Когда я играл в футбол, я носил майку с номером «14». Он казался мне красивым, но достался мне по остаточному принципу. У нас была форма серого цвета, а цифры на ней были чёрные. Единица и четвёрка сопровождали меня день за днём — я носил эту майку под верхней одеждой, она холодила тело, такая уж ткань. И никогда не давал её стирать. Она не успевала пропахнуть потом. Я оставлял её на балконе, и она проветривалась. Потом я клал её в шкаф к свежему постельному белью и забывал на недели.
И вдруг случалась игра, мы ехали к сопернику на стадион — так было всегда, мы всё время играли в гостях, потому что наш стадион не был готов к приёму, его постоянно портили на своих матчах регбисты — и кажется, руководство спортивной ячейки ценило их больше: они добирались до призов чемпионата Москвы, а мы, футболисты, толклись во втором дивизионе — это ниже первого дивизиона, а главные команды вообще играли в премьер-лиге. Сезон за сезоном у нас была задача — выйти в первый дивизион. И мы всякий раз оставались в шаге.
Мне казалось, тренер мало рискует. Может быть, он был прав в самих планах на матчи, но он точно был не прав в тренировках. Он вычислил ещё в самом начале, когда наша команда только собралась, через что он пойдёт — через каких игроков: это и стало костяком, который он никак не перетряхивал. Эти ребята носили главные номера — семёрку, девятку, десятку, одиннадцатый.
Только Лёша Балашов был скромен и взял шестёрку — не по остаточному принципу, просто он так решил. А он был плеймейкер, самый умный игрок. Остальные в основном разнились в физических параметрах: масса, скорость бега, прыгучесть. А он видел игру, стихийно. Просто знал, куда повернуть атаку и куда скользнуть в контратакующем полёте. Перед ним всегда открывалась какая-нибудь щель. Ну какая он шестёрка?..
Четырнадцатый ли я? Той формы уже нет. Серый смотрелся на мне неплохо, он тушил свечение моей кожи, она всегда слегка румянилась. Может, и нет. Наверное, это был урок. Один из тех, которые повторяются раз за разом, пока не усвоишь. Что четырнадцатый — не так важно. Важно, что не левый полузащитник. Я доверял тренеру, но он не доверял мне. Больше того, я не был ему интересен. А я этого и не понимал, хотя грусть чувствовал.
Теперь и я бываю в таком положении — но уже с другой стороны. Веру не сымитируешь. Оставлять того, в кого не веришь, в неведении — нельзя. Но и просто оставить его нельзя. Нужно предпринять попытку. Это и для тебя самого — способ оставаться живым.
