Слово разыскной часто используется как доказательство насилия над языковой системой: «Дореформировали! Пустили по миру великий и могучий! Что же теперь будет?..». Примерно ничего, потому что слово разыскной не является «узаконенной ошибкой». Не разбираясь в вопросе, защитники «чистой русской речи» и, судя по всему, «вечных языковых правил» используют пример этого слова и на каждом шагу сообщают, что все мы летим прямиком в бездну вместе со словом разыскной и умирающим русским языком. Все это, конечно, неправда, поэтому разберемся в вопросе.
Со школы мы хорошо знаем и помним правила: безударная гласная проверяется в однокоренном слове под ударением; согласная, вызывающая вопросы, проверяется в такой форме слова, где за ней стоит гласный. Это значит, что для проверки нам нужна сильная фонетическая позиция: для гласного — под ударением, а для согласного — перед гласным. Откуда взялись эти правила?
Дело в том, что ведущим орфографическим принципом русского письма является морфемный принцип. Суть его в следующем: необходимо сохранять единообразное написание всех значащих частей слова (морфем: приставок, корней, суффиксов и окончаний), несмотря на различие в их произношении. Произносим ро[к] — ро[г]а, а пишем в обоих случаях г: рог — рога, а не рок — рога.
Несмотря на то, что этому принципу соответствуют примеры написания практически всех русских слов, и здесь есть исключения.
Одно из них мы также запоминали еще в школе: приставки раз- / рас- пишутся с а, если находятся в безударной позиции, а в ударной роз-/рос- — с о: разыграть / розыгрыш; раздать / розданный; расписаться / роспись. Исключением эта закономерность называется условно, потому что она является закономерностью внутри закономерности, то есть наблюдается постоянно и проявляется последовательно.
Теперь берем слово ра/озыскной и смотрим на эту закономерность: розыск — ударная позиция, разыскной — безударная. Все сходится? Да.
Однако в нормативных словарях долгое время фиксировалось написание розыскной. Фиксировалось, конечно, не для того, чтобы нанести урон языку. Фиксируется все то, что является устойчивой закономерностью, и написание розыскной ею являлось само по себе.
Что получается? Получается такой орфографический «фрактал»: есть принцип, закономерность; в закономерности есть обособленная закономерность, которая с одной стороны является правилом, а с другой — исключением; но — не время расслабляться — внутри нее тоже есть исключение в виде слова розыскной.
С 1999 года предлагается устранить это досадное недоразумение и привести слово в соответствие с общим правилом, хотя бы потому что «на море на океане есть остров, на том острове дуб стоит, под дубом сундук зарыт, в сундуке — заяц, в зайце — утка, в утке — яйцо, в яйце — розыскной», и это непорядок.
Конечно, в этой ситуации можно понять обе стороны. Лингвисты стремятся устранить неоправданные исключения, а носители языка, как водится, противятся любым изменениям привычных языковых явлений. Парашут, зво́нит и разыскной для них все равно что Круциатус, Империус и Авада Кедавра*. Очевидно, что принцип традиционности вступает в конфликт с принципом системности, но это другая история.
Важно понимать, что слово разыскной не приняли «незаконно» в угоду неграмотным людям, вопреки языковым законам. Его просто привели в надлежащий вид.
Правильный вариант — разыскной.
Есения Павлоцки
