Эту историю поэт Давид Самойлов, человек, с которым я многие годы был дружески связан, рассказал мне ровно тридцать лет назад, после своего дня рождения (1 июня).
На следующий день утром мы втроем — благодушный ДС, расслабленные Саша (сын Самойлова) и я — приходили в себя в цветущем пярнусском саду ДС. Солнце стояло в зените, невдалеке мерно раскатывало море, Галина Ивановна, жена поэта, возилась на кухне, младшие дети носились по улице.
ДС вдруг задумался и, щурясь на солнце, сказал: «Я бы мог жениться на дочери маршала Конева».
Саша ввернул: «Бери выше — генералиссимуса».
Самойлов поглядел куда-то поверх деревьев и рассказал, как обстояло дело. А обстояло оно следующим образом.
Друг ДС, Борис Грибанов1, в середине 50-х приятельствовал с Элей Микоян, женой старшего сына легендарного наркома, министра и прочее-прочее Анастаса Микояна Степана — женщиной в высшей степени приятной, очень милой и доброжелательной. Она работала в том же издательстве, что и Грибанов.
В то время молодой Самойлов часто забегал к своему товарищу и, конечно, не мог не очаровать молодую редакторшу.
Однажды в этой легендарной семье был какой-то праздник, на который Эля пригласила Грибанова с женой. Под самый вечер в издательство забрел ДС, и Грибанов предложил другу поехать вместе к Микоянам, которые жили в большой пятикомнатной квартире в правительственном доме (этот Дом на набережной станет широко известным позже из повести Трифонова). Друг охотно согласился, ему было интересно посмотреть, как живет элита страны.
ДС живописал, как он впервые живьем увидел одного из кремлевских небожителей, словно сошедшего с портрета (который вместе с портретами других партийных и государственных деятелей, входивших в высший ареопаг, вывешивали во время праздников на улицах Москвы).
Правда, живой Микоян выглядел несколько старше, чем на портрете. Он пребывал в прекрасном настроении, шутил и улыбался в свои знаменитые усы, которые носил еще со времен Сталина. Анастас Иванович восседал во главе огромного стола, заставленного бутылками и всевозможными закусками. За его спиной было героическое революционное прошлое. В текущие времена он держал в руках славное торговое настоящее.
Так получилось, что поэта посадили рядом с невысокой рыжеватой и весьма обаятельной молодой женщиной с выразительным и чувственным лицом, и лицо ее показалось ДС очень и очень знакомым.
Гуляли до ночи, затем гости начали расходиться, и ДС, который был большим ловеласом, вызвался проводить очаровательную незнакомку.
Они вышли из дома, и молодой поэт, дабы произвести еще большее впечатление на даму, широким жестом предложил остановить такси, но та сказала, что живет здесь рядом, совсем неподалеку, и предложила, если ее поклонник не спешит, немного пройтись прогуляться. Но и здесь поэту не пришло в голову, кто есть его спутница. Правда, рассказывал ДС, что-то смутное в голове все же брезжило, но услышав насчет «прогуляться», он, отбросив все сомнения, стремительно кивнул головой и с превеликой радостью принял приглашение.
Молодые люди выбрались на пустынную в тот поздний час набережную, несколько раз обогнули знаменитый дом, вошли в арку и остановились у ближайшего подъезда. Дальше все развивалось как в обычном советском кино. Спутница предложила подняться к ней выпить чаю. Это было предложение, от которого невозможно отказаться, хотя чаю с молодых лет Самойлов всегда предпочитал что-нибудь покрепче. О чем вежливо намекнул незнакомке. «Найдется и покрепче», — ответила она.
В квартире, рассказывал ДС, произошло то, что должно было произойти. И только на следующее утро, увидев на стене портрет покойного генералиссимуса, он понял, кто была эта очаровательная незнакомка. И он с чувством глубокого удовлетворения покинул квартиру.
Роман с дочерью вождя ДС называл романом с Мавзолеем. Их отношения не прерывались в течение нескольких лет — Светлана хотела довести дело до брачного венца. Но стать зятем даже почившего в бозе вождя всего чего только было можно и чего нельзя? Для молодого поэта это было слишком.
ДС закончил свой рассказ так. На следующее утро он позвонил своему приятелю и сразу же, без перехода, сказал: «Боря, мы его трахнули!»
Но тот, естественно, не желая делить ответственность, спросил, а при чем здесь, собственно, он. Однако Самойлов, не давая развить мысль другу, предложил ему не спорить: «Я как благородный человек сделал это от имени нас обоих!»
Отношения между Самойловым и дочерью вождя на этом не прервались, они переписывались, и когда Светлана Аллилуева приезжала из Штатов на родину, даже видались. Но это уже сюжет другой истории.
1Ифлиец, редактор, литературовед. Впоследствии заместитель главного редактора издательства «Художественная литература».
Геннадий ЕВГРАФОВ
