7 ноября. Наверное, для доброй половины тех, кто живет на просторах бывшего СССР, этот день до сих пор ассоциируется с праздником, «визитная карточка» которого — конечно же, утренние торжества в центре Москвы: военный парад, демонстрация трудящихся. Теперь все это уже в прошлом — причем в довольно-таки далеком. Исполнилось четверть века с тех пор, как прошла на Красной площади последняя официозная демонстрация по случаю Великого Октября. Она была отмечена в том числе и скандальным ЧП: неудавшимся покушением на жизнь президента Михаила Горбачева.
О событиях 25-летней давности «МК» рассказал Александр Артемьев — один из тех, кто стоял в тот праздничный ноябрьский день на трибуне Мавзолея.
— В 1990 году я был 1-м секретарем Московского горкома комсомола, поэтому и оказался вовлечен в эпопею по подготовке и проведению праздничной демонстрации, — поясняет Александр Борисович. — В стране уже вовсю набирали обороты масштабные политические изменения, и потому накануне главного коммунистического праздника в высоких инстанциях даже обсуждался вопрос: а нужно ли в данных условиях проводить военный парад и шествие трудящихся по случаю 73-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции? В итоге возобладало мнение, что традицию следует сохранить.
Насчет парада все было ясно, а с демонстрацией возникли проблемы юридического характера. Незадолго до того в СССР был принят закон о проведении массовых мероприятий, митингов и шествий, регламентирующий новые правила организации таких акций. В частности, организаторам следовало предварительно подавать заявку в местные органы власти. Наверное, в данном случае праздничная демонстрация на Красной площади могла бы состояться «автоматически» — ведь в прошлые годы проведение такого «важнейшего политического мероприятия» было обязательным, фактически государственным актом. Но все же решено было новый закон не нарушать. Поэтому от четырех столичных организаций — горкома КПСС, горкома ВЛКСМ, горкома профсоюзов и Городского совета ветеранов войны и труда — была подана в Моссовет, возглавляемый тогда Г.Х.Поповым, заявка на проведение 7 ноября демонстрации трудящихся на Красной площади. То есть она должна была стать отдельным от военного парада мероприятием. Конечно, «добро» мы получили...
В день праздника все происходило поначалу вполне традиционно: министр обороны СССР маршал Д.Язов объехал построенные войска, приветствуя их. А вот с речью к собравшимся на Красной площади обратился не он, а Горбачев. (Это был второй за всю историю случай, когда на параде выступал не министр обороны, а сам руководитель страны. Впервые подобное случилось в ноябре военного 1941-го: тогда с Мавзолея речь произнес Сталин.) Потом по площади промаршировали войска, проехала боевая техника. Наступил черед шествия трудящихся.
— Поскольку формально это было самостоятельное мероприятие, не имеющее отношения к только что закончившемуся параду, мы придумали специальный сценарий, — рассказывает Александр Артемьев. — По окончании марша военных колонн все руководители партии, правительства, стоявшие на трибуне Мавзолея, спустились вниз. Большинство из них покинули Красную площадь, но несколько первых лиц СССР, России и Москвы — М.Горбачев, Н.Рыжков, А.Лукьянов, Б.Ельцин, Г.Попов — по заранее согласованному с ними плану направились к колоннам демонстрантов, уже выстроившимся по обеим сторонам Исторического музея (во главе колонн стояли мы — представители четырех организаций, устраивавших эту демонстрацию.) Таким образом, высокое руководство как бы возглавило начавшееся по Красной площади народное шествие. Но прошли они с демонстрантами лишь несколько десятков метров. Когда первые ряды поравнялись с Мавзолеем, все руководители и наша восьмерка — по два человека от каждой общественной организации — поднялись на его трибуну и уже оттуда приветствовали всех, кто шел в праздничных нарядных колоннах. (Представлять комсомол кроме меня было доверено еще симпатичной девушке — секретарю комитета ВЛКСМ «Детского мира».)
Минут через 15 спокойное течение демонстрации было нарушено. Вдруг там, в людской толпе, раздались два выстрела, и мы увидели какую-то заваруху, возникшую в одной из дальних от Мавзолея колонн: резкие движения нескольких человек, потом одного из них потащили прочь... Из тех, кто находился на Мавзолее, первым отреагировал на стрельбу начальник личной охраны Горбачева. Он мгновенно отодвинул Михаила Сергеевича от края трибуны и загородил его своим телом. Все остальные остались стоять на прежних местах, однако, признаюсь, те минуты были не из приятных. Мы ощущали себя мишенями. Вполне можно было ждать новых выстрелов, направленных в нашу сторону: а вдруг у этого террориста, которого только что схватили, есть сообщники?!
(Как выяснилось потом, виновником переполоха стал слесарь из города Колпино Ленинградской области Александр Шмонов. Он считал Горбачева виновным в установлении тоталитарного режима в СССР, в гибели десятков людей во время недавних событий в Тбилиси и Баку. А потому решил убить «провинившегося» советского лидера, чтобы сделать возможными выборы нового, более достойного президента.
Готовясь к покушению, Шмонов оформил охотничий билет, дающий право на приобретение оружия, и купил в магазине двуствольное ружье. Чтобы его можно было незаметно пронести на себе, слесарь отпилил часть приклада и пришил специальный карман к подкладке пальто. Для стрельбы Шмонов запасся патронами, заряженными крупной картечью. После этого будущий террорист приступил к тренировкам: уходя поглубже в лес, он хорошо пристрелял оружие и научился быстро выхватывать его из потайного кармана.
