А подойти к ребенку с душой — некогда. Но, может быть, все дело в нашем элементарном неумении по-человечески раскрываться?
Что ж, учиться не поздно. Недавно в Санкт-Петербурге вышли три книги* под общим заглавием «Что хранится в карманах детства». В книги вошли заметки, выступления, статьи Татьяны Бабушкиной ? замечательного педагога, исследователя детства, основателя знаменитого ростовского клуба «ЭТО». Читатели «ПС» наверняка помнят ее статьи в нашей газете. И вот сегодня, когда Татьяны Бабушкиной уже нет с нами, мы публикуем отрывки из ее книг.
Чем детство значимо для взрослых
Ребенок, глубочайший философ и искренний собеседник, может сильно помочь взрослому.
Зажав в кулачке запас всего интересного, накопленного за день, ребенок разжимает ладошку: гусеница, камушек, жучок. Мы не торопясь склоняемся над сокровищами и вместе их рассматриваем.
«Давай собирать семена», — зовет ребенок. На чистый носовой платок высыпаются из коробочки собранные за день семена, глянцевые и матовые, крупные и совсем крошечные. Долго-долго рассматриваются. Обсуждаются. Ведь это тайна: как из такого маленького семечка вырастает такое большое дерево? И как это — часть больше целого?
«Что ты читаешь?» — спрашивает шестилетняя девочка. Узнав, что книга об Эйнштейне, она продолжает любопытствовать и, когда узнает, что книга про свет, про то, что у света самая большая скорость, надолго задумывается. И вдруг срывается с места: «Одевайся, идем!» — «Куда?» — «Я тебе сейчас покажу, что это неправда!» Девочка ведет на улицу: поздний вечер, моросит дождь, взрослый едва скрывает недовольство. Однако вместе они доходят до белой стены, и девочка начинает светить фонариком: «Видишь? Это свет, а вон — тени. Ты же видишь, быстрее света — тени!»
Только так, идя за ребенком, мы получаем шанс передать ему что-то стоящее, настоящее. Почему все это так важно? Потому что сегодня наши дети оказались в болоте скучных, загнивших игр, из которых давно ушла душа. Потому что слишком ранняя социализация забивает дорогу их собственного осуществления. Потому что так мало оказывается около детей взрослых, которым они могли бы доверить—показать свою игру, свой мир.
Почему наши дети быстро «стареют»
Сегодня, к сожалению, жизнь многих детей лишена событий. Родителей волнует только будущее ребенка. Они настойчиво выращивают его будущее, не обращая внимания на естественное состояние настоящего. Фантазии, мечты, друзья, игры — все это кажется несерьезным на фоне полезных образовательных занятий. И даже так: «Перестань ты говорить по телефону, займись делом, тебе же учить надо!» Взрослые втащили в дом законы социальности, и это повсеместно: дома ребенка тренируют по законам школы, смотрят на него глазами учителя или потенциального работодателя. Не родными глазами. Даже проблемы здоровья и питания решаются не собственным чутьем, а авторитетным мнением. Ребенка выращивают, словно поросенка или теленка, по внешним правилам. Вся детская атрибутика отсекается, забота о сегодняшнем состоянии ребенка не подразумевается. И получается, что ребенок в своих конкретных необходимостях одинок. У него даже нет безопасной, защищенной территории дома: семья живет по тем же суровым законам выживания, что и общество.
Характерная для родителей привычка общаться с детьми в приказном тоне и почему-то в прошедшем времени — «встала, оделась!». Некое повеление неизвестно кому и одновременно программирование акта исполнения. Разговор с ребенком и жизнь рядом с ним происходят в некой отстраненной форме. Кто с кем общается? Особенно ранит слух риторический вопрос: «Что делать с современными подростками?» Именно «делать». Здесь есть нюанс, выдающий явно рациональное отношение взрослого к ребенку, какую-то ущербность, а не полноту любви. О том, «что делать с детьми», можно размышлять, только не вмещая детей в себя.
Человеческая культура родителей
Но решая проблемы отстраненно-механически, на внешних уровнях, не погружаясь в их смысл, мы и детей учим небрежному нравственному проживанию событий жизни. Эмоциональная и глубинная посвященность чему-либо отсутствует, они бросают все, что не выходит доделать сразу, с чувством и умом. Хотят быстро, наскоком достичь неясного и желанного. Так же, как их родители.
И еще о взрослых разговорах. Родители беседуют, не поднимаясь над уровнем нескончаемо разбираемых конфликтов — на работе, в автобусе и т.д. И у ребенка складывается бесцветная картина будущего проживания, канва еще не образованных, неотрефлексированных безнадежно-конфликтных отношений.
По социологическим данным, 95% подростков неадекватно отвечают на любое взрослое замечание. Но и приходя домой, они получают от родителей такие же неадекватные взросло-подростковые ответы. При том что всем ясно: младенец вырастает в зримой теплой колыбели, он в ней жизненно нуждается. Так же подросток нуждается в незримой колыбели мягкости, принятия его возраста. Противоречие — стихия подростка, он в ней развивается. Но без очага внутреннего семейного охранения это развитие выходит за рамки.
Как мы «оставляем» детство
Мне кажется, что в каждом, если его с детства поддерживает круг близких людей, образуется устойчивое поле внутренне свободного мира, и это поле в какой-то момент начинает распространяться вокруг. То есть человек, внутренне свободный и поддержанный близкими, может организовать небольшое поле вокруг себя не по законам внешнего мира, а по законам мира своего собственного, внутреннего. Мне представляется решение проблемы внутренней человеческой свободы в школе как создание человеческого гнезда, где дети и взрослые создают вокруг себя облако возможностей для жизни во внешнем мире по законам внутренним. И даже если это происходит не все время, а периодами, то все равно такая жизнь дает колоссальный эффект.
Но посмотрите, каким образом выполняются обычные домашние задания: в течение всего вечера, силами всей семьи. Ребенок и взрослый вместе осознают ненормальность ситуации и вроде бы вместе отвечают за результат. Но перед кем? Перед учителем или директором, внедряющим эту программу? И все разводят руками, когда оказывается, что подросток не желает учиться, не хочет ходить в школу, ведет себя несносно, абсолютно неуправляем.
Прежде человеческая культура родителей была гораздо выше. Сейчас я вижу мам и пап, которые не знают элементарных вещей, не знают, например, что дети устают. Психиатры формулируют и такую проблему: появилось поколение детей, на которых мамы не смотрели, когда их кормили. Они в это время занимались чем-то, говорили по телефону или ругались с кем-то, смотрели телевизор. И это совершенно особые дети.
Любоваться, а не анализировать
Ко мне на занятие пришел мальчик 11 лет, из элитной школы, но с фингалом. Он потрясающий, но он никуда не вкладывается, ни в какие рамки. Если вы на него смотрите как педагог — то это сущее наказание; если же на него посмотреть как духовная мама — то будет совершенно другая оценка. Лишь только я начинаю смотреть с этой точки зрения — не насколько ребенок в чем-то отстает, а насколько необычны его возможности как родного мне человека, — то вижу перед собой что-то совершенно восхитительное.
Я всегда взволнованно смотрю на ребят: не иссякнет ли в них этот благословенный запас праздничного отношения к жизни после всех воспитательных манипуляций, которым они подвергаются? И всякий раз удивляюсь этому свойству детства — способности к моментальному восстановлению счастливого состояния.
...Мама только накричала — а он уже ручки расправил, идет к объятию. И так — что бы с ними ни делали.
Татьяна Бабушкина
