В пятницу Басманный суд Москвы частично удовлетворил исковые требования Управления делами президента и его руководителя Владимира Кожина к «Новой газете», специальному корреспонденту Роману Анину и председателю правления ОАО «Москонверспром» Валерию Морозову.
Поводом для искового заявления послужила публикация «Новой газеты» «Второй раз — подряд» в № 74 от 12 июля 2010 года. Истцы просили опровергнуть подзаголовок публикации: «Управделами президента выделило 800 миллионов на уже построенную дорогу, готовый фундамент и стены для правительственного санатория в Сочи. Деньги получили фирмы, близкие чиновникам УДП» — и еще две фразы из текста: «Мы внимательно изучили техническое задание к конкурсу, который выиграло ФГУП „Строительное объединение УДП РФ“, и с удивлением обнаружили, что в нем „дублируются“ многие работы, которые ранее уже были выполнены „Москонверспромом“, по ним были приняты акты, и они оплачены Управлением делами президента!»; «Морозов вспоминает: он специально спрашивал управляющего делами президента Владимира Кожина, означает ли новый тендер, что УДП прекращает свое сотрудничество с компанией? На что получил ответ: нет, тендер — формальность, вы останетесь на объекте».
Уголовное дело по взяткам чиновнику Управления делами президента, отвечающего за строительство олимпийских объектов в Сочи, могло традиционно закончиться ничем, если бы не вмешательство самого президента Медведева, написавшего генпрокурору Чайке поверх публикации в «Новой газете»: «Разоберитесь и доложите».
Поручение президента следственные органы приняли — к неисполнению. Между тем в интервью, озаглавленном «Как я давал взятки чиновникам Управления делами президента» (см. «Новую газету», № 59 от 4 июня 2010 года), бизнесмен Валерий Морозов рассказал, что в течение нескольких лет платит откаты высокопоставленному чиновнику УДП, требовавшему 12% от контракта в 1,5 млрд рублей. Но однажды Владимир Лещевский, а речь шла именно о нем, не выполнив взятых на себя обязательств, потребовал дополнительную сумму. Тогда бизнесмен обратился в милицию. Был проведен следственный эксперимент, в ходе которого в одном из московских ресторанов Морозов передал чиновнику помеченные оперативниками деньги, сама встреча записывалась. Однако уголовное дело не было возбуждено. А денежные средства, выделенные бизнесменом для эксперимента, вообще пропали.
С самим заявителем Морозовым следователи обращались так, будто это по нему плачет Бутырка. А все, что удалось следствию выяснить, способно вызвать не правовые последствия, а приступ истерического хохота. Оказалось, что видео- и аудиозаписи следственного эксперимента МВД не может представить, поскольку они якобы уничтожены; а сами оперативники ничего почему-то не помнят. Особенно хорошо они не помнят, куда делись помеченные деньги в сумме 15 миллионов рублей.
Руководство Следственного комитета разводило руками и говорило, что это очень трудное расследование, поскольку в распоряжении следствия есть только слово Морозова против слова Лещевского. А на вопросы о пропавших записях и деньгах для следственного эксперимента, тщательном опросе оперативников, страдающих амнезией, об установлении свидетелей из числа сотрудников ресторана, где проходила встреча, или других офицеров МВД, знавших об операции, — высокое руководство отвечать затруднялось.
«Новая» между тем продолжала свое расследование, разбираясь в хитросплетениях странных контрактов, заключенных УДП. Морозов уверял нас, что, по его сведениям, работы, уже выполненные его фирмой «Москонверспром» (генеральный подрядчик и проектировщик), снова были включены в техническое задание нового конкурса, которые должны были выполнить и получить оплату фирмы, близкие к Лещевскому.
