Один из официальных биографов Сталина, отличавшийся низкопоклонством и льстивостью, следующим образом характеризует его отношение к детям:
«Сталин любит детей и молодежь. Он проявляет постоянную заботу о благополучии молодежи, об их коммунистическом воспитании, об их здоровье и физической подготовке, чтобы они могли вырасти образованными, хорошо информированными, честными и стойкими борцами за коммунизм. Комсомол обязан своим ростом и влиянием главным образом Сталину, а дети и молодежь любят его как своего лучшего друга, отца, учителя и товарища» (316, 186-187).
Верно, что многие дети в Советском Союзе любили «лучшего друга всех детей» и смотрели на него как на фигуру отца. Пропагандистская машина очень эффективно срабатывала на детях. Но иногда дети путали метафоричное значение «отца» с буквальным значением. Фишер рассказывает часто слышанную историю на эту тему:
«Девочка трех с половиной лет однажды пришла домой из школы и объявила своему отцу: «Ты мне больше не отец».
«Что это значит - я не твой отец!» - воскликнул он в ужасе.
«Ты мне больше не отец, - повторила она. - Сталин мой отец. Это он дает мне все, что у меня есть» (130, 81; ср.: 204, 45). В этой ситуации любой отец, вступавший в спор со своим ребенком, ставил под угрозу себя и свою семью (ребенок мог без умысла обсудить поведение своего отца с другими детьми).
Хотя Ярославский сказал, что «Сталин любит детей и молодежь», единственным ребенком, по отношению к которому это было верно, была дочь советского диктатора Светлана:
«...Отец меня вечно носил на руках, любил громко и сочно целовать, называть ласковыми словами - «воробушка», «мушка». Однажды я прорезала новую скатерть ножницами. Боже мой, как больно отшлепала меня мама по рукам! Я так ревела, что пришел отец, взял меня на руки, утешал, целовал и кое-как успокоил... Несколько раз он так же спасал меня от банок и горчичников, - он не переносил детского плача и крика. Мама же была неумолима и сердилась на него за «баловство» (9, 92-93).
«Письма оканчиваются неизменным «целую» - это отец очень любил делать, пока я не выросла. Называл он меня (лет до шестнадцати, наверное) «Сетанка» - это я так себя называла, когда была маленькая. И еще он называл меня «Хозяйка», потому что ему очень хотелось, чтобы я, как и мама, была в роли хозяйки активным началом в доме. И он еще любил говорить, если я чего-нибудь просила: «Ну, что ты просишь! Прикажи только, и мы тотчас же все исполним». Отсюда - игра в «приказы», которая долго тянулась у нас в доме» (там же, 93-94).
Приходится удивляться, откуда у Сталина возникла идея о такой странной игре. Можно также поинтересоваться, сказала ли Светлана Аллилуева нам (и себе) всю правду о своих отношениях с отцом в детстве (см. примечание 1 к главе 7). Она отрицает, что впоследствии, уже став взрослой, часто вступала с ним в жестокую борьбу.
К своим сыновьям Сталин по большей части относился с ненавистью:
«Хозяин дал своему сыну Василию довольно необычное воспитание. Васька имел обыкновение отлынивать в школе, но учителя не решались ставить ему плохие отметки. Однажды Генсек пришел в школу и попросил, чтобы с его сыном обращались строже. Дома он сбил мальчика с ног и пинал его сапогами - своими сапогами. Это происходило на глазах дочери» (75, 251; ср.: 171, 291; 72, 365).