Приехав в Москву, Шмонов добрался утром 7 ноября до Манежной площади и там сумел незаметно просочиться в ряды демонстрантов Бауманского района, вместе с которыми и прошел на Красную площадь. Однако застрелить Горбачева помешали два допущенных террористом «прокола». Во-первых, он неудачно выбрал прикрытие: Бауманский район шел в одной из самых дальних от Мавзолея колонн — 7-й (всего демонстранты образовывали 8 колонн), и до «мишени» оказалось далековато, чтобы надеяться на точное попадание. А во-вторых, не тогда решил начать стрельбу. Шмонов выхватил ружье из-под полы как раз в тот момент, когда поравнялся с одним из милиционеров, дежуривших на площади (цепочки сотрудников МВД и чекистов, разделяющие колонны демонстрантов, были расставлены по всему маршруту праздничного шествия — от Исторического музея до Лобного места). Сержант моментально среагировал на появление в руках у идущего мимо него гражданина ружья, схватил за ствол и рывком отклонил его вверх. Так что первый выпущенный Шмоновым заряд картечи ушел в небо. А второй выстрел прогремел уже когда сотрудник милиции пытался выкрутить ружье из рук стрелка, — заряд пошел в брусчатку и срикошетил, никого, по счастью, не задев.
Шмонова «спеленали», быстро увели с площади в ближайшее отделение милиции. После расследования инцидента суд приговорил незадачливого террориста-одиночку к тюремному сроку.)
ЧП со стрельбой оказалось не последним сюрпризом той ноябрьской демонстрации.
— Когда празднично оформленные колонны трудящихся от каждого района Москвы уже завершали свое прохождение перед Мавзолеем, вдруг выяснилось, что у них «продолжение следует», — улыбается воспоминаниям Александр Артемьев. — Вслед за «организованными» демонстрантами на Красную площадь совершенно неожиданно для нас вышли толпы других людей. Это были неформалы — участники многочисленных в ту пору демократической вольницы объединений. Над головами несли плакаты с весьма хлесткими лозунгами оппозиционного свойства — «Партия, дай порулить!» и тому подобное. Минут десять на трибуне Мавзолея все продолжали стоять, глядя на эту самодеятельность. Наконец, Горбачев не выдержал: «Ну всё, закончили!» Пожал нам руки и спустился вниз. Вслед за ним покинули трибуну и остальные. «Кремлевские товарищи» направились к себе: у них впереди был традиционный торжественный прием и банкет, устраиваемый ЦК КПСС. А мы — представители общественных организаций — дошли до Васильевского спуска, где нас ждали машины... К слову сказать, никаких нагоняев за неприятные «экспромты», случившиеся при проведении демонстрации, никто из нас не получил.
На том история праздничных шествий на главной площади страны закончилась. Уже через полгода, когда подошел очередной Первомай, в российском руководстве даже разговоров не возникало о проведении у стен Кремля традиционной демонстрации трудящихся под красными флагами и транспарантами. Наступило время массового оттока людей из партии и комсомола.
■ ■ ■
За много лет до того одна из праздничных демонстраций в честь годовщины Великого Октября также была отмечена «эксклюзивным» ЧП. Да еще каким! Покушением на самого товарища Сталина!
Хотя случай этот по сути своей оказался анекдотическим, однако сведения о нем долгие годы были засекречены. Речь идет о первом по-настоящему круглом юбилее большевистского переворота. 7 ноября 1927 года в стране торжественно отмечали 10-летие революции. Гвоздем праздника должны были стать, конечно же, парад и демонстрация в центре Москвы.
Организаторы столь важного мероприятия опасались, что оно может сопровождаться неожиданными вылазками представителей активизировавшейся партийной оппозиции. А потому заранее решили выделить 7 ноября руководителям Советского государства, находящимся на Красной площади, усиленную охрану, в которую должны войти помимо сотрудников ГПУ еще и наиболее надежные армейские командиры — слушатели военных академий, орденоносцы. Отбором этих проверенных кадров занимался начальник академии им. Фрунзе Р.Эйдеман. Именно он отправил троих своих курсантов, Якова Охотникова, Владимира Петенко и Аркадия Геллера, на самое почетное задание: дежурить на трибуне Мавзолея, где стояли вожди.
Однако добраться до своего поста командирам оказалось непросто. У калитки, за которой начинался проход к Мавзолею, их остановил один из сотрудников ЧК и, невзирая на предъявленные спецпропуска, велел поворачивать назад. Красные воины, разозлившись на такое «самодурство», попросту оттолкнули чекиста и устремились к трибуне, где им полагалось быть по боевому расписанию. Находившаяся здесь охрана, увидев троицу разгоряченных незнакомцев, попробовала их оттеснить назад, подальше от первых лиц страны, но не тут-то было! Яков Охотников все-таки прорвался к Сталину: «Мы вас пришли охранять, а вы что?..» И с великой досады стукнул Иосифа Виссарионовича кулаком по голове. Сталинский телохранитель среагировал с запозданием — не имея возможности стрелять (на трибуне Мавзолея это категорически запрещалось), он ранил Якова ножом. Шумную стычку утихомирили Буденный, Ворошилов и другие военачальники, стоявшие на трибуне. Несостоявшимся «секьюрити» после проверки их документов велено было отправляться назад в академию. Вечером того же дня Петенко и Геллера арестовали, Охотников смог скрыться лишь на несколько дней.
Итог «покушения» печален. Поначалу случившееся расценили как досадное недоразумение, дело замяли и арестованных выпустили, однако злопамятный «вождь народов» годы спустя покарал-таки своих обидчиков: все трое командиров-«заговорщиков» были расстреляны в 1935–1937 гг., а их «руководитель» комкор Эйдеман оказался в самом первом «маршальском» расстрельном списке — вместе с Тухачевским, Якиром...
