Евгению Михайловичу Тяжельникову всего полгода оставалось, чтобы встретить свой полувековой юбилей на посту первого секретаря ЦК ВЛКСМ. Пятидесятилетний человек во главе молодежного объединения — необычно, но партийное руководство это не смущало. Семидесятилетние члены политбюро, видимо, воспринимали его как мальчишку.
СМОТРИНЫ НА СТАРОЙ ПЛОЩАДИ
Тяжельников окончил педагогический институт в Челябинске, остался в родном вузе преподавать, защитил диссертацию на кафедре марксизма-ленинизма, в 1961 году стал ректором. Через три года его сделали секретарем Челябинского обкома партии по идеологии. А еще через четыре года неожиданно вернули в комсомол.
В марте 1968 года его вызвали в Москву готовиться к поездке в Болгарию. Помимо ритуальной беседы в отделе пропаганды ЦК провели по кабинетам всех секретарей ЦК. Провинциальный партийный работник Тяжельников, по его словам, был смущен таким вниманием. Не сразу понял, что это смотрины. И наконец секретарь ЦК по кадрам Иван Капитонов повел его к Брежневу. Беседа продолжалась полтора часа. Леонид Ильич попросил соединить его с первым секретарем Челябинского обкома Николаем Родионовым и предупредил:
— ЦК, вероятно, направит Тяжельникова в одну из центральных областей либо подумает об ответственном поручении в Москве.
В Болгарию Тяжельников так и не поехал. Три месяца ждал решения своей судьбы, пока его вновь не вызвали в Москву. И опять вроде бы для поездки в Болгарию. На сей раз его сразу провели к Брежневу. Генеральный со значением сказал:
— Нужен новый первый секретарь ЦК ВЛКСМ. Я и мои ближайшие соратники намерены предложить секретариату и политбюро вашу кандидатуру…
На следующий день Тяжельникова утвердили на политбюро, а второй человек в партии Михаил Суслов представил руководству комсомола нового вождя. Так началась карьера Евгения Михайловича в Москве.
НЕПРЕВЗОЙДЕННЫЙ МАСТЕР
Тяжельников зарекомендовал себя непревзойденным мастером масштабных мероприятий общесоюзного значения. Пышно отметил пятидесятилетие комсомола в октябре 1968 года. По просьбе нового первого секретаря министр обороны маршал Гречко распорядился произвести салют в ознаменование боевых заслуг комсомола. «Родина впервые салютовала Ленинскому комсомолу и его славным воспитанникам», — вспоминал Тяжельников. В Кремлевском Дворце съездов он провел пленум ЦК ВЛКСМ. На Красной площади организовал стотысячную манифестацию комсомольцев Москвы и Подмосковья.
Первый секретарь московского горкома комсомола Василий Трушин скомандовал:
— На героическую полувековую историю Ленинского комсомола — равняйсь! Знамена комсомольской доблести, знамена борьбы, труда и побед внести!
Трушина вскоре перевели на партийную работу. Его ждала большая политическая карьера. Но накануне московской Олимпиады 1980 года Трушина назначили начальником Главного управления внутренних дел столицы. На новом поприще он вырос до министра внутренних дел РСФСР. Но после первых демократичных выборов российских депутатов и избрания нового состава Верховного Совета РСФСР в июне 1990 года правительство ушло в отставку. Новое сформировали без Трушина.
В феврале 2005 года мы встретились с Трушиным на похоронах бывшего хозяина Москвы Николая Егорычева, который его когда-то приметил и выдвинул. На поминках сидели рядом. Я сказал Трушину, что человеку с такой биографией пора писать воспоминания. Он ответил, что еще не пришло время... Меньше чем через год его не стало.
Одни благодарны Тяжельникову за то, что он в 1969 году создал Высшую комсомольскую школу для подготовки и переподготовки кадров. Борис Рогатин, заведовавший отделом спортивной и оборонно-массовой работы ЦК комсомола, вспоминал всесоюзные походы по местам революционной, боевой и трудовой славы... А Юрий Прокофьев, который работал в столичном горкоме комсомола, а потом вырос до первого секретаря Московского горкома партии, был иного мнения: «С Тяжельниковым комсомол был заформализован: ленинские уроки, ленинский зачет. Он методику учебной работы в вузе перенес на работу молодежной организации. Я же был воспитан на настоящей, живой комсомольской работе».
О ПОЛЬЗЕ ЧТЕНИЯ СТАРЫХ ГАЗЕТ
Тяжельников боялся идеологической крамолы. Борис Панкин, главный редактор «Комсомольской правды», написал рецензию на «Белый пароход» Чингиза Айтматова. Книга выдающегося прозаика произвела сильное впечатление на читающую публику. «Белый пароход» — одно из самых талантливых произведений Айтматова. Но комсомольское начальство смутилось: в финале герой, мальчик, кончает жизнь самоубийством. При социализме такое недопустимо. Рецензию не публиковали.
