18-летний Владислав Струженков, пытавшийся в декабре прошлого года подорвать в Серпухове православную гимназию, отказался от апелляции. Новость об этом опубликовали все СМИ.
Но ведь обычно осужденные борются до последнего, пытаясь хоть немного скостить себе срок. Что же заставило его принять такое непростое решение?
Журналист «МК» в качестве правозащитника посетил Струженкова в СИЗО, чтобы проверить условия его содержания.
В Следственном изоляторе № 3 города Серпухова, где сейчас находится Владислав, сидят и несовершеннолетние. Из почти четырёхсот заключенных - 17 подростков. От пятнадцати и старше. Даже если кому-то исполняется восемнадцать до вынесения приговора, их по нормативным правилам сразу не отправляют к взрослым. Понятно, что ничего хорошего в том будущем, которое их ожидает в колонии, нет. А здесь в СИЗО стены в подростковых камерах выкрашены ромбиками в разные веселые цвета, при желании можно учиться. Кто хочет, потом сдаёт ОГЭ за девятый класс, кто хочет - ЕГЭ. Свидетельства об окончании и аттестаты затем уезжают с их обладателями на взрослую зону.
В этом году выпускников двое. Причем одиннадцатиклассник и за математику, и за русский получил вполне приличные баллы. Экзамены по выбору, правда, за решеткой сдать не получится, только обязательные. А без них не поступить в вуз. О чем, как ни странно, многие мечтают.
«Я вообще учиться полюбил. Потому что на свободе меня заставляли, а тут я сам принял решение получить образование», - делает неожиданный вывод вчерашний школьник. Сидит по всем известной статье 228 УК РФ «за наркотики». Вообще большинство несовершеннолетних попадаются именно на этом. Хотя для разнообразия есть здесь статьи за воровство, грабеж, сексуального характера, за убийство.
Почти все парни из неблагополучных семей. У кого-то родители умерли или лишены родительских прав, кого-то воспитывают бабушки.
Понятно, что по скользкой дорожке эти подростки, скорее всего, пошли не от хорошей жизни. Но за хорошей жизнью - в их понимании. «Хотите, научу рубить бабло?» - улыбается один из них.
Владислав Струженков выжить после взрыва, как следует из материалов уголовного дела, не хотел вовсе, и когда стало понятно, что все идёт не по плану, что граната взорвалась в дверном проёме, а не на утренней молитве, где находились школьники и учителя, грубо пытался покончить с собой, но - не получилось. «Ребят спасло только чудо, да и его самого тоже», - говорят в Серпухове. Впрочем, уцелевшему Струженкову в городе мало кто сочувствует. Несмотря на его тяжёлые обстоятельства - и то, что жил с отцом, а мама давно оставила семью, и то, что долго лечился от серьезного онкологического заболевания, которое, возможно, и стало психологическим детонатором всего, что произошло. «В конце концов другие люди не виноваты в том, что у него так случилось», - рассуждают местные.
Последние пять месяцев Владислав Струженков провел под стражей в больнице Подольска. Где его пострадавшую ногу хирурги буквально собрали по частям. Ногу спасли. Хотя и писали, что это не так, что ее оторвало совсем.
«Только теперь не гнется, сказали, может быть, лет пять будет восстанавливаться, сухожилия повреждены, - на пороге «взрослой» камеры встретил Струженков правозащитников. - Сначала у меня в больнице был постельный режим, потом учился заново ходить на ходунках. Сейчас уже более или менее нормально себя чувствую. С мая я в этом СИЗО. Выхожу на прогулки. В баню. Могу даже камеру подмести сам, если нужно».
У него два сокамерника. Здоровых, крепких парня. Оба здесь первый раз. Говорят, что соседа не обижают. Но на их фоне Владислав совсем теряется, невысокий, с перевязанной ногой, с инвалидной палкой в руках. Он не особо разговорчивый и совсем не улыбается. Смотрит исподлобья.
Говорит, что по медицине проблем у него нет. Всю необходимую терапию он получает.
«Соскучились по своей малой родине?» - спрашиваю я. «Вы же здесь пять месяцев уже не были».
«Да так как-то, не очень» - пожимает плечами Владислав. В нем не ощущается силы духа или стремления вырваться из этих стен, или даже бравады от содеянного, как нередко бывает у преступивших закон подростков. Так, в соседней камере, которую мы тоже проверили, его ровесник, всего на два года младше, гордо сообщил о том, что у него «девятнадцать статей». «Скоро в суде ещё подкатят».
Процесс же серпуховского подрывника, стартовавший в начале июля, занял всего пять заседаний. Подсудимый полностью признал вину во всех инкриминируемых преступлениях: покушении на убийство, умышленном повреждении имущества, незаконном изготовлении взрывных устройств, а также в незаконном обороте взрывчатых веществ или взрывных устройств (ч. 3 ст. 30, п. «а», «е», «и» ч. 2 ст. 105, ч. 2 ст. 167, ч. 1 ст. 223.1 и ч. 1 ст. 222.1 УК РФ). Двенадцать раненых, у большинства баротравмы, ссадины, порезы…
За содеянное Владислав Струженков получил тринадцать лет. На самом деле, как мне кажется, это немало, если учесть, что сильнее всего пострадал он сам. На суде признался, что сожалеет. Но насколько искренне, а не потому, что этого от него ждали?
Обычно подсудимые пишут апелляцию, чтобы подольше оставаться в следственном изоляторе. Кто-то действительно надеется на дальнейшее смягчение приговора, кто-то просто просчитал, что в СИЗО по закону срок пройдет быстрее. День за полтора. Но это касается только тех, кто будет дальше отбывать наказание в колонии общего режима.
Владислав Струженков осужден на строгий режим. Так что для него послаблений не будет.
Прокурор просил четырнадцать лет.
- Это правда, что вы приняли самостоятельное решение не подавать на апелляцию?
- Я еще ничего не решил. На днях должен прийти мой адвокат, с ним и обсудим. Пока я не знаю, будем подавать на апелляцию или нет.
- А с отцом вы общались уже после вынесения приговора?
- Да. Дали свидание с родными. Мы виделись, поговорили.
- Есть какие-то планы на будущее?
- Пока никаких планов. Возможно, в колонии пойду учиться дальше. Среднее образование у меня есть. В гуманитарный вуз какой-нибудь… Надо здоровьем заняться. Но это все потом. Я об этом пока не думаю.
Вместе со мной СИЗО посетил еще один член ОНК Московской области, иерей Валерий Гололобов, настоятель Казанского храма в Серпухове. Он окормляет здешних сидельцев, бывает в изоляторе несколько раз в неделю. Дает им крестики, книги, иконки. Предлагает, если кто-то захочет, индивидуальную беседу в храме. Все-таки почти четыреста человек здесь сидят, попробуй, загляни каждому в душу, что там.
Обычно, попав за решётку, люди меняются, многие, особенно получив большие сроки, приходят к вере. В этом плане заключённые мало отличаются от детей - они надеются на чудо.
Владислав Струженков учился в православной гимназии. Поэтому для него, наверное, было бы естественно вернуться к вере.
Мы спрашиваем его, хочет ли он сходить в храм при СИЗО?
«Кажется, пока нет», - немного подумав, ответил Владислав.
Екатерина Сажнева
Источник
