Я точно знаю, что сейчас идёт 2025-й год. Недавно я подшутил над одним мальчиком — мы пересеклись на лестнице, он со мной поздоровался, а я изобразил одышку, прикрыл глаза и посмотрел на него, спросил: «А какой сейчас год?»… Он на секунду испугался, я увидел по глазам.
Тем не менее, несмотря на мои умственные путешествия за кордон времени — последнее время всё больше вспять, назад...
Это что-то да значит, сказал бы психоаналитик, если бы я платил ему пять тысяч рублей за приём. Но для меня значит лишь то, что прошлое уже написано, а будущее ещё нет. В этом вся разница. Будущее пишешь ты сам, а читать не можешь. Это обидно. Об этом будут читать другие: и какой ты находчивый, и какой ты баран, и какой ты милый сорванчуга, и какой лицемер и греховодник… А прошлое зафиксировано — вернее, та его часть, которая осталась запечатлённой её свидетелями. В меру своего интереса они исказили эти картины, которые сейчас показывают, чтобы оправдать себя…
Словом, я не то чтобы часто, и даже не регулярно, скорее это случается всполохом, как грозовой росчерк среди набухших туч, напарываюсь на таких персонажей в прошлом, что вижу их словно сейчас. Там, за этими буквами, лежит электричество характеров и взаимоотношений. Оно отрывается от шрифта и тянется до груди, как дефибриллятор.
Сейчас у меня такие ощущения от пикировок Рене Клера и Марселя Паньоля. Это два антипода. И они симпатизируют друг другу. Лично — друзья, заочно — оппоненты. И на бумаге эти пикировки выглядят элегантно — они пытаются задеть друг друга так, чтобы это было колко, но всё-таки не оскорбительно. А это напряжение между ними — природно. Они разные феноменально.
Клер — человек-интеллект, где-то резонёр, теоретик, с более-менее постоянным настроением борьбы за то, что он считает истинным. Паньоль же — не сказать: насмешник или авантюрист, это штампы, но это человек-ураган — как будто ему не важно, что о нём запомнят, главное, что не смогут забыть. Речь не идёт о непорядочности, просто ему тесны рамки любой тщательно обговоренной деятельности, и он на самом деле — как можно в этих случаях подумать — не разрушитель, это случается лишь в глазах наблюдателей: он же только и делает, что рождает, рождает и рождает. Но всё это парадоксально, и, что бы он ни делал, даже просто говорил, не вписывается в понятную схему — и отсюда ощущение, что он её разрушает, в то время как он просто о ней не знает.
Вот если есть пример для фразы «Возлюби врага своего» — то он в этих отношениях. Это высокая вражда. Ей не нужна кровь, жертвы, даже окончательный результат ей не нужен — что кто-то победил, а кто-то проиграл.
Глеб Буланников
