Зеркало, селфи, фотографии, самоисследование… Мы ищем себя в отражении или в размышлениях о себе. Но этот поиск часто оставляет нас неудовлетворенными. Что-то мешает взглянуть на себя объективно...
Можно смело утверждать: среди нас мало найдется тех, кто полностью доволен собой, тем более своей внешностью. Практически каждый, будь то мужчина или женщина, хотел бы что-то исправить: стать уверенней или веселей, иметь вьющиеся волосы вместо прямых и наоборот, сделать ноги длиннее, плечи шире... Особенно остро мы переживаем несовершенство, реальное или мнимое, в юности. «Я был стыдлив от природы, но стыдливость моя еще увеличивалась убеждением в моей уродливости. А я убежден, что ничто не имеет такого разительного влияния на направление человека, как наружность его, и не только самая наружность, сколько убеждение в привлекательности или непривлекательности ее», — описывает свое состояние Лев Толстой во второй части автобиографической трилогии «Детство. Отрочество. Юность».
Со временем острота этих страданий притупляется, но покидают ли они нас окончательно? Непохоже: иначе улучшающие внешность фотофильтры не были бы так популярны. Как и пластическая хирургия.
Мы не видим себя такими, как есть, и поэтому нуждаемся в утверждении «Я» через других.
Мы всегда субъективны
Насколько объективно мы способны воспринимать себя? Можем ли мы увидеть себя со стороны, как видим внешний объект? Казалось бы, мы знаем себя лучше всех. Однако взглянуть на себя беспристрастно — задача практически непосильная. В наше восприятие вносят искажения проекции, комплексы, пережитые в детстве травмы. Наше «Я» не единообразно.
«Эго — это всегда альтер эго. Даже если я представляю себя «мной», я навсегда разделен с собой самим», — утверждает психоаналитик Жак Лакан в своих «Эссе»1. — Взаимодействуя с собой, мы неизбежно переживаем расщепление. Яркий пример — ситуация, когда страдающий болезнью Альцгеймера ведет диалоги с собой в уверенности, что перед ним другой собеседник. Еще в начале XX века невролог и психолог Поль Солье писал, что некоторые молодые женщины во время истерических приступов переставали видеть себя в зеркале. Сейчас психоанализ трактует это как защитный механизм — отказ от контакта с реальностью.
Привычное нам, более или менее устойчивое самовосприятие — это ментальная конструкция, сочинение нашего ума
Некоторые нервные расстройства способны изменять наше сознание до такой степени, что у больного возникает сомнение в собственном существовании или он чувствует себя заложником, запертым в чуждом теле.
Такие искажения восприятия — результат болезни или большого потрясения. Но и привычное нам, более или менее устойчивое самовосприятие — это ментальная конструкция, сочинение нашего ума. Такая же ментальная конструкция — отражение в зеркале. Это не физическое явление, которое мы можем пощупать, а проекция сознания, у которой есть своя история.
Самый первый взгляд
Наше «настоящее» тело — это не биологическое, объективное тело, с которым имеет дело медицина, а то представление, которое сложилось под влиянием слов и взглядов первых взрослых, которые заботились о нас.
«В какой-то момент младенец смотрит вокруг. И в первую очередь — на лицо своей матери. Он видит, что она смотрит на него. Он считывает, кто он для нее. И делает вывод, что когда он смотрит, он видим. А значит, существует», — писал детский психолог Дональд Винникотт2. Таким образом, взгляд другого, обращенный на нас, встроен в основу нашего бытия. В идеале это любящий взгляд. Но в реальности не всегда так.
«Глядя на меня, мама часто говорила: «ты пошла в отцовскую родню», и я ненавидела себя за это, потому что отец ушел из семьи. В пятом классе побрилась налысо, чтобы не видеть своих кудрявых, как у него, волос», — рассказывает 34-летняя Татьяна.
Тот, на кого родители смотрели с отвращением, может потом долго считать себя уродом. А может и жадно искать опровержений
Почему же родители не всегда добры к нам? «Это зависит от их собственной личности, — объясняет клинический психолог Гиоргий Нацвлишвили. — Излишняя требовательность может наблюдаться, например, у параноидного родителя, который говорит ребенку: «Будь осторожен, везде опасно, все хотят тебя обмануть.... А как там твои оценки? А вот у соседки внучка приносит одни пятерки!»
Так у ребенка появляется тревога, сомнения в том, что он хорош интеллектуально и физически. А нарциссический родитель, чаще мать, воспринимает ребенка как продолжение себя, поэтому любые ошибки ребенка вызывают ее гнев или страх, поскольку свидетельствуют о том, что она сама не идеальна и кто-то может это заметить».
