МФТИ считается одним из самых престижных вузов в России и лидирует по количеству нобелевских лауреатов и академиков. Но обратная сторона успеха — высокий уровень суицида среди его студентов. Esquire выяснил, почему в физтехе предпочитают не говорить об этой проблеме и что на самом деле происходит в общежитиях и учебных корпусах.
1 ноября 2010 года, через три недели после известия о присуждении Нобелевской премии по физике самый молодой ее лауреат 36-летний Константин Новоселов приехал в подмосковный Долгопрудный читать лекцию в своем родном институте. Руководство МФТИ собиралось послать за ним автомобиль, но Новоселов сказал, что доберется сам, как раньше, на электричке от Савеловского вокзала. Он сошел с платформы Новодачная и пошел по улице Первомайской: мимо зеленых заборов из профнастила и прогнивших гаражей, мимо пятиэтажек, за балконы которых цепляются ржавые санки, мимо детского комиссионного магазина «Лягушонок», мимо аптечных мусорок, в которых белеют пустые коробочки от настойки боярышника. После лекции Новоселов дошел до общежития №2 — светло-бежевой оштукатуренной четырехэтажки — и обнял своего коменданта Галину Николаевну Паскаль, которая до сих пор там работает. Потом оглянулся вокруг и сказал, что гексагональная плитка, выложенная у учебных корпусов, напоминает структуру того самого графена, за который ему и Андрею Гейму, тоже выпускнику физтеха, и дали премию.
Всего среди выпускников и преподавателей Московского физико-технического института десять нобелевских лауреатов, таким числом не может похвастать ни один российский вуз. Здесь преподавали и Петр Капица, и Лев Ландау, и Андрей Сахаров, и Виталий Гинзбург. Соотношение академиков и членкоров РАН на одного студента тоже самое высокое в стране, а средний бал ЕГЭ у зачисленных (93,8) уступает только МГИМО. Десятилетиями физтех целенаправленно охотится за самыми умными выпускниками по всей стране, сюда заманивают победителей всероссийских и международных олимпиад по физике — самых одаренных российских школьников. Но есть одна сторона жизни института, о которой не говорят на дне открытых дверей и не пишут в брошюрах для абитуриентов. По данным Esquire, за последние шесть лет не было ни одного учебного года, когда бы студенты МФТИ не совершали суицидов. Последняя трагедия произошла в мае 2016-го.
«Странные люди»
Как и для большинства студентов МФТИ, общежитие в Долгопрудном стало для 22-летнего Алексея* первой пробой самостоятельной жизни. В Подмосковье он приехал из небольшого российского поселка. Одетый опрятно и просто, в джинсы и толстовку, Алексей говорит быстро и очень складно, разбивая речь на пункты (во-первых, во-вторых, в-третьих) и на подпункты (а, б, c). Во время разговора пристально, не отводя взгляда, смотрит в глаза собеседнику, будто строго следуя правилам о том, как успешно общаться с людьми. Физикой Алексей увлекся в восьмом классе благодаря школьному учителю, у которого за три года четыре ученика ездили на международные олимпиады. В школе он почти не общался со сверстниками, а дома не умел даже включить стиральную машину. По его словам, вина в этом лежит на родителях: «Мама проявляла тотальный контроль и гиперопеку». Со временем Алексей и вовсе перестал общаться с друзьями и предпочел им учебу. В девятом классе он выиграл всероссийскую олимпиаду по физике, и его позвали на сборы, где формируют международную команду. Между занятиями олимпиадников завели в комнату, которая оказалась приемной комиссией МФТИ, и спросили: «На какой факультет хотите?» Алексей выбрал самый элитный — общей и прикладной физики: «Я знал, что там круто: на ФОПФ вся наша верхушка, которая организует олимпиады».
Даже тем студентам, кто живет в Москве, администрация вуза рекомендует переехать в Долгопрудный, чтобы не тратить время на дорогу и больше общаться с однокурсниками. Алексей считает себя типичным представителем своего факультета: «Забитый, ботающий, не способный даже макароны сварить, необщительный, но умный». Иногда Алексей ездит через всю Москву к бабушке, чтобы она постирала ему вещи: «У нас почти все приехали такими же. Полно народу ходит грязными, они считают, что им это не нужно. Какие девушки, какой внешний вид? Тут у всех полно комплексов, так что наука становится щитом от внешнего мира».
