Подвальная история, веселящая кровь

Завтра их закатают в капсулу и зароют в землю на Садовом кольце. Но не потому, что умерли. А потому, что живы, несмотря ни на что и вопреки всему. Сегодня легендарная «Табакерка» гуляет свое 20-летие.

Табакерка« — это большая авантюра середины 70-х годов прошлого века. Мало того что студия 42-летнего популярного артиста Табакова не имела ни одного уставного документа, она незаконно занимала подвал в центре Москвы на улице Чаплыгина. К тому же разрешенный самозахват поощрялся разными инстанциями, а некоторые добровольно и из своих средств финансировали ремонт загаженного подвала.

Почему? Потому что «Табакерка» всегда была живым делом, глотком свободы и той вольницей, которую могли позволить себе немногие. Табаков и его 14 наперсников позволили. Сегодня «Табакерка» отмечает 20-летие — де-юре. А де-факто будет через год — и не 20, а все 30 лет.

Как начинался самый популярный и звездный театр? Как молоды они были? Как искренне любили? И верили ли? Неизвестные подробности — только в «МК».

Поспать с крысами

Какой вид имел подвал в глубине Чистых прудов, к которому мы так привыкли? Это была настоящая угольная яма, куда приходили покакать кошки, собаки и люди. Гримерок по периметру зала не было. Общая комната — она же костюмерная — и сплошные трубы…

Актриса Евдокия Германова (студийка второго призыва):

— Вот чтобы перейти из кулисы в кулису, нужно было сначала перелезть через трубу, затем войти в дыру в стене, подлезть под другую трубу, потом через колодец — и только тогда ты мог выйти на сцену с другой стороны. У нас был спектакль «Прищучил». Так там артисты вообще выходили из зрительского туалета. Во время спектакля толчок закрывали и снимали туалетную бумагу. За это была я ответственная.

А за туалетную бумагу — страшный дефицит по тому времени — отвечал, между прочим, Табаков. Он привозил ее из-за границы вместе с ароматизаторами воздуха, которых в Советском Союзе в глаза никто не видел.

Актер Михаил Хомяков (студиец самого первого призыва):

— Раз в неделю Табаков делал продуктовый завоз. Подъезжала его «Волга», и из багажника Олег Павлович доставал колбасу (коробками), сигареты (блоками), печенье (пачками), овощи (ящиками). Мы же здесь практически ночевали. Утром репетировали во Дворце пионеров на улице Стопани (это рядом) один спектакль, вечером в подвале — другой. А в перерыве бегали помогать с ремонтом.

— Миш, а где же вы спали?

— Да в подвале же и спали. У нас матрасы были, маты. Кто-то на батареях устраивался. Батареи теплые: приляжешь, бывало, перед спектаклем, пригреешься…

А тут — крыса бежит. Крыс ужасно боялись и гоняли. Но крысы оказались охочие до театрального искусства и размножались прямо за сценой. Бывало, играют, а крысята за занавесом пищат.

Жалко, что в то время не поставили «Ревизора», а то бы на роль крыс, которые «пришли, понюхали и ушли», отбоя не было бы — кастинг можно устраивать.

Грузите джинсы ящиками

Зададим вопрос: а на какие же шиши существовал подвальный театр? Теперь выясняется, что на табаковские. Он кормил своих артистов, он же — одевал. Однажды вернулся из Венгрии, где ставил спектакль, привез ящик. Открыли, а там — джинсы всех размеров, рубашки, футболки, бейсболки. Всем хватило.

Жили коммуной: утро — в ГИТИСе, день и вечер — подвальная жизнь. Романтика. Любовь расчесывает кровь. Театр, а не игра в него — все по-взрослому. Все вместе и в складчину. Вот, например, первая свадьба. Брачащиеся — Михаил Хомяков и Надежда Лебедева. На подарок скинулись, и жениху подарили ружье для подводной охоты. Вскоре оно стало реквизитом для спектакля «Кресло». Потом женились Василий Мищенко и Сергей Газаров.

Первый ребенок… А вот здесь следы явно путаются. Одни уверяют, что первенец появился у артистки Марыси Шиманской (ныне гражданки Испании), потом у Александра Марина, живущего между Москвой и Монреалем.

— Марин еще тот донжуан был. У него дети, наверное, в каждом городе растут, где «Табакерка» была на гастролях, — смеются артисты.

А мы-то думали, что по этой части № 1 идет Машков (ныне не вылезающий из Голливуда). Ан нет. Вообще закулисная жизнь «Табакерки» дает много пищи для размышления.

Спец по кастрации кроликов

Итак, «Табакерка» за кулисами. Вот опять же секс-символ Машков. Когда-то ходил в шинели и длинные волосы забирал в хвост. Жил в общаге, вел не светский образ жизни. За кулисами все знали, что мог прийти с утра ну никакой, просил чашечку кофе. В кофе сахара больше было, чем воды. Этим сладким пойлом Володя заправлялся, и репетиция летела.