Однако рассказ именно об этом — а не о возможных взятках и откатах — глава УДП Кожин и все УДП скопом посчитали порочащим, подали в суд и потребовали с «Новой газеты» миллион. Ничего нового: эта такая обычная тактика — судиться не по сути вопроса, а зайти с удаленного фланга — ну, например, потому что не понравился заголовок, — или подговорить кого-нибудь случайно упомянутого в тексте, чтобы тот испытал приступ неожиданных моральных страданий... Цель очевидна: когда опасно выяснять обстоятельства дела, необходимо опорочить оппонента хоть в чем-то. А потом на все неприятные вопросы журналистов и начальства в лице президента о тех же взятках реагировать обиженной миной, показывая решение суда совсем по другому поводу.
Тут важны даты. 4 августа в возбуждении уголовного дела по заявлению Морозова отказано. А уже 6 августа подписан иск Кожина и УДП к «Новой газете». Но уголовное дело прикрыть не удалось. Как только стало известно о странном постановлении следствия — разразился скандал. Очевидно, и генпрокурору Чайке, и главе СКП Бастрыкину было неловко докладывать президенту-юристу о пропавших видео, исчезнувших вещдоках, не найденных свидетелях и забывчивых операх. 11 августа постановление об отказе отменено, а дело возбуждено. Вот только вчера вечером Морозов получает на руки письменный отказ следствия, а на завтра с утра, в день выхода публикации об этом в «Новой», расследование оказалось продолженным. Вопрос: если бы в УДП знали о таком повороте событий, был бы подписан иск к «Новой»?
Тактика меняется: с заявителя Морозова взята подписка о неразглашении данных следствия — ему запрещено говорить о том, что он знает, даже в гражданском суде. Интересно, кто бы мог попросить об этом одолжении следователя? Хотя, может, конечно, следователь додумался и сам.
После того как Басманный суд Москвы принял к рассмотрению иск Кожина и УДП к «Новой газете» и Морозову, Морозов просит следователя разрешить ему свидетельствовать и предъявлять доказательства в гражданском процессе, приложив к своему ходатайству иск Кожина, по которому он признан соответчиком. Следователь полностью отказывает, тем самым лишая ответчика возможности защищаться, как того требуют правила гражданского судопроизводства, а заодно фактически подтвердив, что предмет доказывания в уголовном деле и в гражданском процессе один и тот же.
Это очень важно, и дело здесь не в формальностях, не в юридической загогулине. Просто в гражданском процессе не могут проверяться сведения, достоверность которых параллельно подлежит проверке и доказыванию в рамках уголовного производства. Да и не смог бы суд без тщательного изучения, без проведения достаточно сложных экспертиз разобраться в деталях техзаданий, актов и денежных проводок (более 600 страниц документов). А запросить следствие, как того требовали ответчики, не проверяются ли в рамках уголовного дела обстоятельства, оспариваемые истцами, — не захотел. Просто решил, что честь г-на Кожина и достоинство его ведомства пострадали больше, чем олимпийские объекты.
Задача прессы — привлекать внимание общества и государства к общественно значимым фактам, наносящим вред обществу и государству. Задача государства — проверить эти факты и обстоятельства, им сопутствующие. Газета с помощью предпринимателя Морозова привлекла. Государство возбудило уголовное дело, следствие должно проверить и проверяет эти факты и обстоятельства, в том числе и те, что оспариваются заявителями в гражданском процессе.
Но что получилось в Басманном суде? По сути, функцию по доказыванию обстоятельств преступления, которая возложена на государство в лице следствия по уголовному делу, это же государство, в лице гражданского суда, переложило на газету и Морозова, между прочим, потерпевшего и заявителя по делу, предварительно лишив его права свидетельствовать и представлять имеющиеся у него доказательства в гражданском процессе.
Какими аргументами руководствовался суд, нам не известно: мотивировочной части решения еще нет. Как только появится, мы тут же подадим кассационную жалобу, поскольку больше озабочены не репутацией Управления делами президента, а репутацией страны, в которой берутся взятки, пропадают вещдоки, страдают забывчивостью оперативники, а судебным преследованиям подвергаются те, кто заявил о преступлении, а не те, кто его совершил.
«Новая газета»