«Люди с высоким IQ склонны к навязчивым размышлениям — руминации — и тревоге, потому что легко возбудимы», — объясняет Рут Карпински, нейропсихолог из Калифорнийского университета, одна из немногих исследователей в мире, кто изучает не достоинства, а недостатки высокого интеллекта. В 2015 году Карпински провела анкетирование 3700 членов американского общества Mensa, организации, которая объединяет людей с высоким IQ: выяснилось, что из всех опрошенных аффективные расстройства были диагностированы у 27% респондентов (средний показатель в США — 9,5%), около 37% признали, что у них есть тревожное расстройство (средний уровень — 18%), состояния аутического спектра и синдром Аспергера превысили средние показатели в шесть раз. «Набор на наш факультет около 120 человек, — рассказывает Алексей. — Из них очень странных — человека три. Это могут быть как гении, так и просто домашние ребята, лишенные социальных навыков. Но на этой благодатной почве они только прогрессируют».
«Мозги переворачиваются»
МФТИ гордится своей сложной, подчас неподъемной учебной нагрузкой: подавляющее большинство преподавателей — его бывшие выпускники, которые заинтересованы в том, чтобы уровень подготовки и репутация родного вуза оставались неизменными. Алексей учится шесть дней в неделю, из них три дня занятия идут до 18:30. На домашние задания он тратит почти столько же времени, сколько на посещение лекций и семинаров.
«Вряд ли где-либо учебная нагрузка больше, чем здесь, — с гордостью говорит профессор МФТИ Владимир Петрухин. — Знаете, как говорят: если у тебя задача, которую ты не можешь решить, поручи ее студенту физтеха. Если ты прошел через эти испытания — дальше проблем никаких». «Сейчас нагрузка где-то 40 часов занятий плюс „задавальники“, — поясняет аспирант Тимофей. — Это такая книжечка, где написано все, что нужно сдать к концу семестра. Если посчитать внеурочную и урочную деятельность, получится, наверное, часов 80 в неделю. До конца доходят 60-70% первокурсников: первые три года наши ряды хорошо прореживаются».
Выпускник МФТИ 1978 года, а ныне доцент кафедры культурологии Виктор Лега до сих пор вспоминает студенческие годы с содроганием: «Программа огромная: за одну лекцию на физтехе могут проходить то, что в школе преподают целый год. Требования самые жесткие: нужно, чтобы студент не просто что-то где-то слышал, а знал и умел доказать. Помню, один экзамен я сдавал десять часов. Я сел в десять утра и вышел в восемь вечера — два раза ходили с преподавателем обедать». «Во время сессий все ботают в жестком режиме, — подтверждает Алексей. — Между экзаменами дня четыре, и жизнь превращается в день сурка: сдал экзамен, отдохнул, ботаешь — и так по кругу. Даже времени на психозы нет, ты просто сидишь и учишь».
Впрочем, дело не только в количестве учебных часов, но и в сложности самих предметов. «На третьем курсе начинают читать квантовую механику, — рассказывает Виктор Лега. — Ты шел и думал, что все понимаешь, в общей физике ты бог, но тут все совсем по-другому. Однажды на лекции кто-то спросил: «Объясните, а почему так?» На что преподаватель ответил: «Хватит задавать глупые вопросы! Запоминайте, а потом привыкнете». Аспирант Тимофей вспоминает собственную учебу: «У меня был предмет „функциональный анализ“ — абстрактная, чисто математическая наука, очень красивая, например, про многомерные бесконечные пространства. Вот там мозги переворачиваются».
В общежитиях студенты МФТИ живут по три-четыре человека, и это тоже добавляет напряжения: «Бытовые условия просто ужасные, — говорит выпускник 2013 года Денис. — Вот ты хочешь учиться, лечь спать в двенадцать, чтобы утром рано встать и что-то сделать. Но ты же живешь еще с тремя людьми, и если один из них алкаш или просто мудак, то уснешь ты только с ним, в три-четыре часа. Россия же очень маленькая страна, места катастрофически не хватает, и людских условий — по комнате на человека, как на Западе, — никогда не достичь».
Еще одна признанная и распространенная причина стресса — перфекционизм абитуриентов и неготовность к неудачам. «Ребята, которые поступали по ЕГЭ, в основном московские, нередко смотрят по сторонам и видят всероссийских победителей, международных, — рассказывает Алексей. — Они начинают чувствовать себя неуютно, что все вокруг такие классные, а они нет. Такие студенты начинают учить день и ночь. И некоторых это добивает». «Если ты в школе был лучше всех, тебе там было скучно, то на физтехе сразу понимаешь, что здесь все такие, как ты, — говорит Тимофей. — Все вокруг сдают, а ты нет. Начинаешь себя накручивать, а потом возникают срывы».
Продолжение следует...
Александра Шевелева
