Ушла из жизни известная как в нашей стране, так и во всем мире чревовещательница Евгения Донская, которая была на пике славы во времена СССР и выступала по всему Советскому Союзу. Ей было 80 лет. Когда-то она продолжила свою удивительную женскую династию — ее бабушка и мама тоже удивляли своим мастерством миллионы зрителей. Люди, побывавшие на их концертах, недоумевали, да и сейчас не понимают: как это возможно с закрытым ртом петь песни, разговаривать мужскими, женскими или детскими голосами, голосами животных и кукол! Эта тайна чревовещания до сих пор строго хранилась в семье. «МК» удалось разгадать секрет Донских.
Вообще в мире есть всего одна женская династия волшебниц-чревовещательниц. Это мать, дочь и внучка. На троих им почти 200 лет, из которых больше ста лет в совокупности актрисы провели на сцене. О своей маме, Евгении Донской, ее удивительной жизни, любви и творчестве рассказала дочь Мария. Ей также передался этот дар, но женщина выбрала более традиционную профессию лингвиста.
— В июле маме исполнился бы 81 год. Она умерла после продолжительной болезни, — начала свой рассказ Мария Донская. — Евгения всю жизнь занималась чревовещанием. Кстати, это русское слово, в английском варианте употребляется слово «вентрология» (англ. ventriloquism, «голос из живота». — Прим. авт.). В нашей семье четыре поколения чревовещателей. Первым русским чревовещателем — еще в царской России — был мой прадед Григорий Михайлович Донской. Он основатель этого жанра в России. Начиналось все в цирке. Представляете, какой иерихонской трубой должен обладать артист горла, чтобы на цирковой весь амфитеатр вещать! Ни микрофонов, ни громкоговорителей не было. А у прадеда был очень сильный артикуляторный голосовой аппарат. У нас есть даже грамота от царя. Он выступал на коронации. И нам дали грамоту о том, что Григорий Михайлович там выступал. А еще кружку, набитую золотыми монетами.
— Грамота от Николая Второго?
— Да. Кружка, конечно, не сохранилась с золотом, а вот грамота есть. Потом, уже когда этот жанр из цирка ушел, прадедушка стал выступать на эстраде. Ну, тогда этот жанр был не очень популярным. Потому что были интересны русские песни, частушки, дробушки, так сказать, какие-то оперы. Эстрада тогда только начинала свой поход в массы. Поэтому жанр по достоинству был оценен уже при моей бабушке — его дочери Марии Григорьевне Донской, которая стала первой русской женщиной-чревовещательницей. Она была удостоена звания заслуженной артистки России. Это тоже было нонсенсом.
— В России или СССР?
— В РСФСР. Тогда не было звания «заслуженный артист СССР». Было «заслуженный артист РСФСР». Это всех удивило, потому что с таким жанром звание не давали. Такие жанры были востребованы, но, увы, не оценены правительством. Зато давали балетным, оперным артистам, Зыкиной дали. Тем не менее бабушка звание получила. У нее есть книга, которую она написала, «В мире чревовещания». Она имела очень широкий резонанс. Бабушка работала сначала самостоятельно, одна.
— Где она работала?
— Везде, где работали эстрадные артисты. В основном в Москве, в Колонном зале Дома Союзов, в Ленинграде в «Октябрьском». Сборные концерты эстрадные. Тогда это было очень популярно и модно. Изредка она выезжала куда-то на частные вечера и на периферию.
— Она передала дар своей дочери?
— Да, моей маме — Евгении Донской. Она тоже была удостоена звания заслуженной артистки РСФСР. Они вдвоем, в дуэте, выступали очень долгие годы, наверное, лет 35. Бабушка умерла, не дожив всего 1 месяца до своего 100-летия! Перестала выступать лишь в последние 15 лет. И мама уже сама выходила на сцену. Я, как только мне исполнилось 16 лет, стала очень активно работать в дуэте с мамой. То есть я — четвертое поколение династии и работала в дуэте с мамой лет 12.
На вопрос, как обучают чревовещанию, Мария ответила открыто и просто:
— Меня этому сначала обучала бабушка Мария Григорьевна. Я переняла все технологии, технику; потом учила мама. Насколько это сложно? Не сложно совсем! Наверное, этому может научиться каждый, кто хочет, если будет все время находиться с людьми, которые этим занимаются, и в конце концов просто поймет технологию.
