Спустя три недели после первого заявления о намерении остаться в США, но изредка наведываться с концертами в Россию, Федор Чистяков на своем сайте опубликовал второе – под названием «Осторожно, двери закрываются». Из него следует, что концерты в Москве он отменяет и в ближайшее время на родину не вернется. К такому решению Чистяков пришел, ознакомившись с двумя новостями из России – об аресте Кирилла Серебренникова и о проблемах с выдачей американских виз из-за взаимных санкций.
Все-таки эмигрант
– Федор, что все-таки больше повлияло – Серебренников или история с «похудевшим» посольством?
– Нельзя сказать, что что-то прямо р-р-раз – и повлияло. Все накапливается последовательно. И до этого были какие-то события. Просто еще одна капля, потом еще одна – и чаша переполняется. И так было видно, что вокруг беспредел, но когда происходят два подряд знаковых события, невольно приходит мысль: двери закрываются. Ехать в кастрюлю, которую скоро закроют сверху крышкой, опасно.
– В ваших словах сквозит тотальное недоверие к российским властям. Мне показалось, что три недели назад вы были более сдержанны в оценках происходящего...
– Мой отъезд был спровоцирован решением, которое принял Верховный суд, о запрете в России «Свидетелей Иеговы». В этом событии было две составляющие. Во-первых, у меня в стране меняется статус: я являюсь членом организации, зачисленной в список экстремистских. То есть если кому-то захочется меня арестовать или как-то надавить, это становится очень легко сделать. Исповедовать свою религию и жить обычной жизнью в том формате, в котором я привык это делать, в России теперь невозможно. Второй фактор – то, КАК было вынесено это решение. Честно говоря, до этого я не сталкивался с судами и не знаю: может, в России вообще всё вот так?! Я был шокирован. Это решение не правовое, а силовое. Оно было принято, несмотря ни на какие факты. Принято людьми, чья миссия – вершить правосудие. Все как-то безосновательно и несоразмерно. Когда я все это увидел, многое перевернулось с ног на голову. Если можно вот ТАК, то, получается, защитить свои права нельзя, если тебе в них отказывают сверху. То есть ты должен быть таким, каким хочет власть. Власть хочет, чтобы ты был православным и вообще поддерживал общий тренд. А ВАС она не хочет, и, значит, ВАС тут не будет. И эта постановка вопроса – она подрывает какие-то основы. А дальше, наблюдая за следующими событиями, я уже начинаю смотреть на них в другом свете. Раньше я как-то не особо интересовался политическими новостями. А тут начал читать. И увидел, что происходит такой, ну... фактически террор.
– То есть не вы пришли к политике, а политика пришла к вам?
– Абсолютно! В России сейчас получается, что ты дышать начал – и это уже политический вопрос. Очень трудно жить, если у тебя не канонические взгляды. Честно говоря, когда уезжал, предполагал, что ездить в Россию будет невозможно чисто технически...
– Но вы же говорили, что намерены приезжать с концертами.
– Это уже потом, через несколько недель, выяснилось, что я могу получить в США рабочий статус, который позволяет мне ездить туда-сюда. То есть техническая возможность появилась. Но на фоне того, что политические комментаторы высказываются все более жестко, противостояние и недовольство властью растет, я пытаюсь понять, что может приключиться со мной в России. Я придерживаюсь тех взглядов, которые запрещены законом, громко об этом заявляю и продолжаю заявлять, несмотря на то, что власти РФ сказали заткнуться, сесть в угол и молчать.
Конечно, я смотрю теперь на все в комплексе. Вот ситуация с Серебренниковым... Спорят – политическое дело или нет, репрессивное или нет. Но недавно была ситуация: женщина несколько миллионов украла – и ничего, ее оправдали. А Серебренникова просто заказали. Надо докопаться – и докопались. И то, как это было сделано, говорит о многом... Зачем приезжать ночью? Чтобы запугать, навести шороху. Чтобы был шок. Я представляю, что чувствовали люди на съемочной площадке, когда им в 9 утра сказали, что к режиссеру приехали и забрали его.
