Стыд
В брежневско-талонные времена, которые многим нынче вспоминаются как благословенные, мой тогда еще живой отец, инвалид войны, был прикреплен к магазину, где можно было получить паек – крупу, масло, еще что-то. И какая-то женщина, увидев прилавок, где выдавали эти яства, вздохнула: «Какие же счастливые эти инвалиды!» Мне стало стыдно перед ней за нашу причастность к пайку, и подумалось, что своими милостями власти нас унижают больше, чем притеснениями.
Большая девочка
Иду из магазина – навстречу бабушка везет коляску с дитем, уже не грудной, но еще колясочник – от закутанности руки торчат врастопырку, на голове капюшон, как у капуцина. Слышу: «Слушайся бабу, баба старенькая. Ты зачем комбинезон лижешь – большая девочка? Это некрасиво».
Склероз
Приезжал Ян, моя школьная еще любовь. Он ехал в Питер договариваться о своей выставке в Русском музее и день побыл в Москве. Так я была рада! Ведь отрочество наше, юность, молодость – всё было вместе. Да и вся жизнь, наверное, тоже, хотя у каждого семья, да не первая. Когда они с Сережей познакомились, Сережа серьезно спрашивал меня, как я могла не выйти замуж за такого человека…
А сейчас он живет в другой стране, и вот мы повидались не по скайпу.
Гуляли по центру и устали. В Москве очень быстро устаешь, особенно летом, особенно кто немолод. Зашли в сквер. Ян говорит, улыбаясь, что не в первый раз сидим на этой скамейке. Оказывается, мы здесь целовались однажды в юности. Тут я про себя и решила в память о прошлом поцеловать его, не просто так, а в знак того, что прошлое наше – не только прошлое, оно навсегда… Но вот прямо так полезть было конфузно, неуместно, да и вообще глупо. Думаю – вот когда Ян скажет, что отдохнули, давай опять пойдем, тут я и поцелую его.
…Когда мы с ним расставались у метро и он, прощаясь, поцеловал меня в щеку, я с огорчением сообразила, что в момент ухода из скверика забыла осуществить поцелуй. Ну просто из головы долой. Такая досада!