— А какая все-таки технология?
— Технологии никакой нет. Это надо просто понять.
— А как понять? Не открывая рот говорить…
— Рот же не замкнут. Он приоткрыт. Всегда у всех чревовещателей рот приоткрыт. Нет такого, чтобы рот был полностью закрыт. Конечно, на горло идет безумно сильная нагрузка. После этого у всех Донских катар горла профессиональный. Бабушка получила инвалидность, у меня тоже начал развиваться катар, и я не стала продолжать. То есть сейчас не работаю как актриса. А у мамы и у бабушки горло как марля. Любое дуновение ветра или что-то еще — сразу заболели, сразу ангина.
— Так все-таки есть какой-то секрет чревовещания?
— Да нет никакого секрета! Просто так ставишь голосовые связки, так смыкаешь горло, что получается говорить, а посторонним это не видно. Как моя бабушка сказала: говорить, не шевеля губами, может каждый. Другое дело голос изменить так, чтобы он подходил кукле, — вот это уже другое. Потому что среди «партнеров», за кого мама и бабушка говорили, были не только мальчики или младенцы, а был, например, алкоголик, гном, колобок. А это все голоса разные. Особенно «алкоголический голос» — прожженный, пропитой, очень грубый, можно сказать, мужской. Подобрать голос очень сложно. И вот это надо уже долго репетировать и смотреть на мастера, который тебя учит.
— Менять женский голос на мужской — это ведь очень трудно!
— Был номер, когда мама с бабушкой стояли вместе, у них на руках были куклы. И вот одна кукла работает голосом мальчика, а другая — старика. И эти голоса переходят от одной артистки к другой. И надо свой голос подключать, потому что идет диалог. Это долгие годы тренировок.
— Мой любимый номер, где ваша мама с живой собакой выступает, говоря за нее...
— Да-да. Это уникальная находка моего прадеда Григория Михайловича. Это он придумал такой трюк. Но там уже не просто чревовещание, а фокус.
— Но как эта собака открывает вовремя пасть?
— Ну, я сказать не могу. Секрет фирмы! Номер имел колоссальный успех, и особенно за границей. С собакой даже я работала какое-то время, но этот номер мы не так часто использовали, потому что собака должна быть определенная. Все собаки были наши собственные. Первую звали Жолька — рыженькая и толстенькая. Мама с ней в Париж даже ездила выступать с этим номером. А двух других одинаково звали — Дианка. И всегда были только дворняжки, только они могут так хорошо дрессироваться. Породистые собаки так не умеют. Был еще номер с искусственной собакой. Тоже хорошо. Но это совершенно другое. С живой собакой мы всегда работали, и этот номер нам заказывали.
— Я все-таки от вас не отстану: в чем секрет успеха чревовещания?
— Мультижанровость. Должно быть и актерское мастерство, и хорошее горло, и хороший слух, дыхалка. Здесь мультинабор всего. Но прежде всего человек должен обладать, конечно, хорошим слухом и понимать, как настроить свой речевой аппарат. Физическое взаимодействие происходит внутри организма. Вот, например, прадед не мог делать детские голоса, потому что очень у него грубый мужской голос был. А бабушка и мама могли. Да женщинам вообще легче, потому что у них палитра больше. Бабушка мастером в этом была, у нее палитра порядка семи голосов самых разных. Как у певца. Только певец своим голосом поет, а нам сложнее.
Во-первых, голос надо изменить, а во-вторых, рот не открывать. Певец вон как рот открывает, аж все зубы видны! А мы, наоборот, должны сделать так, чтобы не было видно. Поэтому наша работа сложнее, чем певческая.
— А вам что больше всего нравилось в этой профессии? Вы в этом выросли, в этом родились, мама вас с детства, можно сказать, к этому приучала.
— Сцена. Сам момент сцены. Это работа. Я люблю публичность, любила выходить с мамой в дуэте на сцену. У нас даже, представляете, был момент, когда нас пригласили в передачу «Добрый вечер с Игорем Угольниковым». Была запись, когда мы все вместе собрались: бабушка, мама и я. Это был просто фурор! Но сейчас я лингвист, занимаюсь языками и научной работой, преподаю.
