На официальном сайте Пермского университета, где произошел в понедельник расстрел студентов, перечислены документы, которые необходимы абитуриентам для поступления. В частности, там значится медицинская справка ф086-у. Она должна быть получена не менее чем за 1 год до дня завершения приема документов и вступительных испытаний.
Справка требуется при подаче документов на направления «Водные биоресурсы и аквакультура», «Педагогическое образование (с двумя профилями подготовки)», «Психолого-педагогическое образование», «Специальное (дефектологическое) образование», специальность «Фармация (очная и заочная формы обучения)». И при зачислении — на остальные направления и специальности (очная форма обучения).
Далее абитуриентов информируют: «…при невозможности пройти обязательные предварительные медицинские осмотры (обследования) до начала учебного года лица, зачисленные в университет, обязуются предоставить оригинал медицинской справки в течение первого года обучения».
Пермский университет далеко не единственный, где не требуют жестко справку о состоянии здоровья при подаче документов. Во многих вузах она действительно осталась неким анахронизмом, и интересуются ей в основном лишь при поступлении на факультеты, связанные с педагогикой. А зря. Некогда, в советскую бытность, подобная справка требовалась при поступлении в абсолютно любой вуз страны. И одним из основных специалистов, делающих свое заключение, был тогда психиатр. Справку можно было получить исключительно в той поликлинике, к которой был прикреплен абитуриент. Сегодня же справка ф086-у включает в себя обследования со стороны терапевта; офтальмолога (окулиста); отоларинголога (ЛОРа); хирурга; невролога; гинеколога (для женщин). Предложениями оформить ее буквально за час забита сеть Интернет, цена невелика — от 600 рублей.
Чем же отличается та, советская справка от сегодняшней, и почему ее значимость так важна? Ведь для получения того же разрешения на ношение оружия требуется особое заключение, разве этого недостаточно, чтобы избежать трагедии?
Ответ на этот вопрос, как ни странно, мы находим в той самой записке, которую предположительно оставил нам убийца. Из его повествования следует, что получить разрешение на оружие он смог не сразу, его отправили проходить психологические тесты, но с отсрочкой. Это позволило убийце найти требуемые тесты в Интернете, «прогнать» их несколько раз дома и вычислить верные ответы. Между тем сам же убийца нам сообщает, что в армию его по результатам военно-врачебной комиссии не взяли, и сожалеет об этом: «к сожалению, не забрали». Не потому ли, что медкомиссия как раз требует справку о состоянии здоровья из детской поликлиники, и пишут ее именно те врачи, которые наблюдали ребенка с рождения? То есть с тех самых времен, когда дети еще не в состоянии скрывать от окружающих ни головные боли, ни отклонения в поведении, связанные с неприязнью к окружающим и желанием причинять боль.
Таким образом, очевидно, что именно медицинское заключение из детской поликлиники должно быть тем документом, который обязан идти с человеком по жизни, а не только служить основанием для призыва в армию или отказа от оного. Именно его необходимо требовать для поступления в вуз — и уж тем более для получения разрешения на оружие. У нас же с достижением совершеннолетия и переводом ребенка из детской поликлиники во взрослую заводится новая медицинская карта, и наблюдения детских психолога, психиатра, невропатолога уходят в архив и никого более не волнуют. И лишь когда случается трагедия, заключения эти вдруг становятся ценностью.
Хотя, позвольте, какая же тут ценность — узнать о психическом нездоровье убийцы после совершения чудовищного преступления? Вот если бы до...
Татьяна Федоткина
