Поколения телезрителей узнавали о новейших научных достижениях и эволюции научной мысли из передачи «Очевидное—невероятное», а пушкинский эпиграф к ней многие помнят наизусть. Уход Сергея Петровича Капицы стал не просто огромной потерей для отечественной науки и культуры.
Значение происшедшего для всего общества нам еще предстоит осознать: большая наука в нашей стране лишилась своего медиаобраза и своего узнаваемого голоса. О том, что не стало Сергея Петровича Капицы, я узнала от соседки тети Любы, пенсионерки, швеи с сорокалетним стажем. День 14 августа для меня прошел в разъездах, так что не получилось заглянуть в интернет даже в телефоне, да я и не имела в виду никаких общих для всех новостей, когда спрашивала, какие новости. «Беда, — сказала тетя Люба. — Мог бы ведь еще пожить, хоть и годы. Я его все время смотрела...» Наш разговор происходил во дворе многоквартирного дома, в маленьком районном городке — в общем, в самой что ни на есть глубинке.
Собственно, так она и должна была выглядеть — главная победа профессора Капицы, триумф всей его жизни. В эти дни о нем было сказано и написано много прекрасных и точных слов. Говорили ученые с мировым именем, журналисты, высшие чиновники. Но можно только догадываться, сколько простых людей по всей стране, таких как тетя Люба, восприняли его уход как личную потерю. Магия телевидения, скажет кто-то. Смерть телезвезды всегда порождает такой эффект. Но, наверное, каждый, кто это сейчас читает, почувствовал всю нелепость убогонького нашего «звезда» применительно к Сергею Петровичу Капице. «Звезды» пусть поют и пляшут, катаются на коньках и прыгают в мешках. Капица почти сорок лет назад, в 1973 году, пришел на телевидение с другой задачей — просвещать народ, рассказывать ему, что наука — то, от чего зависит жизнь каждого.
***
Просвещение народа — вековая интеллигентская утопия, от земских подвижников до сегодняшних столичных волонтеров. Была ли это утопия в случае Капицы? Насколько его понимали миллионы телезрителей, которые его любили?
Здесь еще дело в том, что пока профессор Капица совершал свое телевизионное хождение в народ, успели поменяться эпоха, страна, строй. И сам народ тоже изменился.
Наверное, с советским телезрителем и советским телевидением в определенном смысле было легче. Субботне-воскресный эфир научно-популярных передач — «Очевидное—невероятное», «В мире животных», «Клуб кинопутешественников» — был таким же подарком для взрослых и подростков, как мультики — для маленьких. На фоне пафосных отчетов о намолоченном и выданном на-гора, трансляций партсъездов и речей генсеков эти просветы здравого смысла и таланта казались чудом. Не избалованные зрелищами граждане СССР с радостью предпочитали умное официозному. А в изложении Капицы и его собеседников умное становилось еще и занимательным. Сегодня это кажется невероятным, но «Очевидное—невероятное» для среднестатистического советского зрителя было одним из любимых народных развлечений. Научные сенсации из очередного выпуска передачи обсуждали не только в курилках НИИ и КБ или на переменах в учительских, о них сплетничали старушки на лавочках и спорили мужички, забивая «козла». Про этого нового городского обывателя, помешавшегося на научно-популярном ТВ, запел Высоцкий — в песню попали и передача, и ведущий — «краснобай и баламут», и темы — «про реактор, про любимый лунный трактор», ну и про Бермудский треугольник конечно же. «Очевидным—невероятным» заинтересовалась эстрада — от продвинутой бабули Вероники Маврикиевны до персонажей Геннадия Хазанова. Так или иначе популяризация науки стала частью массовой культуры. В
В «нулевых» количество зрителей Капицы сократилось на три четверти — то есть на полторы Москвы, по официальным данным, или на Австрию со Швейцарией, вместе взятых. «Очевидное—невероятное», благополучно пережившее и советскую цензуру, и советское телевидение, и сам советский строй, оказалось в совершенно иной реальности.
С одной стороны, на смену неспешному и вдумчивому рассказу-беседе о науке пришла наука как зрелище — завораживающая и динамичная картинка «Discovery» и «National Geographic». С другой (и с главной) — этой реальности наука вообще была не нужна, ни в жизни, ни на экране. Один из самых горьких эпизодов в книге воспоминаний Капицы — о том, как новые хозяева телевизионной жизни стали объяснять ему, что он — не телеведущий и вообще не человек телевидения. «Людьми телевидения» зато попеременно оказывались кашпировские и чумаки, колдуны и астрологи, знахари и лекари — кто с кореньями, кто с уринотерапией.