— Почему забросили это дело?
— Ну я же не Пугачева! Мы не имели такой бешеной популярности. Если бы были популярны, то это можно было продолжать. Расцвет моей деятельности пришелся на перестройку, когда артисты стали никому не нужны. Всем хотелось только кушать. У нас развалились театры, развалилась эстрада. Кто-то спился, кто-то уехал за границу, кто-то поменял профессию. Вот я и решила вторую профессию обрести. Пошла учиться на лингвиста. Но мама была полностью отдана искусству. Она была святая — этот эпитет к ней очень хорошо подходит. Она красавица — и в душе, и на лицо. Прожила великолепную, яркую жизнь.
— Бытует мнение, что в вашей семье мужчины надолго не задерживались…
— О нет! Мужчины в нашей семье были всегда. Мой отец — певец Михаил Котляр, тоже заслуженный артист РСФСР. У бабушки самая большая любовь в жизни — это полковник, мамин папа Захар Златкин, очень известный человек, был начальником московского гарнизона. Я замужем, и очень удачно. У мамы было очень много поклонников и три мужа. Это достаточно, между прочим. Четвертый не был мужем официальным, но они жили вместе очень долго.
Тем, какой была в настоящей жизни Евгения Донская, некоторыми секретами ее выступлений поделился с «МК» известный продюсер Эдуард Маманков, который организовывал ее выступления и концерты и для которого она стала второй мамой.
— Мы с ней начали работать в 1989 году от «Москонцерта». Было такое танцевальное трио «Бангкок», где я был артистом. На концерте и познакомились. Это были эстрадные концерты, но не то, что сейчас. Она выступала в своем амплуа, я в своем. Помню, что я как раз работаю на сцене, а она с куклой смотрит наш номер из-за кулис. А потом, когда номер закончился, мы пришли в гримерку и познакомились. Я только не помню, где это было. То ли в Доме кино, то ли в Театре эстрады… У нас как-то сразу завязались дружеские отношения. Потом я уехал работать на два года в Народную Республику Болгарию. В связи с тем что наступили сложные времена здесь, в России, в Советском Союзе тогда еще.
С 1995 года я начал организовывать концерты известным мастерам сцены, заслуженным и народным артистам эстрады, в том числе и Борису Грачевскому, и автору «Ну, погоди!» Александру Курляндскому. Вот и с Евгенией работал как раз по детскому направлению. Дружба у нас переросла в материнские с ее стороны чувства ко мне: «Эдик, ты поел?», «Эдик, как у тебя дела?», «Эдик, что у тебя нового?», «Эдик, как у тебя там на личном фронте?» и так далее. То есть как вторая мама мне стала. Во всем мне помогала, как-то меня держала в тонусе, в хорошем рабочем настроении. Я у них постоянно бывал дома. Она была очень простая, и не скажешь, что заслуженная артистка. Просто обычный человек. У нее было два дома. Основной — в доме на Каретном Ряду, это дом артистов Большого театра. Но они сдавали эту квартиру очень много лет. Надо было на что-то жить, в связи с тем что их жанр уже не очень-то был востребован. Соседом — жил как раз под ними — был Леонид Утесов. Помню Евгению всегда жизнерадостной, несмотря на все сложности, а сложностей было очень много в жизни.
Всегда дом был открыт, очень вкусно готовила. У нее отличные борщи были, выпечка шикарная.
— Что такое чревовещание, на ваш взгляд? Почему в мире только одна такая династия?
— Это большое искусство, гортанный жанр. Ты говоришь, ты изменяешь голос и при этом еще не артикулируешь! Честно говоря, это технология, которую нельзя объяснить. Она показывала. Я говорю: «Жень, я вообще в этом ничего не понимаю, поэтому ты мне даже не объясняй». Но это очень круто! То есть откуда-то изнутри идет, выходит голос совсем другой. Голос мужика или ребенка. Я даже не знаю как! Чудеса какие-то. Это целая наука, которая оттачивается не один день, а десятилетия!
Анна Рачинская
