Ну вот и он. Опять Андрей Макаревич. Давно его не было слышно. И вот: «Впервые поразило, насколько они (американцы) спокойнее, веселее и добрее нас. Это не они стали лучше — они не стали лучше. Это с нами происходит что-то ужасное». А потом добавил от души: «Открыли какой-то двадцать пятый кадр, который реально превращает людей в злобных дебилов».
Если бы я был враг Андрею Макаревичу, то написал бы, что он просто так хочет напомнить о себе, давно не виделись. И еще бы сказал, что теперь это мода такая: сначала Алексей Серебряков — «сила, наглость и хамство», ну и вот он, Андрей Вадимович… Кто следующий?
Но не судья я брату своему. Кто бы я был вообще, если б не Макаревич? Для меня он второй после Высоцкого, начисто перевернувший мою жизнь. Когда я услышал его «Вагонные споры», «Пока горит свеча», «Ты можешь ходить как запущенный сад» — со мной произошел такой взрыв мозга! Я же был тогда на самом деле абсолютно немой, ничего не понимающий в этой жизни теленок, но что-то чувствовал, ощущал, думал… А Макаревич просто высказал мои мысли, выкрикнул, дал мне дар речи.
И поэтому всегда, что бы он ни делал, что бы ни говорил, я буду его защищать. Я просто скажу: он так видит. Художник так видит. Я вижу по-другому (выборы не в счет). Гуляю по Москве, гуляю по Нью-Йорку — люди для меня ничем не отличаются, то есть абсолютно. Просто другой антураж, атмосфера, а люди те же.
Это все зависит от тебя, от твоего взгляда, от настроения. От ракурса, который ты сам выбираешь. Я тоже могу встать не с той ноги и тогда кругом ужас-ужас: и прохожие — сволочи, хамы, недотепы, и погода не та, и страна… Но все проблемы — в тебе, только в тебе.
Учить Макаревича, как ему смотреть на мир, — боже сохрани. Как хочет — так и смотрит. И, знаете, у нас живут разные люди со своими характерами, привычками, озлобленностью и романтизмом, и у каждого есть свое место под солнцем, если он только не нарушает Конституцию РФ. А Макаревич ничего не нарушает.
Я не люблю толпу, большинство, агрессивно-послушное большинство. Я бегу его, сторонюсь. Когда Макаревич сразу после распада страны примкнул к этому большинству, мне это активно не нравилось. Но ведь он боролся именно за такую вот жизнь своими стихами, своими песнями: чтобы свободно писать, говорить, петь, выезжать и возвращаться, зарабатывать хорошие деньги и не стыдиться этого. Поэтому он поддерживал новую власть Ельцина–Путина до последнего. Был замечен даже на распевках, когда собиралась до кучи «Единая Россия». И вот тогда некоторые (и я в том числе) вспомнили ему, как «не стоит прогибаться под изменчивый мир». И про «фруктовый кефир» тоже вспомнили.
Но последней каплей стала для него Украина, Донбасс, Крым. Вот тогда человека прорвало, и он сказал все, что думает и чувствует вопреки общепринятому мейнстриму. Какие потоки грязи, желчи, ненависти полились! Вот тогда он опять стал отверженным, а для меня — своим. Но что ему я — он просто вернулся к себе, вот и все. Потому что рок — это сопричастность и чувство чужой боли. И «не могу молчать» — тоже. Он опять стал рокером.
Пускай говорит, что хочет. Он столько сделал для русской культуры — аршином общим не измеришь. Поэтому я никогда не предам Макаревича. Даже если он предаст меня. А он не предаст, верю.
Автор: Александр Мельман
