Вместе с моим сыном я поехал к Марианне Рошаль. Она приехала из Лондона в Москву на несколько дней.
Мы знакомы более пятидесяти лет. Нынче ей 82 года. Майя (так её все называли) — дочь Григория Львовича Рошаля и Веры Павловны Строевой. Родилась 10 января 1925 года, в один день с Сергеем Эйзенштейном: великий режиссёр родился 10 января 1898 года. Разница в 27 лет.
Григорий Рошаль и Сергей Эйзенштейн были в дружеских отношениях и много лет подряд дни рождения Майи и Эйзенштейна отмечали вместе: родились же в один день. В годы войны — ей не было ещё и 20 лет — Майя работала ассистентом у Сергея Михайловича на картине «Иван Грозный».
Вместе со своим мужем Георгием Борисовичем Фёдоровым, известным археологом (мы публикуем сейчас на сайте его книгу «Брусчатка»), она уехала в Лондон.
Похоронила там мужа. Получила британское гражданство. До сих пор сотрудничает с русскоязычными газетами, пишет о кино и театре.
В Москву Майя приехала вести переговоры об организации выставки своего сына — внука Григория Львовича Рошаля, художника-концептуалиста Михаила Георгиевича Рошаля, умершего недавно от сердечной недостаточности…
Когда я ехал к Майе, то боялся, что наш разговор будет носить грустный характер. Нет, всё прошло нормально. Майя с увлечением рассказывала мне о своей жизни в Лондоне, о дружбе с Эйзенштейном. Вспомнила, что Вольф Мессинг в 1943 году после общения с ним предсказал смерть великого Эйзена, как его называли.
«Сергею Михайловичу, — сказал ей Вольф Мессинг, — нужно беречь сердце. Он может уйти из жизни в 50 лет».
Так оно и произошло. Сергей Михайлович Эйзенштейн, вместе с Майей Рошаль отметив дни рождения — своё
Мы просидели у Майи несколько часов. Пили чай, просматривали старые фотографии. Слушали её рассказы о Льве Кулешове, Якове Сегеле, Александре Довженко…
Мы с Майей стали на «ты» в 1955 году. Мне тогда было 15, а ей — 30. Вроде большая разница в возрасте: я подросток, а она уже взрослая женщина. Я всегда удивлялся её оптимизму и умению стойко переносить неприятности. Несколько раз ей «закрывали» фильм, который она начинала снимать; не всё просто складывалось у неё и в семье, ибо Георгий Борисович тяжело болел, и она стоически боролась с его недугами, помогала мужу выкарабкиваться из, казалось бы, безнадёжного состояния.
Майя всегда трезво оценивала обстановку, и когда её дочь Вера решила эмигрировать из СССР в Израиль, отнеслась к этому спокойно и прагматично: «Если дочь считает, что нужно поступить так, пусть и поступает».
Когда хоронили Веру Павловну Строеву (мать Майи Рошаль), Майя не могла приехать из Лондона на похороны. По законам Британии, если человек хочет получить гражданство, он должен пять лет безвыездно находиться в стране. Если это правило будет нарушено, человек не получит гражданства. И Майя осталась в Лондоне.
Мы с сыном вернулись домой поздним вечером. Ещё долго обсуждали визит к Марианне Григорьевне Рошаль. В очередной раз я рассказывал сыну о своём детстве, юности, о встрече с Григорием Львовичем Рошалём, о своём увлечении кинорежиссурой, о своих несбывшихся планах…
Сын слушал меня внимательно, поддакивал.
Над девятой версией «СОЛО на клавиатуре» я сегодня не работал, на письма не отвечал. Весь ушёл в воспоминания. Интересная у меня жизнь, интересная…
Ваш Владимир Владимирович Шахиджанян
P.S. Марианна Григорьевна уже прабабушка. Дочь её, Вера, стала бабушкой. В день, когда мы были у Майи, у неё родился правнук. А до этого — две правнучки.
«В девятнадцатом веке мало кто ожидал, что наступит двадцатый». Станислав Ежи Лец