«Очевидное — невероятное» и здесь выстояло. Правда, из передачи «для всех» превратилось в передачу «для умных и образованных», которым выделили «нишу» — телеканал «Культура» и одноименное радио. Это, наверное, могло бы стать поражением, если бы Капица сдался. ***
Парадоксальность современной ситуации в том, что для того, чтобы ей противостоять, Сергею Петровичу Капице достаточно было просто быть. Рядом с самим фактом его существования смешным кажется не только слово «звезда» из нынешнего поп-лексикона. Еще более смешно и жалко звучит слово «элита» — или «элиты», как любят выражаться политологи, — из уст этих самых политологов и в том смысле, в котором они его употребляют. Потому что сразу как-то вспоминается, что элита — это, например, лауреат Нобелевской премии по физике Петр Леонидович Капица или, например, его сын, Сергей Петрович, а чиновничьи группы и кланы называются как-то по-другому...
Но именно потому, что некоторые важные слова в современном языке предельно обесценены, вдруг находятся совсем другие слова.
Тем же вечером 14 августа, среди бесчисленных тостов с соболезнованиями, сожалениями и воспоминаниями в ленте «Фейсбука» дважды встретилось одно и то же слово. Совершенно независимо друг от друга два совершенно разных человека написали: «Инопланетянин».
«Немножко инопланетянином» назвал Капицу Борис Акунин.
А это написала Ксения Ламшина с радио «Культура», где Капица в последние годы делал радиоверсию «Очевидного—невероятного»: «Самое фантастическое — это его отношение к людям. Он относился ко всем с добротой и пониманием, он уважал другие профессии, которыми не владел сам, и главное, как он прислушивался к советам простого редактора и простого звукорежиссера...
Кстати, я поняла процентов 30 из того, что он говорил... все сидела и думала, какая же я дура...
Когда запись закончилась, я сказала: «Вы как инопланетянин, вроде слова даже некоторые знакомы вполне, но общую суть все равно простому уму не постичь...» Он же ответил: «Ну что вы, вы такая умная девушка... И вы все знаете про радио, а я вот ничего не знаю... Вы вот со мной возились...
Он ушел, а минут через 15 раздался звонок — беру трубку, а там С.П.Капица: „Ксения, вы меня простите ради Бога, я ушел и не сказал вам огромное спасибо, мне стыдно, так не подобает себя вести. Мне было приятно с вами работать и еще раз спасибо...“
За мою практику это был первый человек, который сказал спасибо за мою работу, и уж тем более человек ТАКОЙ вели%ADчины».
***
Наверное, эта история лучше всего объясняет, как далеко всех нас отбросило от того мира, из которого родом был Сергей Петрович Капица. Речь вовсе не о том, что этот мир в прошлом. Он и не в обозримом будущем, увы, тоже. Это тот идеальный мир, в котором просвещенность, нравственность и человечность — одно и то же. Одним словом, культура. В общем, утопия, как было сказано выше.
Пока понятно только космическое расстояние, на котором мы находимся от идеала просвещения. Треть населения страны, если верить опросам, считают, что Солнце вращается вокруг Земли. А считают эти люди так потому, что где-то наверху решили, что наука и образование, конечно, нужны, но далеко не всем. Что это тоже, так сказать, «нишевые» вещи. Как передача «Очевидное—невероятное» на канале для рафинированного зрителя.
2 августа этого года Сергей Петрович Капица написал своим коллегам с телеканала «Наука 2. 0»: «Телевидение сильнее атомных бомб, сильнее денег и, возможно, всего, что создал человек. И если мы этой силой воспользуемся во благо людей, то, я думаю, в конечном счете общими усилиями нам удастся сформировать в обществе должное понимание значения науки в современной культуре». Вроде бы это кажется анахронизмом: для многих телевидение давным-давно победил интернет. Но на самом деле Капица, как всегда, знал, что говорит. Массовое телевидение, в отличие от интернета, с куда большей скоростью способно и просвещать, и, наоборот, создавать толпы «темных людей». Сегодня наступило критическое время, когда пора запускать «Очевидное—невероятное» на Первом канале в прайм-тайм. Еще чуть-чуть — и будет поздно. Но к этому нет ни воли, ни понимания ситуации. А самое главное: второго Капицы пока не наблюдается, и кто знает, появится ли он вообще... Поколения телезрителей узнавали о новейших научных достижениях и эволюции научной мысли из передачи «Очевидное—невероятное», а пушкинский эпиграф к ней многие помнят наизусть. Уход Сергея Петровича Капицы стал не просто огромной потерей для отечественной науки и культуры.
