Она родилась у подножия зелёных гор, в маленьком марокканском городе, среди жизни, текущей в русле традиции и семейной жизни. Но было ли это началом обыкновенной истории? Она — дочь двух великих цивилизаций: отца, горделивого марокканца, укоренённого в многовековую почву Магриба, и матери, буйной русской, несущей в себе сердечную суть далёкой России.
Как только она смогла осознавать себя, она сразу почувствовала вес двух культур и как они тянут её в разные стороны. Отец на её глазах ткал лик Марокко гобеленом богатых традиций, от историй древних племён амазигов до могущества исламских династий. «Ты марокканка, — напоминал он ей твёрдым, но любящим голосом, — и ты должна нести наше наследие с гордостью».
Её мать, супротив, принесла в их дом русскую зиму — истории о заснеженных лесах, стойкости предков и красоте русской поэзии. «Никогда не забывай, откуда ты родом, — говорила она, укладывая дочь спать. — Ты настолько же русская, насколько и марокканка».
Для молодой девушки это было одновременно захватывающе и тяжело. Дома был калейдоскопом культур. На кухне пахло сладкой мятой от марокканского чая, сталкивающейся с терпким ароматом русской сметаны. На книжной полке стояли: тексты Ибн Халдуна и Ибн Араби — и тут же тома Толстого и Достоевского... Однако порой это было слишком для её хрупких плеч.
В школе она часто чувствовала себя не в своей тарелке. Одноклассники бегло, играючи, без усилий, говорили на дарижа — языке, который её мать долго не понимала. Когда учитель называл её имя, это звучало с еле заметным, лёгким, но всё же колебанием, напоминавшим ей о том, что она не совсем такая, как другие дети. Её черты — карие глаза, светлый цвет лица — выделялись, являясь свидетельством её смешанного, тугоплавкого наследия.
«Я чувствую так, словно бы у меня два сердца, — призналась она однажды своей матери. — Одно — русское, другое — марокканское... Но иногда мне кажется, что ни одно из них не бьётся для меня».
Её мать опустилась на колени, взяла лицо дочери в свои руки. «У тебя два сердца, моя любовь, но это делает тебя сильнее. Ты можешь любить обо своих дома, даже если это тяжело».
И всё-таки это было бремя. Соседи шептались об иностранном происхождении её матери. «Она даже не носит хиджаб», — пробормотала одна женщина на собрании общины. «Как она может воспитать настоящего марокканского ребёнка?».
Эти слова ранили. Она знала, что её мать изо всех старается адаптироваться, учит арабские фразы и готовит марокканские блюда. Но всё же она всегда будет русской в глубине души, и девочка не могла не задаваться вопросом, не делает ли это их семью другой — слишком другой?
Птица Алконост
Тем временем, она уже начала бороться с собой — и тем больше, чем яснее она осознавала возложенные на неё ожидания. В школе она была марокканской девочкой с русской матерью, диковинкой для одноклассников. Дома от неё ждали, что она воплотит в себе ценности двух культур. Отец хотел, чтобы она укоренилась в традициях Марокко, мать хотела, чтобы она несла в себе дух России.
Бывали ночи, когда она плакала, чувствуя, что подводит их обоих. Достаточно ли она марокканка? Достаточно ли она русская? Или ей суждено всегда оставаться между, всегда в середине?
Наконец она поняла, что ей не нужно выбирать. Она могла нести в себе оба мира и сплетать из них что-то своё, личное, неповторимое.
В День независимости Марокко она сидела с отцом, внимательно слушая, как он рассказывал о жертвах, принесённых ради освобождения их страны от колониального правления. «Ты из гордого народа, — говорил он ей, его голос был полон эмоций. — Никогда не забывай этого».
Ибн Араби
В русские праздники она смотрела за тем, как её мать зажигает свечи и поёт гимны на языке (language), который слетал с её языка (tongue), как мелодия. Истории её матери о заснеженных лесах и храбрых солдатах стали частью её мечтаний и снов — так же, как рассказы отца о марокканских героях дали ей ощущение цели.
Когда ей исполнилось 10 лет, она стала осознавать свою уникальную роль моста между двумя мирами. Она радовалась минутам общения с матерью на русском языке, с примесью дарижского, — и смеялась, когда мать спотыкалась о незнакомые звуки. И она знакомила одноклассников с русскими традициями, рассказывала о зимних праздниках и красоте балета, это было здорово.
Она приняла, что, ведомая двумя культурами в две разные стороны, она и впредь будет сомневаться, сталкиваться с непониманием, но любовь родителей была проводником, освещала эту, продольную, дорогу.
К тому времени, когда ей исполнилось 10, она больше не считала себя раздвоенной и разделённой. Она ребёнок и пустыни, и снега. В отличиях оказалась сила.
Alinka
Перевёл Глеб Буланников
Фотографии: платки в Рабате, река Амур зимой — Unsplash, Алконост — «Википедия», Ибн Араби — thecollector.com