Тот, на кого родители смотрели с отвращением, может потом долго считать себя уродом. А может и жадно искать опровержений, завязывая множество любовных историй, чтобы убедиться в своей привлекательности, и выставляя в соцсетях фото, собирающие лайки. «Я часто сталкиваюсь с таким поиском одобрения у своих клиентов, а это молодые парни и девушки в возрасте до 30 лет, — продолжает Гиоргий Нацвлишвили. — Но причина не всегда в семье. Бытует мнение, что требовательность родителей губительна, но на самом деле подобные истории могут возникнуть и без их участия. Достаточно требовательного окружения».
Проводниками этой требовательности становятся как массовая культура — вспомним боевики и игры с супергероями и модные журналы с предельно худыми моделями, — так и ближний круг, одноклассники и друзья.
Кривые зеркала
Ни отражение, которое мы видим в зеркале, ни фотографии нельзя считать объективной реальностью уже потому, что мы смотрим на них с определенной точки зрения, на которую влияют мнения (в том числе не высказанные вслух) значимых взрослых нашего детства, а затем — друзей, учителей, партнеров, влияют и наши собственные идеалы. Но и они складываются под воздействием общества и культуры, предлагающих образцы для подражания, которые к тому же меняются со временем. Вот поэтому полностью независимая самооценка, «Я», без примесей чужого влияния, — утопия. Не случайно буддисты считают собственное «Я» иллюзией.
Мы не столько знаем себя, сколько угадываем, собирая сведения где придется, сравнивая с другими, прислушиваясь к оценкам. Неудивительно, что мы порой ошибаемся даже в тех параметрах, которые можно измерить объективно. Ближе к лету становится заметно, что многие женщины ходят в платьях не по размеру, в босоножках, из которых торчат пальцы... Видимо, в зеркале они видят более стройную или молодую версию себя. Это — защита от реальности: мозг сглаживает неприятные моменты, бережет психику от дискомфорта.
Точно так же мозг поступает и с малопривлекательными сторонами личности: он сглаживает их в нашем представлении, и мы не замечаем, к примеру, своей грубости, резкости, удивляясь реакции окружающих, которых мы считаем обидчивыми или нетерпимыми.
Лев Толстой в романе называл дневник так: «беседа с собой, с тем истинным, божественным собой, которое живет в каждом человеке»
Представление о себе искажается и нашим желанием получить одобрение общества. Карл Юнг называл такие социальные маски «Персона»: мы закрываем глаза на требования собственного «Я», самоопределяясь через статус, уровень заработка, полученные дипломы, брак или детей. В случае, если фасад успеха рушится и выясняется, что за ним пустота, нас может ждать серьезное нервное потрясение.
Часто на приеме психолог задает один и тот же вопрос: «Какой вы?» Раз за разом он требует, чтобы мы описывали себя разными эпитетами, отказываясь принимать в этом качестве социальные роли: он хочет, чтобы мы не называли себя привычно «хорошими офисными работниками» и «заботливыми родителями», а постарались вычленить свои представления о себе, например: «вспыльчивый», «добрый», «требовательный».
Той же цели могут служить личные дневники. Лев Толстой в романе «Воскресение» называет дневник так: «беседа с собой, с тем истинным, божественным собой, которое живет в каждом человеке».
Потребность в зрителях
Чем хуже мы знаем себя, тем больше нуждаемся в зрителях, которые дадут нам обратную связь. Возможно, поэтому приобрел такую популярность современный жанр автопортрета — селфи. В этом случае фотографируемый и фотографирующий — одно лицо, так мы пытаемся ухватить истину нашего существа... или хотя бы передать свой собственный взгляд на себя.
Но это также и вопрос к окружающим: «Согласны ли вы с тем, что я такой?»
Стараясь подать себя в выгодном ракурсе, мы словно просим разрешения на узаконивание идеального образа. Даже если мы запечатлеваем себя в забавных ситуациях, желание все то же: узнать, на что мы похожи.
Мир технологий позволяет годами жить на игле зрительского одобрения. Впрочем, так ли плохо идеализировать себя?
Хотя и внешняя оценка вовсе не объективна, ведь и окружающие испытывают разные влияния. На японских гравюрах эпохи Эдо красавицы наносят себе на зубы черную краску. А если рембрандтовскую Данаю одеть в современную одежду, кто восхитится ее красотой? Что кажется прекрасным одному, не обязательно понравится другому.
Но, собирая множество лайков, мы можем убедить себя, что как минимум нравимся многим современникам. «Я каждый день выкладываю фото, иногда по несколько раз, и с нетерпением жду отзывов, — признается 23-летняя Рената. — Мне это необходимо, чтобы чувствовать, что я живу и со мной что-то происходит».
Мир технологий позволяет годами жить на игле зрительского одобрения. Впрочем, так ли плохо идеализировать себя? Многие исследования показывают, что те, кто поступает так, живут счастливей, чем те, кто пытается отнестись к себе критично.
Анна Долгарева, Александр Пелевин