Понимаю, что настоящие мачо не отступят назад. Они будут идти дальше, будет жестче и хуже, и что там станет к ноябрю, боюсь предполагать.
– Почему к ноябрю?
– На ноябрь были запланированы концерты.
– Когда теперь может произойти ваш ближайший визит в Россию?
– Я сейчас живу одним днем. Каждый день приносит какие-то новые моменты, жизнь стремительно меняется, иногда самым неожиданным образом. Еще в марте я не мог себе представить, что уеду. Это какая-то фантастика, и я, честно говоря, еще сам не могу во все это поверить и к этому привыкнуть. Америка – она тоже не сахар. Есть свои минусы и особенности. На земле нет совершенной системы. Поэтому загадывать на будущее не могу, но думаю, что в ближайшее время в России будет тяжко.
– Три недели назад, собираясь выступить здесь с концертами, вы уточнили, что этот отъезд нельзя назвать эмиграцией. Сейчас вы уже можете себя отнести к эмигрантам или все-таки нет?
– (После паузы.) Сейчас, получается, уже да.
– По вашему общению, по интернет-комментариям – вы сейчас ощущаете больше поддержки или осуждения? Или непонимания?
– Больше поддержки. Хотя непонимание тоже есть. Но тут дело в том, что, пока ты не находишься в этой шкуре, когда тебя начали или могут начать прессовать, не очень понимаешь, что такое вообще может происходить. В Германии 30-х тоже не все смогли разобраться в том, что происходит. Они жили счастливой жизнью, надеясь на мировую победу великой Германии.
– «Кому нужен такой рок-н-ролл?» – задались вы в своем обращении вопросом. Понятно, что вы имели в виду все то, о чем мы с вами говорим. Но вот... неужели рок-н-ролл в нашей стране возможен только при оттепели?
– Для меня это большая печаль. Моя юность прошла в годы перестройки, я помню, что это было время больших надежд и больших перемен. Казалось, жизнь стала новой, возврат невозможен. Я долгое время не пел песни группы «Ноль», и, в частности, «Улицу Ленина». Я ее не пел в том числе потому, что считал: она морально устарела. Нет уже никакого Ленина, мы живем в новой стране с новыми принципами, чего петь о старых? А вот когда в 2009 году я влип в историю с пропагандистским фильмом, в котором невольно поучаствовал («Осторожно: Свидетели Иеговы» на НТВ. – К. Б.), понял, что улица Ленина никуда не ушла. И тогда я написал песню «Улица Ленина. 20 лет спустя». Это был такой ремейк или скорее песня-сиквел: «Вот думаю я, куда же попали мы? Как хорошо, что хотя б не на улицу Сталина». А теперь вот 9 мая в метро вешают портреты Сталина. Берия – народный герой. Ну всё, привет. Тачанка сорвалась с горы. Происходит тоталитарный засев. Это не останется без последствий. Еще несколько лет – и будут плоды, если ничего кардинально не изменится. Я будущего не вижу.
– Оптимизма у вас немного. А что происходит со «Свидетелями Иеговы» в России? Они залегли на дно, поменяли веру или ищут возможности уехать, как вы?
– Я не буду это комментировать, учитывая определенные ограничения по этому вопросу. Это частная информация.
– Вы русскоязычный исполнитель. Если концертов в России у вас не будет, чем намерены зарабатывать?
– Во-первых, планируются концерты здесь, хотя это, конечно, не решает всех проблем. Сейчас я вроде бы нашел себе работу по созданию медиаконтента. Я только приступил к своим новым обязанностям и, кроме того, что это связано с медиапроизводством, подробнее ничего не могу сказать.
– Надеюсь, что в Америке у вас все сложится. Но еще лучше, если в России все будет хорошо и рано или поздно фанаты «Ноля» снова смогут прийти на ваши концерты.
– На самом деле я тоже на это надеюсь. Поживем – увидим. Буду рад, если я не прав.