Значение происшедшего для всего общества нам еще предстоит осознать: большая наука в нашей стране лишилась своего медиаобраза и своего узнаваемого голоса. О том, что не стало Сергея Петровича Капицы, я узнала от соседки тети Любы, пенсионерки, швеи с сорокалетним стажем. День 14 августа для меня прошел в разъездах, так что не получилось заглянуть в интернет даже в телефоне, да я и не имела в виду никаких общих для всех новостей, когда спрашивала, какие новости. «Беда, — сказала тетя Люба. — Мог бы ведь еще пожить, хоть и годы. Я его все время смотрела...» Наш разговор происходил во дворе многоквартирного дома, в маленьком районном городке — в общем, в самой что ни на есть глубинке.
Собственно, так она и должна была выглядеть — главная победа профессора Капицы, триумф всей его жизни. В эти дни о нем было сказано и написано много прекрасных и точных слов. Говорили ученые с мировым именем, журналисты, высшие чиновники. Но можно только догадываться, сколько простых людей по всей стране, таких как тетя Люба, восприняли его уход как личную потерю. Магия телевидения, скажет кто-то. Смерть телезвезды всегда порождает такой эффект. Но, наверное, каждый, кто это сейчас читает, почувствовал всю нелепость убогонького нашего «звезда» применительно к Сергею Петровичу Капице. «Звезды» пусть поют и пляшут, катаются на коньках и прыгают в мешках. Капица почти сорок лет назад, в 1973 году, пришел на телевидение с другой задачей — просвещать народ, рассказывать ему, что наука — то, от чего зависит жизнь каждого.
***
Просвещение народа — вековая интеллигентская утопия, от земских подвижников до сегодняшних столичных волонтеров. Была ли это утопия в случае Капицы? Насколько его понимали миллионы телезрителей, которые его любили?
Здесь еще дело в том, что пока профессор Капица совершал свое телевизионное хождение в народ, успели поменяться эпоха, страна, строй. И сам народ тоже изменился.
Наверное, с советским телезрителем и советским телевидением в определенном смысле было легче. Субботне-воскресный эфир научно-популярных передач — «Очевидное—невероятное», «В мире животных», «Клуб кинопутешественников» — был таким же подарком для взрослых и подростков, как мультики — для маленьких. На фоне пафосных отчетов о намолоченном и выданном на-гора, трансляций партсъездов и речей генсеков эти просветы здравого смысла и таланта казались чудом. Не избалованные зрелищами граждане СССР с радостью предпочитали умное официозному. А в изложении Капицы и его собеседников умное становилось еще и занимательным. Сегодня это кажется невероятным, но «Очевидное—невероятное» для среднестатистического советского зрителя было одним из любимых народных развлечений. Научные сенсации из очередного выпуска передачи обсуждали не только в курилках НИИ и КБ или на переменах в учительских, о них сплетничали старушки на лавочках и спорили мужички, забивая «козла». Про этого нового городского обывателя, помешавшегося на научно-популярном ТВ, запел Высоцкий — в песню попали и передача, и ведущий — «краснобай и баламут», и темы — «про реактор, про любимый лунный трактор», ну и про Бермудский треугольник конечно же. «Очевидным—невероятным» заинтересовалась эстрада — от продвинутой бабули Вероники Маврикиевны до персонажей Геннадия Хазанова. Так или иначе популяризация науки стала частью массовой культуры. В
В «нулевых» количество зрителей Капицы сократилось на три четверти — то есть на полторы Москвы, по официальным данным, или на Австрию со Швейцарией, вместе взятых. «Очевидное—невероятное», благополучно пережившее и советскую цензуру, и советское телевидение, и сам советский строй, оказалось в совершенно иной реальности.
С одной стороны, на смену неспешному и вдумчивому рассказу-беседе о науке пришла наука как зрелище — завораживающая и динамичная картинка «Discovery» и «National Geographic». С другой (и с главной) — этой реальности наука вообще была не нужна, ни в жизни, ни на экране. Один из самых горьких эпизодов в книге воспоминаний Капицы — о том, как новые хозяева телевизионной жизни стали объяснять ему, что он — не телеведущий и вообще не человек телевидения. «Людьми телевидения» зато попеременно оказывались кашпировские и чумаки, колдуны и астрологи, знахари и лекари — кто с кореньями, кто с уринотерапией.