Однажды провинциальная журналистка брала интервью у Машкова после спектакля «Матросская тишина». Кто-то из артистов пошутил с ней, сказав, что Машкову, который играет старика Шварца в спектакле, 55 лет. И вот на интервью журналистка говорит: «Я знаю, Владимир, что вы — выпускник Школы-студии МХАТ. Но не слишком ли вы поздно туда поступили — ведь вам 55?»

Сергей Беляев — прекрасно поет, способен воспроизводить пластинки со всем репертуаром. Особенно удается есенинское «Мне осталась одна забава». За пастилу и халву Родину продаст. А вот Виталик Егоров — всегда рассказывает анекдоты и всегда курит. Может отыграть сцену, нырнуть за кулисы, чтобы сделать три затяжки (там уже наготове стоит костюмер Алла с зажженной сигаретой), и убежать доигрывать. Крупный спец по хозяйственным вопросам, знает все: от варки варенья до кастрации кроликов.

Евгений Миронов тих и закрыт, очень умел в ведении собственных дел. Не в пример ему Ольга Блок-Миримская — шумная, громкая, хозяйственная. Никто не припомнит случая, чтобы она после спектакля хоть что-нибудь оставила на столе — чистота идеальная. Олег Табаков — худрук, артист, педагог, мама-папа и все остальное. Впрочем, Табаков за кулисами — отдельная тема. Пока же — несколько историй непедагогического свойства.

Кто выпил канистру самогона?

Времена Горбачева. Сухой закон. «Табакерка» собирается на двухнедельные гастроли в Новокузнецк. Помимо спектаклей все коллективно готовят запас спиртного — гонят самогон. Нагнали канистру. Где хранить? В костюмерной — нельзя, артисты с монтировщиками раньше времени выпьют. Решили припрятать на квартире одного артиста, который жил один с сыном. Сами улетели в Новокузнецк самолетом, а канистру отправили поездом с проводником.

Всем составом пошли канистру на вокзал встречать. Забрали. Сели за стол в номере. Разлили. Перед первым тостом, как водится, поговорили об искусстве. Выпили. Все посмотрели друг на друга с сомнением. Выпили по второй — подозрений еще больше: самогон не забирает и вообще похож на воду, разбавленную самогоном. Они к артисту: «Владик, ты выпил?». «Я???!!!». Короче, выяснилось, что, пока Владик в подвале занимался искусством, его сын-подросток с дружками канистру ополовинили, а испугавшись расправы, разбавили водой.

В городе Дебрицы произошел уникальный случай. «Табакерка» сыграла спектакль Райкина и Дроздина «Маугли», а зрители не захотели расходиться и стали требовать, чтобы артисты играли еще раз. И «Табакерка» сыграла.

Гастроли в Америке. За кулисами сидят Машков и Марин, ждут своего выхода. К ним подсаживается какая-то эмигрантка и спрашивает артистов: «Ребятки, вы кем здесь работаете?» Марин включается в игру: «Да мы реквизиторы тут». Эмигрантка: «Да, сынок, наверное, артистом хочешь быть? Хотя посмотри на себя — какой ты артист».

Спектакль «Анекдоты» по Достоевскому Валерия Фокина. Артисты за 40 минут до начала заряжаются в могилах — играют покойников. Еще во время репетиций артист Хомяков обнаруживает, что у него клаустрофобия — не может долго лежать в замкнутом пространстве. Кто-то посоветовал ему принять фенозепам вместе с пивом. Тот послушно принял и… в своей могилке благополучно уснул. Начался спектакль. Приходит его реплика, а он дрыхнет. «Покойники» его растолкали в темноте, а он не понимает — где он, что он и какие слова должен говорить. Несет какую-то чушь, а потом еще полез в соседнюю могилку, где лежала артистка Миримская. Машков, который играл рассказчика, чуть не сорвал от хохота спектакль.

А вот в спектакле «Две стрелы» участвовал настоящий спортсмен-лучник, он в финале стрелял в актера «Современника» Валерия Хлевинского, но стрела вонзалась рядом с ним. На один спектакль лучник пришел впополам, и весь спектакль артисты с ужасом ждали, когда он возьмется за лук. А тому — море по колено: «Я мастер спорта, спокойно, без паники». Артист Хлевинский бледный, ни жив ни мертв. Лучника насилу со сцены увели, не дав ему выпустить стрелу.

Испытание материей

Это сегодня, глядя на довольный вид Табакова и его звездный состав, кажется, что дорога была усыпана розами. Ничего подобного — «Табакерку» приняли в штыки. Московские власти откровенно бойкотировали, и даже опытные мастера сцены ставили под сомнение существование подвала. Например, Олег Ефремов не подписал письмо в поддержку нового дела, которое в горком партии направили Катаев, Ильинский, Розов и другие. Известная критикесса Крымова вообще не видела в этом необходимости.

Испытания были внешние и внутренние. Последние — страшнее. Например, испытание материей. Первую зарплату, когда театр получил статус государственного, давали в тот день, когда играли спектакль «Жаворонок». И тут выяснилось, что зарплата — исключительно по труду: кто сколько вложил, тот столько и получил. Артисты спрашивали друг друга: «Что ты такое сделал, что у тебя больше?» И с глазами, в которых одна финансовая разборка, а не состояние по пьесе, выходили на сцену.