Приехал в Москву Айтматов, сказал Панкину: «Пойдем к Тяжельникову».
В кабинете первого секретаря ЦК комсомола на полу лежал огромный ковер. Айтматов невинным голосом поинтересовался: «А что это тут у вас суры из Корана какие-то написаны?»
Тяжельников, вспоминал Панкин, перепугался, утратил обычную уверенность и в конце концов разрешил опубликовать рецензию на «Белый пароход».
Евгений Михайлович отличился, когда на съезде партии зачитал восторженную заметку из довоенной многотиражки Днепродзержинского металлургического комбината об успехах молодого партгрупорга Брежнева. Леонид Ильич из президиума растроганно смотрел на комсомольского вожака.
Вскоре последовало кадровое повышение. Один из секретарей ЦК комсомола сидел в кабинете Тяжельникова, когда по первой вертушке позвонил Брежнев. Слов генерального секретаря он, естественно, не слышал, но лицо Евгения Михайловича просияло, он произнес:
— Сочту за честь, Леонид Ильич!
Свидетель разговора побежал по коридорам ЦК рассказывать, что Тяжельникова из комсомола забирают. В мае 1977 года он возглавил отдел пропаганды ЦК партии — это был высокий и заметный пост с большой перспективой.
Петр Лучинский, бывший руководитель комсомола Молдавии, вспоминал, что полувековой юбилей Евгений Михайлович отмечал на отдыхе в Кисловодске. Желающих поздравить идущего в гору недавнего комсомольского вождя оказалось предостаточно. Лучинский исполнял обязанности тамады: «Пришел черед, я дал слово хозяину Ставрополья — Михаилу Сергеевичу Горбачеву».
НАЛЕТ ТЕАТРАЛЬНОСТИ
Евгений Михайлович в юности играл в молодежном театре, пел в хоре, танцевал. Налет театральности привнес в комсомольскую работу, пытался так же продолжать в аппарате ЦК партии.
По словам заместителя Тяжельникова Вадима Медведева, и на новом посту Евгений Михайлович отличался по части изыскания документов о славной биографии Брежнева и сочинения призывов и лозунгов, прославляющих эпоху и генерального секретаря.
«А в аппарате и в подведомственных учреждениях, — писал Медведев, — насаждались стереотипность мышления, жесткая дисциплина, нетерпимость не то что к инакомыслию, но и к любому мнению, отличному от тяжельниковского».
Другой заместитель Тяжельникова, Михаил Ненашев, называл это лицедейством, которое «пышно расцвело на столичной почве и принесло ему славу незаурядного трубадура вождя и приводило в оторопь даже видавших виды аппаратчиков в ЦК». Такова была комсомольская школа массовых мероприятий.
Евгений Михайлович руководил отделом пропаганды ЦК, пока генеральным секретарем не стал Андропов. Юрий Владимирович сразу же расстался с Тяжельниковым.
Еще будучи вторым секретарем ЦК, Юрий Владимирович пригласил к себе Тяжельникова со всеми его заместителями, провел с ними беседу. Неодобрительно заметил, что отдел слабо ведет агитационно-пропагандистскую работу. Опытный первый заместитель заведующего отделом Георгий Смирнов понял, что это предупредительный сигнал.
Собственные заместители в отделе пропаганды ЦК партии недолюбливали Тяжельникова, в своем кругу откровенно называли его «инициативы» чепухой. По случаю юбилея советского государства Тяжельников выдвинул лозунг: «Шестидесятилетию СССР — шестьдесят ударных недель».
Георгий Смирнов возмутился: «Подумайте только, 420 дней! Более года непрерывного ударного труда! Да ведь сама по себе «ударность» означает кратковременное сосредоточение сил на узком участке, иначе никто такой «ударности» не выдержит».
Главный редактор «Правды» Виктор Афанасьев считал, что Тяжельникова сгубило излишнее рвение. Когда Юрия Владимировича избрали генсеком, Тяжельников пошел проторенной дорогой — занялся поиском стихов молодого Андропова в Карелии, где тот в годы войны начинал партийную карьеру. А в Петрозаводске действительно выходила маленьким тиражом книга стихов Андропова под прозрачным псевдонимом Юрий Владимиров. Однако же новый генсек в такой славе не нуждался, и Тяжельников уехал послом в Румынию.
Я навестил его в Бухаресте. Он, возмущаясь, читал перестроечный «Огонек» и переживал из-за происходящего дома. Когда в Бухаресте свергли румынского диктатора Николае Чаушеску, советского посла вернули на родину и проводили на пенсию.