«Очевидное — невероятное» и здесь выстояло. Правда, из передачи «для всех» превратилось в передачу «для умных и образованных», которым выделили «нишу» — телеканал «Культура» и одноименное радио. Это, наверное, могло бы стать поражением, если бы Капица сдался. ***
Парадоксальность современной ситуации в том, что для того, чтобы ей противостоять, Сергею Петровичу Капице достаточно было просто быть. Рядом с самим фактом его существования смешным кажется не только слово «звезда» из нынешнего поп-лексикона. Еще более смешно и жалко звучит слово «элита» — или «элиты», как любят выражаться политологи, — из уст этих самых политологов и в том смысле, в котором они его употребляют. Потому что сразу как-то вспоминается, что элита — это, например, лауреат Нобелевской премии по физике Петр Леонидович Капица или, например, его сын, Сергей Петрович, а чиновничьи группы и кланы называются как-то по-другому...
Но именно потому, что некоторые важные слова в современном языке предельно обесценены, вдруг находятся совсем другие слова.
Тем же вечером 14 августа, среди бесчисленных тостов с соболезнованиями, сожалениями и воспоминаниями в ленте «Фейсбука» дважды встретилось одно и то же слово. Совершенно независимо друг от друга два совершенно разных человека написали: «Инопланетянин».
«Немножко инопланетянином» назвал Капицу Борис Акунин.
А это написала Ксения Ламшина с радио «Культура», где Капица в последние годы делал радиоверсию «Очевидного—невероятного»: «Самое фантастическое — это его отношение к людям. Он относился ко всем с добротой и пониманием, он уважал другие профессии, которыми не владел сам, и главное, как он прислушивался к советам простого редактора и простого звукорежиссера...
Кстати, я поняла процентов 30 из того, что он говорил... все сидела и думала, какая же я дура...
Когда запись закончилась, я сказала: «Вы как инопланетянин, вроде слова даже некоторые знакомы вполне, но общую суть все равно простому уму не постичь...» Он же ответил: «Ну что вы, вы такая умная девушка... И вы все знаете про радио, а я вот ничего не знаю... Вы вот со мной возились...
Он ушел, а минут через 15 раздался звонок — беру трубку, а там С.П.Капица: „Ксения, вы меня простите ради Бога, я ушел и не сказал вам огромное спасибо, мне стыдно, так не подобает себя вести. Мне было приятно с вами работать и еще раз спасибо...“
За мою практику это был первый человек, который сказал спасибо за мою работу, и уж тем более человек ТАКОЙ вели%ADчины».
***
Наверное, эта история лучше всего объясняет, как далеко всех нас отбросило от того мира, из которого родом был Сергей Петрович Капица. Речь вовсе не о том, что этот мир в прошлом. Он и не в обозримом будущем, увы, тоже. Это тот идеальный мир, в котором просвещенность, нравственность и человечность — одно и то же. Одним словом, культура. В общем, утопия, как было сказано выше.
Пока понятно только космическое расстояние, на котором мы находимся от идеала просвещения. Треть населения страны, если верить опросам, считают, что Солнце вращается вокруг Земли. А считают эти люди так потому, что где-то наверху решили, что наука и образование, конечно, нужны, но далеко не всем. Что это тоже, так сказать, «нишевые» вещи. Как передача «Очевидное—невероятное» на канале для рафинированного зрителя.
2 августа этого года Сергей Петрович Капица написал своим коллегам с телеканала «Наука 2. 0»: «Телевидение сильнее атомных бомб, сильнее денег и, возможно, всего, что создал человек. И если мы этой силой воспользуемся во благо людей, то, я думаю, в конечном счете общими усилиями нам удастся сформировать в обществе должное понимание значения науки в современной культуре». Вроде бы это кажется анахронизмом: для многих телевидение давным-давно победил интернет. Но на самом деле Капица, как всегда, знал, что говорит. Массовое телевидение, в отличие от интернета, с куда большей скоростью способно и просвещать, и, наоборот, создавать толпы «темных людей». Сегодня наступило критическое время, когда пора запускать «Очевидное—невероятное» на Первом канале в прайм-тайм. Еще чуть-чуть — и будет поздно. Но к этому нет ни воли, ни понимания ситуации. А самое главное: второго Капицы пока не наблюдается, и кто знает, появится ли он вообще...
Ольга Лебедушкина