Весь я не умру

— «Табакерка» была не ко времени вольностью духа, — считает Олег Табаков. — Я ведь тащил в подвал все из литературы, начиная от братьев Медведевых и кончая Авторхановым и Солженицыным. Я понимаю, что наши спектакли были далеки от совершенства, но вот этот дух — реальной оценки окружающей действительности — наличествовал, поэтому были под контролем. И мы даже знали, кто стучал.

— Из артистов?

— Да. Фамилию не скажу. Но, несмотря на это, никаких эксцессов не было. Кстати, организация, которая наиболее лояльно относилась к подвалу, — КГБ. Не отделы культуры ЦК, горкома, а КГБ. Не трогали и в меру своих сил, как ни странно, помогали. С одной стороны, Гришин закрывает студию, а с другой — Борька Пастухов (Борис Пастухов — первый секретарь ЦК ВЛКСМ) посылает нас на гастроли в Венгрию. Были люди — Серега Купреев, Виктор Коробченко, Николай Гончар, Юлька Гольцман, Зоя Бойко — они все по возможности чем-то помогали. Гольцман, например, будучи начальником РСУ и РЖУ, впервые профессионально отремонтировал подвал на свои средства.

То, что театр закрыли, а по сути не дали ему родиться — было драмой для ребят. Их сломали. Думаю, что смерти ранние — это, что называется, надорвались. Они очень серьезно относились к цели своей жизни. А ведь по сути после студии Воинова и Цейтлина, после «Современника» и Таганки мы стали маленькой веточкой генеалогического дерева МХАТ. Только такое дерево может рожать так долго.

— Какая система штрафов и наказаний существовала в вашей коммуне? Говорят, жестокая была дисциплина.

— Нет, ничего такого не было. Я понимал, что их обидели очень, недодали много за их верность делу. И, наверное, я не то что позволял многое, но баловал их. Наиболее ярко это на Игоре Нефедове отразилось — он был молочным братом моего Антона. Разве справедливо, что у них до сих пор театра нет?

— Конечно, несправедливо, если учесть, что власть — федеральная и московская — раздает кому ни попадя театры направо и налево.

— Я никого не виню. И поверь, что мы прожили эти годы достойно. Последний год — поездки от Владивостока до Петербурга, в Таллин, в Ригу и, наконец, в Прагу, в которой шесть спектаклей было сыграно восемь раз (цены в два раза превышали цены на пражские билеты), говорит о том, что жизненный экзамен выдержан.

— Какой главный вывод за эти 20 лет?

— Я думаю, что весь я не умру. Я не могу сказать, что чувствую себя Пушкиным, но знание того, что остаются Мишка Хомяков, Женька Миронов, Володька Машков, Газаров, Марина Зудина, Дуся Германова, Виталька Егоров, Сережка Безруков — не слабо.

— Вы их учили. А они вас чему научили?

— Они помогли мне поверить в то, что я прав. Это было безумие — в Советском Союзе создавать автономное нравственное объединение людей. Только так.

За кулисами

За кулисами Дуся Германова — никаких истерик и слез. Есть спектакли, на которых она за сценой слова не проронит — вся в себе. Любит большие машины. Алексей Золотницкий — золотой голос России — дублирует все иностранные фильмы. Интеллектуал Сергей Безруков ни разу не опоздал на спектакль. Луиза Хуснутдинова — очень любит собак. А Яна Сексте — помешана на лошадях, на спектакле «Похождения», где участвует тройка живых лошадей, от них не отходит. Занимается благотворительностью, но никогда об этом не рассказывает. Истинная актриса, ретромодель, всегда экстравагантна в костюме — это, конечно, Марьянка Шульц. Денис Никифоров — экстремал, любит прыгать с парашютом.

А что же Табаков? За кулисами он существует в двух ипостасях: кабинетном и сценическом. В кабинете Табаков строг, рассудителен и несентиментален. Любит стремительные решения. Причем может есть и одновременно решать самые серьезные вопросы. Сценический Табаков непредсказуем как актер, но послушен у любого режиссера. Если у кого-точто-то не получается, умеет развести ситуацию и повернуть на пользу делу. Возмущаться будет потом, в кабинете. Не любит, когда актеры отказываются от ролей.

«Табакерка»так разрослась, что в подвале ей ужасно тесно. Поэтому сегодня свой день рождения она гуляет не в подвале, а в МХТ в Камергерском переулке. Это будет вечером. Зато утром на Сухаревской площади, а точнее, на углу улицы Гиляровского и Садового кольца произойдет историческое событие. Табакерку (не театр, а предмет для нюхания табака), выполненную из уральского камня, поместят в металлическую капсулу и заложат в фундамент театра, который наконец будет построен. Но и это не все — в табакерку положат фотографии артистов подвала, Табакова и директора Александра Стульнева (всего 35 фото). На обратной стороне эти люди напишут пожелания тем, кто о подвале на Чаплыгина будет знать лишь понаслышке и будет работать уже в новом здании — достойном «Табакерки».

Марина Райкина