Другой сын Сталина, Яков (от первой жены Екатерины), тоже сносил оскорбления, когда стал жить с отцом в Кремле. Сталин обычно называл Якова «мой дурак». Бармин говорит: «Сталин бил его, как когда-то сам был бит отцом, сапожником, который часто бывал пьян» (79, 262; ср.: 224, 345). Троцкий дает подробности того, как Сталин оскорблял Якова, и приходит к тому же выводу относительно корней подобного поведения:
«Мальчик Яша подвергался частым и суровым наказаниям со стороны отца. Как большинство мальчиков тех бурных времен, Яша курил. Отец, сам не выпускавший трубки изо рта, преследовал этот грех с неистовством захолустного семейного деспота, может быть, воспроизводя педагогические приемы Виссариона Джугашвили. Яша вынужден был иногда ночевать на площадке лестницы, так как отец не впускал его в дом. С горящими глазами, с серым отливом на щеках, с сильным запахом табака на губах Яша нередко искал убежища в нашей кремлевской квартире. «Мой папа самашедший», - говорил он с резким грузинским акцентом. Мне думается сейчас, что эти сцены воспроизводили, с неизбежными отличиями места и времени, те эпизоды, которые разыгрывались тридцатью пятью годами раньше в Гори, в домике сапожника Виссариона» (53, II, 147).
Отождествление с агрессором замкнуло круг, когда сын по отношению к собственным сыновьям вел себя так же, как вел себя с ним его отец. Сталин в этом отношении был совершенно типичен, так как детскими психиатрами общепризнано, что «...наказывающие детей родители сами подвергались родителями телесным и эмоциональным оскорблениям» (Main and Gorge 1985, 411; ср.: 81; 272; 169)1.
Но Сталин жестоко обращался не только с собственными детьми. Он подвергал жестокому обращению всех детей, которых мог заполучить себе в руки. В апреле 1935 года он издал указ о том, что дети в возрасте от двенадцати лет могли быть арестованы и подвергнуты наказанию (включая смертную казнь) наравне со взрослыми. Но так было только по закону. На деле же органы безопасности сгребали детей всех возрастов, даже малолетних. Например, в Ленинск-Кузнецке путем пыток десятилетних мальчиков заставили признаться в «контрреволюционной, фашистской, террористической» деятельности (178, 179). Дети родителей, которые были арестованы, арестовывались особенно часто. Антонов-Овсеенко приводит несколько случаев, в которых не последнюю роль сыграл лично Сталин. Когда Бухарин позвонил Сталину, чтобы выяснить, почему были арестованы оба сына Микояна, Генсек коротко отрезал: «Вольнодумы они!» (11, 222). Когда Сталин арестовал Александра Сванидзе, он также втянул одиннадцатилетнего сына Сванидзе в то, чтобы тот дал показания против отца. По указанию Сталина так же поступили и с сыном Каменева (224, 118-124). Ранее, во время голода 1932 года, Сталин лично издавал указы о том, чтобы расстреливать голодных детей («беспризорных»), которые воровали еду из железнодорожных вагонов и якобы распространяли венерические заболевания (там же, 40).
Общее число детей, заключенных под стражу и/или убитых во времена правления Сталина, узнать невозможно. По оценкам Кривицкого, число это составляло «сотни тысяч» (178, 178), а Антонов-Овсеенко позднее говорит о «семизначной цифре» (11, 177). Число детей, умерших от голода в 30-е годы, оценивается приблизительно в два-три миллиона (109, 296).
Таким образом, даже если существуют фотографии, на которых Сталин стоит в окружении улыбающихся детей2, он останется в истории как один из самых жестоких по отношению к детям злодеев. Удары, нанесенные ему отцом, астрономически преумножились в ударах, наносимых детям Советского Союза, насильно выселенным со своих родных мест. Нет необходимости говорить, что многие из этих детей в свою очередь отождествляли себя с теми, кто был с ними агрессивен, и сами впоследствии стали жестокими. Солженицын описывает банды малолетних воров в ГУЛаге следующим образом: «...они действительно никого за людей не считают, кроме себя и старших воров!» (47, VI, 422). В не меньшей степени, чем тюрьмы, плодородной почвой для НКВД стали детские дома (109, 293).
