Журнал «Искусство кино» провел конкурс сценариев под знаменательным заголовком «Личное дело». Было прислано 545 сценариев. В шорт-лист вошли 17 работ. В основном, все про современную жизнь в России. Под занавес конкурса эта самая современная российская жизнь сама ворвалась и переписала предсказуемые итоги. Одна из четырех победителей двадцатидевятилетняя Аня Яблонская (ее настоящая фамилия Машутина) летела на церемонию закрытия конкурса из Одессы. Позвонила в 16 часов из Домодедово, что приземлилась и скоро будет. Все ждали ее, волновались... И только утром узнали, что Ани больше нет. В списке погибших ее номер 14.
Анину пьесу «Язычники» ставит «Театр Док». Возможно, после победы на сценарном конкурсе мы увидим «Язычников» и на экране. Потому что это не просто литература — а выхваченный и запечатленный кусок живой плоти действительности. История обычной семьи, в которой нет взаимопонимания. В которой не живут — выживают. Про первую любовь юной Кристины, провалившейся во мрак разочарования. Про попытку самоубийства девочки, которая оборачивается надеждой на жизнь. Про веру мнимую и истинную. Про разорванный контакт с близкими и неуверенную попытку этот контакт нащупать... Антиклерикальная история написана восхитительно свободным языком, в ней точные диалоги, скрытая метафоричность и абсолютный слух к правде.
В своем ЖЖ Аня Яблонская писала о необратимости предстоящей трагедии.
21 декабря — месяц до гибели: «Мне кажется, у меня осталось очень мало времени».
В день своего рождения: «Ну что я могу сказать о жизни — что получилась длинной».
В своем дневнике она оставалась поэтом. За 3 дня до гибели:
«Дождь и другие явления химии и природы. Смотришь на эти вещи и думаешь что все изменится. Надеешься, что дождь воздействует как перекись водорода — Дождем заливаешь рану и ждешь когда рана вспенится. Каких-нибудь знаков требуешь от дерева и небосвода. Считаешь количество кошек, исчезнувших в подворотне. Крики кукушек и чаек, ждешь у моря погоды. Решаешь что наверное — завтра, если уж не сегодня. Бухгалтерия погрязла в хаосе, грусти, противоречиях. Одни и те же приметы всегда означают разное. Закономерности иллюзорны. Дождь идет бесконечно. Скоро какой-нибудь праздник. Праздники надо праздновать...»
Она летела на свой праздник. И этот прерванный пролет — свидетельство того, что все мы — рядом с воронкой. Даже если делаем вид, что ничего не происходит.
Эта смерть сбила с привычного шага и так неразмеренную, подавленную жизнь современной кинодраматургии. Пролила иной свет судьбы молодых авторов, собравшихся в «Арт-клумбе» на чествование победителей, и еще не знавших о гибели их коллеги.
Независимо от успеха и признания лица авторов выражали растерянность. Они пришли в профессию в период кризиса скомпрометированных идеологий. Когда, как верно заметил Лев Лосев «само существование нравственных абсолютов и вечных эстетических ценностей взято под сомнение». Во время продюсерской диктатуры. В такую пору автор из демиурга разжалован в ранг обслуживающего персонала. А при этом все кричат: «Нет сценариев!», «Ищите Автора!».
Но вот же они, молодые, одаренные. Через сито слов просеявшие действительность. Тексты, вошедшие в шорт-лист — их «личные дела». В основном невостребованные. Завалявшиеся в столах. Может, конкурс как-то поможет состояться главной в их профессиональной встрече — с режиссером.
Члены жюри конкурса режиссеры Алексей Балабанов, Николай Хомерики, Бакур Бакурадзе, актриса Татьяна Друбич, члены отборочной комиссии киноведы Зара Абдуллаева, Кристина Матвиенко, Алексей Медведев сделали все возможное, чтобы голоса талантливейших были услышаны. Чтобы у авторов был шанс остаться в профессии. Конечно, многие из сценариев, даже из лауреатского списка не совершенны. Но их наивность, шероховатость компенсированы искренностью, одаренностью. Это лучше, чем ловкие тоскливые поделки, из которых торчат скелеты «угадывания» и «угождения» незамысловатым «форматам» и желаниям задачам телепродюсеров.
О сложной судьбе современного киноавтора говорим:
С членом жюри Татьяной Друбич.
Если говорить об общем настроении сценариев — необратимое ощущение растерянности. Не только перед будущим, но и перед неотформатированным настоящим. Во всех текстах — одиночество, тотальная безысходность. Где-то к финалу пробивается пронзительное чувство, но это чувство сумасшедшего или асоциального существа. Все — вне социума. В ряде сценариев есть стремление свести концы с концами... даже если концы эти не сходятся. Выходит, принудительный оптимизм — ближе к титрам. У нас авторы — беспризорные, никому не нужные. Как помочь им встретиться со своим продюсером, режиссером? Чтобы было по-честному не только на бумаге, но и на экране.
— Не было ли сценария, в котором хотелось бы сыграть?
— Конечно, были. Есть общее ощущение сильного женского начала. Среди авторов большинство — девушки. Даже мужчины пишут от лица женщины. Интереснейший сценарий по повести актрисы Инги Оболдиной «Мот Нэ». Символично, что Инга сама для себя надувает паруса. Инициирует драматургов, режиссеров. Начинаем, как нормальные утопающие, спасать себя сами. Но ведь и государству должно быть нужно хорошее кино?
