В конкурсе по выбору главного спортивного события в России и ее главного спортивного успеха в 2018 году нет никакого смысла: естественно, домашний чемпионат мира по футболу и, естественно, прорыв отечественной сборной, никогда за пределы группового этапа не забиравшейся, в четвертьфинал. Этот успех, впрочем, может претендовать на статус и самого парадоксального — в том смысле, что вряд ли хоть в чем-то соответствует наиболее трендовым представлениям о том, чем могут быть обусловлены футбольные прорывы.
Если бы в футболе помимо множества мемуаров легенд и пособий, описывающих технические приемы и тактику игры, существовал набор неких канонических трудов — наподобие тех, что создавали в разные годы гуру экономики от Адама Смита до Джона Кейнса, авторы которых пытались бы осмыслить его более глобально и пристально, объяснить суть любого фиксирующегося в этом виде спорта явления, в нем наверняка была бы глава, посвященная прорывам, случаям, когда команда пробивает привычный для нее потолок, прыгает не через ступеньку, а через две. И нетрудно предположить, о чем бы в ней говорилось, на каких факторах делался бы акцент применительно к национальным сборным. Людям, которые следят за мощной, «продвинутой» аналитикой, они — пусть пока не сведенные в единый труд — должны быть известны хорошо.
Их, факторов, сигнализирующих о будущем прорыве, несколько. Например, если уж не люксовый, то, по крайней мере, приспособленный к конкуренции в разных ее проявлениях состав — из игроков, получающих место в основе своих клубов не от безнадеги, а в борьбе с равными или более статусными оппонентами, из людей, испытанных, по крайней мере, на клубном уровне топовыми матчами. В этом составе неплохо все-таки иметь яркого лидера, «приподнимающего» команду. А возглавлять его неплохо тренеру, не обязательно выигрывавшему в карьере все подряд, но плывущему в русле передовых тенденций и в идеале «заточенному» под такие рывки, знающему, как работать с командами, до него дозревающими. Ну, и еще неплохо, чтобы до этого были бы хоть какие-то намеки на рывок, на приподнятый тонус.
Жизнь отечественной футбольной сборной после распада СССР была довольно размеренной. Если попытаться охарактеризовать ее диаграммой, то на протяжении большей ее части это была бы прямая линия с небольшими искривлениями. Сборная России как раз четко давала понять, что у нее есть бетонный потолок. Это выход на топовый турнир, либо чемпионат мира, либо чемпионат Европы и участие в его групповом этапе. Пропускала такие соревнования национальная команда редко, но и проникновение в стадию play-off ей не давалось.
За четверть века случились всего две деформации. Первая — когда на австрийско-швейцарском чемпионате Европы 2008 года российская команда, выйдя наконец из группы, причем из сложнейшей группы, справилась в четвертьфинале с голландцами и прорвалась в четверку сильнейших. В финале ей не позволили очутиться невероятно мощные тогда испанцы, но свою бронзу сборная России получила.
Спустя десять лет была аномалия российского чемпионата мира с появлением сборной России в восьмерке сильнейших, отмеченного, конечно, такими же цветастыми фейерверками, что и полуфинал 2008 года. Или даже покруче — все-таки дело происходило не где-то далеко, а совсем рядышком.
В плане произведенного эффекта эти два взлета, две горки на ровненькой диаграмме безумно похожи: народные гулянья, государственные награды, инъекция популярности — персональной и в принципе футболу как жанру. Но забавнее разглядеть отличия, которые как раз не в эффекте от прорывов, а в их природе.
Прорыв 2008 года мог бы послужить хрестоматийным примером в той не написанной пока большой книге о движущих футболом механизмах. В России он воспринимался, как снегопад посреди июля, но в действительности, если исходить из теории, снегопадом не являлся. Наоборот, у той российской сборной, как ни странно, было все, чтобы его добиться.
Спустя годы футбольные либертарианцы, говоря про ее состав, неизменно отмечали, в каких условиях выросли все эти футболисты. В нулевых в российском чемпионате не было никакого лимита на легионеров, а неплохие или просто огромные бюджеты у многих клубов уже были. Это был чемпионат, в котором многие предпочитали в селекции прежде всего смотреть на заграницу, а московское «Динамо» могло выпустить на поле стопроцентно иностранный комплект. В 2007 году лимит ввели, но мягкий, разрешавший иметь семь легионеров на поле одновременно. В любом случае практически всем игрокам той сборной России пришлось пробиваться в основу своих клубов через битву — очную или заочную — с зарубежными конкурентами.
Опыт «больших» матчей у некоторых из них тоже был. Это точно касается ЦСКА и «Зенита», бравших в 2005 и 2008 годах Кубок UEFA. А из армейцев и зенитовцев сборная, между прочим, состояла почти наполовину.
Классический лидер, от которого можно ждать чего-то экстраординарного, когда у других не идет, тоже был. В лондонский «Арсенал» Андрей Аршавин уехал не сразу после чемпионата, а немножко позже — в зимнее трансферное окно, но про то, что им интересуются лучшие клубы из лучших лиг, знали задолго до австрийско-швейцарского турнира. И уж точно талант Аршавина заставлял включать его в заявку, даже зная, что в двух первых матчах турнира он не примет участия из-за заработанной под занавес отбора дисквалификации: в решающих сражениях он был незаменим.