Я говорю о том, что эти дети не были бы лишены человеческих качеств, если бы Виссарион обращался со своим сыном по-человечески, вместо того чтобы его бить. Здесь присутствует не только обычная, передающаяся через поколение трансмиссия от Виссариона к Иосифу и затем от Иосифа к Василию и Якову, но имеет место также эпидемия институционализированного жестокого обращения с детьми, потому что Иосиф смог воплотить свои былые чувства по отношению к «объектам семьи» (Лассуэлл) в своих поступках по отношению к «объектам общества». Это не означает, что другие лица, помимо Сталина, не помогали распространяться эпидемии. Большая часть фактов жестокого обращения с детьми приходится на садистский персонал органов безопасности и ГУЛага, где находились арестованные дети, а Центральный Исполнительный Комитет и Совнарком официально провозгласили закон, позволяющий такие аресты. Но мы можем с уверенностью говорить (наряду с Кривицким, Антоновым-Овсеенко, Хингли, Солженицыным, Орловым и др.), что ответственность за этот закон лежит на Отце Народов так же, как и ответственность за раскулачивание, чистки и другие злодеяния, совершенные в 30-е годы.
Официальная пропаганда в сталинские времена зашла столь далеко, что поставила в заслугу Сталину «счастье» детей в Советском Союзе того времени. Но все, у кого было счастливое детство, имели его вопреки Сталину, а не благодаря ему. В одном из «1001 анекдота» Телесина говорится следующее:
«На первомайской демонстрации колонна глубоких стариков несет плакат: СПАСИБО ТОВАРИЩУ СТАЛИНУ ЗА НАШЕ СЧАСТЛИВОЕ ДЕТСТВО! К ним подбегает некто в штатском:
- Вы что? Издеваетесь? Когда вы были детьми, товарищ Сталин еще не родился!
- Вот за это ему и спасибо!» (52, 43).
Мораль: если ему все ставится в заслугу, тогда его заслуга и в том, что его не было во времена нашего счастливого детства.
Еще более выразительна другая шутка из книги Телесина:
- Кто твой отец? - спрашивает учительница Вовочку.
- Товарищ Сталин!
- А кто твоя мать?
- Советская родина!
- А кем ты хочешь стать?
- Сиротой! (52, 94).
Любой, кто над этим смеялся, определенно знал, что Сталин так или иначе жестоко поступал с детьми Советского Союза.
Примечания
1. Это совсем не означает, что «межвозрастное трансмиссионное объяснение» является единственным объяснением жестокого обращения с детьми (так же, как не является единственным объяснением, почему Сталин бил своих детей). Как показывает Вельский (81), существует множество факторов, вызывающих жестокое обращение с детьми (например, поведение самого ребенка, социальные ожидания и т.д.). Кауфман и Зиглер (167) считают, что вероятность жестокого обращения с детьми в шесть раз выше в семьях тех родителей, которых самих подвергали жестокому обращению, чем у населения в целом. Удивительно, что многие сторонники «межвозрастного трансмиссионного объяснения» не осознают, что они в подобных случаях имеют дело с отождествлением с агрессором. Но это никоим образом не является единственным примером того, как психологи-бихевиористы пренебрегают уроками психоаналитиков. Предполагается, что Сталин не бил свою дочь, свою любимицу Светлану. Она уверяет, что он ударил ее «впервые в жизни», когда ей уже было семнадцать лет и она встречалась с евреем старше ее, которого Сталин не одобрял (71, 169). Но это не очень правдоподобная история. Сама Светлана известна ее склонностью бить свою дочь Ольгу. Журнал «Time» (85, 58) описывает, как Светлана ударила свою дочь по лицу сжатым кулаком. Имея в виду тенденцию к межвозрастной трансмиссии унижающего поведения и тенденцию Сталина унижать, можно предположить, что таким же образом Сталин бил саму Светлану. Такер (299) говорит о «похожести отца и дочери». Однако мы не можем полностью исключить вероятность, что Светлана позаимствовала что-то из унижающего поведения у своей матери.
2. Знаменитая фотография, на которой Сталин держит на руках маленькую девочку в матроске, имеет очень поучительную историю. Отец девочки, Ардан Маркизов, народный комиссар сельского хозяйства в Бурят-Монгольской автономной республике, был арестован и расстрелян вскоре после того, как была сделана эта фотография. Мать отбыла срок в ГУЛаге, а затем покончила жизнь самоубийством (33).
Авторы: Валерий Лейбин, Даниэль Ранкур-Лаферьер "Психика Сталина"