С режиссером Борисом Хлебниковым. — Существует ли сегодня понятие «актуальная тема?
Мне кажется — она есть всегда. Для меня совершенно недостижимый эталон, и у меня этого никогда не получается — американское кино
С автором сценария «Mal`aria» Наталией Репиной
(у нее уже сложился диалог с режиссером Аней Фенченко, их предыдущий фильм «Пропавший без вести» стал участником «Берлинале»).
Меня мучает проблема неподлинности. Нам кажется, что мы дружим, любим, живем. Что происходит с нами на самом деле? «Mal`aria» — стихотворение Тютчева, в переводе с латыни «малярия» означает «зараженный воздух». Тютчев писал о затаившемся в живом еще прекрасном мире — дыхании смерти. В моем сценарии история «невстречи» двоих, которые пытаются завязать отношения. Но он живет в собственных рефлексиях, она — в надуманной реальности.
— В чем причина нашествия женщин в кинематограф, в том числе в драматургию? Может оттого, что живем в состоянии «необъявленной войны»? В напряжении, когда не знаешь, что с тобой и твоими близкими случится завтра?
— Вроде открыто никто не воюет, но в поединке мира и войны, война выигрывает. А в военную пору мужчины всегда куда-то деваются, женщины выносят на своих плечах все тяготы «тыла».
С автором сценария «Джуги» Пулатом Ахматовым.
«Джуги» — имя азиатских цыган. По сюжету они попадают в маленький русский городишко, на полустанок между Европой и Азией. Мне кажется, уже приелась «необычность», экстремальность в кино. Это простая история обычных людей. Мои герои вынырнули из мира инстинктов, и попали в мир внутрисемейных страстей. Здесь они хватанули сверхдозу любви, возвращаются на родину уже другими. И не знают, как им жить дальше. Мне кажется, нет отдельной проблемы ксенофобии, есть увечье — неспособность «любить». Нишу бесчувствия заполняет ненависть.
С автором сценария «Переправа» Даниилом Дресвянниковым.
Наше время. Два брата — постарше и совсем ребенок, потеряв мать, отправляются к родственникам через всю Россию. Это путешествие — путь взросления, выстраивания отношений друг с другом. С миром. Страна вокруг — жестокая. Но стоит ли учиться жить без идеалов?
С автором сценария «Контрабас» Леонидом Кориным.
Тема моей истории — война в Чечне. Я долго собирал материал. Разговаривал с воевавшими, с выжившими. В сценарии два главных вопроса. «Что они там делают?» «И сумеют ли они вернуться в мирную жизнь?» Сцен боев мало. Мне важно понять, как живут изо дня в день люди, если каждый день может стать последним? Когда
— Как же выживать автору в подобной ситуации?
— Приходится зарабатывать. Со второго курса пишу «сериалы».
— Но «мыло» вымывает изнутри все настоящее.
— Это правда. Сам чувствую. Стараюсь не влезать в долгие истории. Только чтобы хватало денег на жизнь. Чтобы не уйти из профессии совсем.
— Что было самым трудным в этой истории.
— Собрать огромный разрозненный материал в плотный сценарий. На это ушло несколько лет. Не наврать. Для тех, кто там был, война не закончилась. Они не могут выкинуть ее из головы. Даже те, кто не стрелял. Мы ничего про это не знаем. Телевидение правды не скажет. Они же все нормальные, хотят здесь жить... Но если вдруг что-то произойдет, они в мгновение ока сорвутся туда... Они — на взведенном спусковом крючке.
С автором сценариев «Я умею вязать» и «Беженцы» Татьяной Богатыревой
(она возглавила список победителей) — «Я умею вязать» написала несколько лет назад на третьем курсе. История во многом автобиографическая. Про то, как глобальные социальные сдвиги, в том числе развал СССР, повлиял на частные судьбы моих героев. Я в
Какие приобретения? Свобода самовыражаться. И выбора, конечно. И Слова. Сегодня, не может быть ситуации с изгнанием Бродского. Но с другой стороны, и самого Бродского тоже быть не может. Таланты произрастали в противостоянии с системой. А при цензуре рынка не думаю, что серьезный социальный текст вообще кому-нибудь нужен.
С Даннилом Дондуреем, главным редактором журнала «Искусство кино», инициатором конкурса.
— Какова на ваш взгляд общая картина, складывающая из сотен отдельных сценариев. Что интересует молодых?
— Общее ощущение беспрецедентной тревоги. Они живут в несчастливой стране. Они страшно рефлексивны. Переживают отсутствия социальных и человеческих связей, тотальную разорванность даже внутри семьи, между любимыми.
Они начитаны и насмотрены. Они безропотно готовы к участи сценариста. Что тебя, твой выстраданный текст изувечат, переделают, выбросят. В основном, это достойная литература. В некоторых случаях близко к кино, но в основном все — в ожидании режиссера. Того, кто услышит и увидит в тексте — фильм.
— Но все то, о чем вы рассказываете похоже на новое российское кино «нулевых», которое не имеет контакта со зрителем. Не имеет резонанса с обществом. Значит, отрыв будет увеличиваться?
— Да пока, к сожалению, не вижу движения навстречу. То есть зрителя, который был бы готов к восприятию сложного, и неоднозначного текста про современную жизнь — как это было в
— То есть, они «словом» осязают реальность?
— Да... они не надеются на постановку.
Лариса Малюкова
