Очередной материал в нашей рубрике, посвященной ужасам сталинского режима. На сей раз у нас на сайте - рассказ о семье Леонида Залмановича Лозинского из города Коврова. Ждём Ваших отзывов!
Редакция сайта 1001
Мария Андреевна Альтергот расстреляна в Архангельске 17 ноября 1938 г.
Залман Борисович Лозинский расстрелян в Ленинграде 6 ноября 1936 г.
Это было в начале 1937 г. Мне было 11 лет, сестре Наташе примерно полгода. Пришла мама и сказала, что нам надо собирать вещи. Мама ещё в ноябре получила повестку, что ей надлежит быть в соответствующем месте в определенное время – ей было зачитано решение Особого совещания НКВД о высылке вместе с детьми в Северный край сроком на 5 лет. Приговор немного отсрочили ввиду того, что сестрёнка была совсем крохой, родилась 3 сентября 1936 г. Позже я узнал, что на Север с мамой не поеду, за мной приехала из Бобруйска мамина сестра Софья и увезла с собой. Причину быстрого отъезда мамы с моей сестрой я узнал позже. Нас выслали из Ленинграда в связи с арестом моего папы, Залмана Лозинского, главного редактора ленинградского журнала «Литературный современник».
Целый год я писал маме письма, сообщал, где учусь, как живётся у тёти, как дружу со своей двоюродной сестрой Лидой. Вспоминал разные курьёзные случаи и расспрашивал про маму и свою любимую сестрёнку, которую в шутку называл «моя гугуська». Потом мама забрала меня к себе, чему я был очень рад. Казалось бы, семья почти в полном составе воссоединилась, и всё пришло в норму. Но 4 марта 1938 г. маму забрали прямо там, в Вельске, а нас распределили: меня в детский дом, сестру – в дом ребёнка, ей было всего полтора года.
Мы ничего не знали друг о друге, не виделись и, естественно, не знали, что маму обвинили в шпионаже в пользу фашистской Германии и приговорили к расстрелу. Она содержалась в тюрьме № 5. Свою сестру Наташу я потом искал практически всю свою жизнь. И нашел в 60-х годах XX столетия! Сейчас мы общаемся, хотя она живёт в Сызрани, а мы в Коврове. Сестру удочерили примерно в 3 года, и она жила в другой семье, не подозревая, что она дочь репрессированных родителей – немки и еврея, волею судьбы разлучённых и понёсших незаконное наказание.
Тогда в Вельске, в детском доме я пробыл недолго. Друзья моей мамы, также сосланные, очень интеллигентные и добрые люди, к сожалению, я не запомнил их имена, позвали меня к себе в гости, и очень настоятельно рекомендовали мне уехать из Вельска со словами: «Лёня, уезжай отсюда в Москву, уезжай любыми путями, иначе ты тут пропадёшь!». Дали 100 рублей (зашили в карман), направили телеграмму давней подруге отца Раисе Ефимовне Черницкой, с которой наша семья в своё время общалась. Но принять ребёнка репрессированного было непросто, тем более сбежавшего из детского дома по месту пребывания матери, обвинённой в шпионаже. Через 3 дня проживания в Москве у Черницкой меня привели на пункт детприёмника НКВД. Там я пробыл 2 недели и был направлен в детдом для детей репрессированных в Полтаву. Директор детдома была просто замечательный человек, мы для неё были, как родные дети. Через 2 года в здании нашего детдома расположилась областная администрация, а нас распределили кого куда. Я попал в коммуну им. Ворошилова, бывший монастырь. Оттуда директор определила меня в школу ФЗУ Харьковского тракторного завода – как домашнего, тихого и не желающего стать в последствии хулиганом. Уже тогда я знал, что являюсь сиротой, мне платили дотации как сироте. Кроме того, какое-то время спустя после того, как маму забрали в Вельске, мне пришло письмо от её сокамерницы (не помню имя), она писала, что мама умерла. Причём указала не истинную причину смерти, а написала, что «мама умерла от тоски по вас», то есть по мне и моей сестре. Стоит сказать, что я поверил, в декабре 1930 г. я видел, как мама плакала и переживала, когда от отсутствия грудного молока, от недостаточного питания у неё на руках умер мой брат Арсений, через 2 недели после рождения (тогда мы жили в ленинградской коммуналке на ул. Гоголя, 18, рядом с клубом им. Ракова).
Вскоре после поступления в ФЗУ я попал в г. Красноармейск в филиал Сталинградского тракторного завода, где проработал токарем примерно год. В августе 1942 г., за несколько недель до Сталинградской битвы, весь завод расформировали и вывели в Барнаул. Время шло на выживание, поскольку негде было разместиться, нечего было кушать, негде было помыться. В ноябре 1942 г. я попросился на фронт. После получения справки от врачей меня определили не на фронт, а курсантом Лепельского артиллерийского миномётного училища. Я проучился с декабря 1942 г. по октябрь 1944 г., и впоследствии всё-таки попал на фронт, встретив победу в г. Кретинга (Литва).
О семье мамы знаю немного. Она родилась 22 октября 1899 г. в Бобруйске Минской губернии, её предки, немцы-колонисты, переехали в Россию во времена Екатерины II. Мама всю жизнь работала педагогом. С октября 1918 г. по май 1920 г. – в сельской школе в Горецком уезде, с мая 1920 г. по сентябрь 1921 г. – в детском доме в г. Могилёве. Окончила в 1925 г. Академию коммунистического воспитания им. Крупской в Москве. Очень увлекалась историей, поэтому училась на факультете ФЗУ общественно-педагогического отделения. Мой папа в то время тоже обучался в Москве в институте профессуры. Так появилась наша семья. Там же в Москве родился в 1925 году я, и оттуда по распределению мама уехала вместе со мной (мне было примерно полгода) педагогом в школу ФЗУ г. Шуя Иваново-Вознесенской губернии. Далее трудилась в 28-й школе Москвы. В Ленинграде преподавала в 156-й школе, с сентября 1933 г. в Педагогическом техникуме, с января 1934 г. в 69-й школе, а с 1936 г. директор 89-й школы Кировского района. С 1932 по 1936 гг. состояла в партии, исключена в связи с арестом мужа.
Мамины родители: Екатерина-Мария Вайберг и Генрих Альтергот (имя переменил на Андрей Андреевич, умер в 1928 г.). Прихожане лютеранской церкви. Никогда не были у нас в доме, и я ничего не знаю о том, как они общались с мамой. Андрей Андреевич работал шоссейно-дорожным мастером. Екатерина-Мария была домохозяйкой, поскольку в её семье, кроме Марии, были ещё братья Александр (пропал без вести в 1917 г.) и Иван (в 1934 г. проживал на Урале, больше ничего о нём не знаю), сестры Лидия (умерла примерно в 1917 г.), Софья (в замужестве Ершова) и Эмилия (в замужестве Демидова). Из материалов допроса мамы знаю, что бабушка после смерти мужа жила у своей дочери Эмилии и её мужа Фёдора, на Дальнем Востоке.
Мне удалось реабилитировать своих родителей посмертно в 1963–1964 гг. Естественно, никакой вины в предъявленных им обвинениях не было. Не стало семьи, где так горячо любили друг друга, где проходили вечера за чтением книг и беседами.
Леонид Залманович (Зиновьевич) Лозинский, г. Ковров