Собственный бэкграунд российской команды пестрил провалами (на чемпионат мира 2006 года сборная России не пробилась, не добравшись даже до стыковых матчей; нервный отбор к континентальному первенству прошла чудом — с помощью хорватов, обыгравших в гостях англичан), но матчи, сыгранные в заключительный период подготовки к поездке в Австрию и Швейцарию, несомненно, обнадеживали. Россияне одержали победы во всех четырех — над Румынией, Казахстаном, Сербией и Литвой. Причем крупно не удалось одолеть только приличного уровня сербскую команду.
Наконец, обнадеживало реноме тренера. Гуса Хиддинка еще до австрийско-швейцарского подвига любили в России. Первый для ее футбольной сборной иностранный наставник подкупал общительностью и открытостью, умением умно и емко описывать происходящее и, разумеется, биографией с заметными трофеями и заметными командами вроде «Реала». Но применительно к чемпионату Европы важнее всего было другое. В роскошной биографии Гуса Хиддинка значилась и работа с двумя сборными, очень похожими на российскую,— не великими, с довольно рядовым в целом составом, не имеющими никаких достижений, но тянущимися к ним. С корейской командой он вышел в полуфинал чемпионата мира 2002 года, с австралийской — в 1/8 финала (по ее меркам это было практически то же самое, что «малая бронза» домашнего турнира для корейцев) мирового первенства 2006-го. Обе брали одним и тем же — сплоченностью, потрясающей «физикой» с выходами на пик в самый нужный момент.
Сборная России в 2008 году, собственно, повторила корейский и австралийский трюки. Невозможно было не заметить, в каком хорошем тонусе она подошла к чемпионату, как тонус по ходу турнира, как раз к главному матчу в группе против шведов и четвертьфиналу против голландцев, превращался из хорошего в запредельный, как правильно использовались великие и невеликие таланты практически всех, кто попал в заявку: единственной ошибкой Хиддинка тогда, пожалуй, было использование на позиции центрального защитника в первой игре с испанцами Романа Широкова, но ее моментально исправили. Это был пример для хрестоматии, иллюстрирующий значение и потенциал разных футбольных «технологий», доступных разбирающимся в них тренерам,— как готовиться к специфическому турниру, как проходить его дистанцию, как мотивировать игроков.
В 2018 году сборная России, по идее, тоже должна была попасть в фолиант, сконцентрировавший в себе накопленную человечеством высшую футбольную мудрость. Но по иной причине. Как пример того, что даже фактор своего поля, своих трибун — ерунда, если нет никакой базы для прорыва. А ее ведь действительно разглядеть было невозможно.
Тезис про то, что отечественные игроки попадают в основу своих клубов просто потому, что у них есть российский паспорт, а ужесточившийся лимит предполагает, что на газоне их не может быть меньше пяти, стал общим местом. Как и тезис насчет того, что по-прежнему, несмотря на кризисные времена, приличные зарплаты в российской премьер-лиге лишают футболистов последнего стимула попробовать себя в среде, где есть реальная конкуренция,— в зарубежных премьер-лигах. А тепличные условия не предполагают бурного роста мастерства.
С опытом «больших» матчей у «сборников» было туго. С 2008 года успехов в клубных турнирах Россия не видела. В классификации UEFA она не выпадала из зоны возле «большой пятерки» из Англии, Испании, Италии, Германии и Франции, но в то же время далеко в еврокубках клубы не продвигались. Обычный режим — третье-четвертое место в группе для тех, кому выпала Лига чемпионов, вылет на ранних стадиях play-off — для тех, кому выпала Лига Европы.
Лидера, «делающего разницу», супермена наподобие Аршавина образца 2008-го в ней было не разглядеть, как ни старайся. Новости о том, что топ-клубы интересуются хавбеком ЦСКА Александром Головиным, который в конце концов перешел в «Монако», публиковались еще до чемпионата мира, но этот интерес был скорее авансом. О 22-летнем Головине говорили не как о состоявшейся, а как о потенциальной звезде. Тем, кто рассчитывал на неплохое выступление сборной, приходилось молиться либо на героев прошлого, таких как Игорь Акинфеев, Юрий Жирков и приблизившийся к 40-летнему рубежу Сергей Игнашевич, либо на героев российского чемпионата, никогда не «стрелявших» громко на международном уровне.
Бэкграунд у этой команды был хуже не придумаешь. За два года до чемпионата мира на европейском первенстве во Франции, причем с заявкой, казавшейся все-таки более годной для добычи результата, нежели заявка под мировое первенство, она была откровенно плоха: в сводной таблице ниже оказались одни украинцы, а зацепиться в игре сборной России было не за что. Из турнира она вылетела с треском — размазанная валлийцами, которые с легкостью убегали от соперников и с легкостью находили бреши в податливой обороне.
Официальных матчей в следующем цикле сборная России, освобожденная от отбора к домашнему чемпионату мира, не проводила, а товарищеские, сыгранные на заключительной стадии подготовки, во время финальной «доводки» к нему, оставляли удручающее впечатление. В марте она безнадежно проигрывала грандам — бразильцам и французам, в конце мая уступила не квалифицировавшимся на первенство австрийцам, а в начале июня сыграла вничью — 1:1 — с также пролетевшими мимо него турками, притом что те выставили далеко не оптимальный вариант. И ничья, если отталкиваться от стилистики игры, была не из таких, которые добавляют хоть гран оптимизма. Скорее наоборот — стилистика добавила пессимизма.
После провалившегося во Франции Леонида Слуцкого, манерами похожего на трендового иностранного тренера, сборную России возглавил Станислав Черчесов. И он, резковатый, открытости предпочитающий сдержанность, а подробным объяснениям срывов — молчание, на трендового иностранного наставника никак не походил. Походил скорее на типичного российского — местечкового — тренера. В его биографии вместо «Реала» были австрийские клубы, «Спартак» в не лучшие для того времена, «Терек», «Амкар», московское «Динамо», польская «Легия», чемпионство с которой подавали как нечто заслуживающее громадного уважения исключительно сами поляки. В России его почти не замечали… Со сборными Черчесов не работал, навыков применения «прорывных технологий» приобрести, следовательно, нигде не мог. А итоги товарищеских матчей вызвали волну критики в его адрес даже людей, тесно связанных с футболом и понимающих, что иногда осечки в них не равноценны приговору. С такой волной критики сталкивался мало кто из тренеров сборной России. И она сама, видимо, никогда не сталкивалась с таким градусом народного неверия в себя.
И вот во что это вылилось. В разгром в группе в матче открытия, в котором нервы шалят, а коленки дрожат и у футбольных гигантов, саудовцев. В уверенную победу над египтянами, пугавшими всех феноменальным бомбардиром Мохаммедом Салахом. В фантастическую демонстрацию стойкости в 1/8 финала с испанцами, которая, конечно, заслуживала быть награжденной удачей в серии пенальти, на фоне возникших уже ощущений, что 0:3 под занавес группового этапа от уругвайцев — сигнал, возвещающий о грядущем крахе. В такую же ее демонстрацию в четвертьфинале с хорватами, но — с поражением в одиннадцатиметровой лотерее. В вылезающие на лоб глаза при виде цепких и расчетливых, словно десять лет назад, Сергея Игнашевича и Юрия Жиркова, играющего не хуже эталонных фланговых игроков мирового футбола Марио Фернандеса, бьющей ключом из Александра Головина и Романа Зобнина энергии, чудесных голов Дениса Черышева и жесткой борьбы на переднем краю в исполнении Артема Дзюбы.
В трансформацию Станислава Черчесова из человека, под записью о котором с нехорошим словом, характеризующим способности тренера, написанной популярным телекомментатором, лайки множились, будто микробы в чашке Петри, в культового для страны персонажа, желанного гостя на федеральных каналах и в высоких кабинетах.
В неожиданно проснувшуюся в россиянах симпатию к своему футболу, выражающуюся в заполненных куда плотнее, чем раньше, трибунах даже на рядовых матчах внутреннего первенства.
В нарисованный воображением не такой уж, надо признать, нереальный сценарий. А что, если бы и ту сочинскую серию пенальти с хорватами вытянули, как лужниковскую с испанцами? Там, дальше, был полуфинал с англичанами, которые монстрами не смотрелись и которых хорваты обыграли в общем-то по делу… И во что вылился бы выход в финал чемпионата мира сборной, так яростно прокричавшей о том, что в канонических научных футбольных трудах обязана присутствовать глава с рассказом о разбивающих логику и эмпирику на мелкие кусочки исключениях из правил?
Печально, но прорывы, опирающиеся на разовые совпадения факторов, но не общий футбольный рост, оборачиваются со временем, обычно достаточно быстро, возвращением тех сборных, что их совершили, в то состояние, в котором они находились до рывка,— заурядных середняков. Корейцы после 2002 года к медалям не подбирались, австралийцам уже несколько лет не светят вмешательства в споры грандов. И «бронзовая» сборная России, разбушевавшись в Австрии и Швейцарии, вскоре обрела привычный, не слишком выразительный, облик и привычный, не слишком высокий, бетонный потолок.
Вектор той сборной России, что зажгла на домашнем чемпионате мира, к концу этого года был нечетким. Рассталась с героями-ветеранами — Игнашевичем, Жирковым, Акинфеевым, обрела отряд новичков. Классно — как на чемпионате мира, если не лучше,— играла в Лиге наций, но ключевой матч, находясь в шаге от перехода в элитный дивизион, проиграла шведам… На падение, возвращение статуса, от которого только что избавилась, поменяв на более привлекательный, не похоже. Как, впрочем, и на решительное опровержение постулата о том, что прорыв, когда перескакиваешь не через ступеньку, а через две,— штука зыбкая, непременно оборачивающаяся откатом назад.
Алексей Доспехов
Источник
