Не так давно мы публиковали историю создания шедевра Radiohead «OK Computer». О работе группа вспоминала за кулисами Berkeley Greek Theater, где у коллектива проходили концерты. В результате появился материал о самом бурном и продуктивном периоде в истории группы. Неделей позже вокалист Том Йорк встретился с RS в одном из итальянских ресторанов, расположенных в Лос-Анджелесе, и в дополнительном разговоре с RS добавил немало фактуры. В общей сложности общение автора со всеми участниками заняло более семи часов.
В основном журнальном материале мы не смогли поделиться всеми подробностями — просто не хватило бы места. Теперь восстанавливаем этот пробел. Устная история «OK Computer» составлена из множества мелких фрагментов, записанных в разное время. Своими воспоминаниями поделились все пятеро участников группы, их продюсер Найджел Годрич, арт-директор пластинки Стенли Донвуд, Майкл Стайп, Аланис Морисетт, а также актриса Джейн Сеймур — владелица дома, в котором проходила запись пластинки.
I: Начало
В 1985 году школьные друзья Том Йорк, Джонни Гринвуд, Колин Гринвуд, Эд О'Брайен и Фил Селуэй создали группу On A friday и начали выступать в окрестностях Оксфорда.
Эд О'Брайен (гитара): С самых первых репетиций в старших классах я почувствовал: «Да, это оно. Я нашел свою цель в жизни». Только счастливчики чувствуют такое в 16. Жизнь тинейджера — это сплошной хаос. Мы учились в частной школе, и там не обходилось без вопросов вроде: «Чем ты собираешься заняться? Ты хочешь делать то или это?». Конечно, это вызывало замешательство. И вдруг, когда группа собралась, все вдруг стало просто: «Бац! Вот оно». Если у тебя имеется пункт назначения, все остальное — незначительные детали. Твой главный стимул — что-то сделать в этой жизни.
Колин Гринвуд (бас-гитара): Мы любили музыку, которую создавали вместе, и песни, которые писал Том. И я думаю, это был наш личный способ самовыражения в те школьные годы. С этим было туго тогда. Мама Джонни говорила: «Хорошо, что это держит вас подальше от улицы». Как будто в противном случае мы стреляли бы налево и направо, продавались за метамфетамин или еще что-то в этом духе. На семидесятилетие мамы Джонни мы повезли ее в Париж, чтобы показать наше выступление в Zenith. Она очень переживала, когда мы появились на сцене. Также она расстроилась из-за отсутствия столов и стульев — ей казалось, что музыку надо слушать сидя. Это было очень мило.
Фил Селуэй (барабаны): Мы осознавали свой потенциал. Мы знали свои сильные стороны, но в первое время нас почти не приглашали выступать. Мы просто собирались вместе и работали во всех репетиционных залах, какие могли найти. И нам очень нравилось то, что мы делали.
Джонни Гринвуд (гитара): Мы получали огромное удовольствие от репетиций, написания и записи музыки. Помнится, однажды зимой ребята вернулись из колледжа, и мы просто репетировали каждый день недели до самого Рождества. А после праздников разъехались обратно. Мы не искали себе аудитории. Мы не выступали на концертах. Так странно все это вспоминать. Думаю, мы просто прислушивались к себе и друг другу. Сейчас я с удивителением осознаю, что наши ранние песни были очень неплохо написаны, а Том в свои шестнадцать был чертовски хорош.
Эд О'Брайен: К ранним записям я отторжения никогда не испытывал. Это было время музыкального поиска. Мы стартовали во времена «The Queen is Dead» The Smiths. В ту самую эру. К концу периода, или примерно в середине появились Pixies, Happy Mondays, Stone Roses и тому подобные. Мы делали первые шаги, не всегда удачные. Но в результате мы нашли свое звучание. Ну а потом мы подписали первый контракт.
II: Первый успех
В 1992 году группа подписала контракт со студией EMI, которая настояла на переименовании. Новое название группе дала малоизвестная песня Talking Heads 1986 года «Radio Head».
Том Йорк: Нас просто сравняли с землей, когда мы подписали контракт с мэйджором. Все спрашивали: «Почему вы связались с EMI?». А мы отвечали: «Потому что оттуда вышли The Beatles, Quееn и Pink Floyd. И потому что там в нас поверили».
Колин Гринвуд: Многие инди-лэйблы находились, на самом деле, под крылом мэйджоров. И случались странные вещи реально. Я торговал пластинками, с парнем, который получил потом работу A&R-менеджера.
Их дебютная песня «Drill» вышла в мае 1992 и в чартах Великобритании фактически не прозвучала. Однако позже в том же году они начали работать над новым альбомом «Pablo Honey» (названным так в честь знаменитого телефонного розыгрыша) и песней «Creep», которая и стала их первым хитом. Сперва альбом покорил Тель-Авив, а затем, в течение года, и весь остальной мир, после чего группа отправилась в свой первый тур в Америку.
Эд О'Брайен: Создание такого крупного хита вовсе не входило в наши планы. У нас голова шла кругом. Люди говорили, что это ненормально. Первый тур прошел удачно, и наш американский менеджер сказал тогда «Вы знаете, я работал с группами, которые добивались этого по семь-восемь лет, это необычно». И с одной стороны такой расклад был блестящим. Но с другой мы не могли ему соответствовать. В альбоме были другие неплохие песни, но у нас было недостаточно наработок. Мы просто не имели понятия, что делаем.
Том Йорк: Иметь большой хит в кармане — это взрыв мозга, но вместе с тем это весьма полезно. Это дало нам возможность творить любую чертовщину в ближайшую пару лет.
Фил Селуэй: Сейчас мы можем взглянуть в прошлое и осознать, как много нам дала «Creep». Это было похоже на игру «Змеи и лестницы»: мы внезапно оказались на несколько ступеней выше, чем должны были.
Том Йорк: Я помню, как мы впервые приехали в Америку. На радио тогда постоянно крутили «Creep», и это было так паршиво. Имело смысл приехать сюда, потому что у себя на родине, в Британии, мы были группой, которая колесит повсюду в фургоне. И вот, внезапно, у нас настоящий автобусный тур, нас поднимают очень рано, чтобы мы пошли и выступили на радио. Нам говорили, что придется встретится с кучей людей, разговаривать с кучей людей, и мы встречались, разговаривали, а еще безостановочно играли.
Джонни Гринвуд: Нас всегда возмущало снисходительное отношение Британии к Америке. Это всегда было «Мы отправимся в Америку, и покажем, как надо делать». Этакий взгляд свысока. Но лично нам с ребятами не терпелось увидеть Сан-Франциско. Увидеть Портленд. Изучить. Что может быть более захватывающим? Посмотреть страну. Это был скорее туризм, чем воплощение амбиций, серьезно. Мы просыпались рано — снова в новом городе — и проводили там весь день перед концертом. Просто великолепно. Ты в Чикаго, потом у тебя концерт, после которого ты залезаешь в автобус, засыпаешь, а просыпаешься уже в другом месте.
III: «The Bends»
Эд О'Брайен: Если ты работаешь с такой крупной компанией, как EMI, тебя очень легко могут забыть. И, с точки зрения бизнеса «Creep» была хороша тем, что мы фактически не были в долгу перед компанией. Мы пробились буквально с первой же записью. Так что, когда мы записывали «The Bends», никто не стоял над душой. Нам просто дали свободу действий.
Фил Селуэй: Начало работы над «The Bends» проходило несколько неестественно. Конечно, там были классные песни: «Just», «Fake Plastic Trees» и «Planet Telex». Так что альбом не был плохим, но вот легкости в нем не было.
Эд О'Брайен: Наше положение было довольно ненадежным. Студия не может гарантировать безопасность. И я думаю, нам не удалось найти свой образ действий. Хорошо, что Джона Леки (продюсер альбома) это ничуть не волновало. Мы же время от времени были как кролики в свете автомобильных фар (отсылка к песне UNKLE, где вокальную партию исполняет Том Йорк, — прим. RS)
Колин Гринвуд: Боже храни Джона Леки. Он был очень терпелив с нами. Мы знали, что к тому, что мы создаtм, будут обязательно придираться после первого успеха.
Молодой звукорежиссер Найджел Годрич принимал участие в работе над «The Bends», а также продюсировал песню «Black Star», когда Джон Леки отсутствовал в студии — он играл свадьбу.
Колин Гринвуд: «Black Star» — красивая песня, и она хорошо зашла. Нам пришлось записывать ее с Найджелом, и это было великолепно. Мы очень сильно его любим.
Найджел Годрич: Ребята находились под огромным давлением. То, что у них было много материала, множество отличных песен, вынуждало их двигаться в определенном направлении. Я думаю, что, возможно, они не стремились стать одной из тех поп-групп, какой их видел лэйбл. Люди из компании приходили на студию время от времени, и это было очень неудобно. Том позвонил мне спустя пару месяцев после завершения работы над альбомом и спросил, смогу ли я записать их на репетиционной точке. Мы создали еще три или четыре песни, включая «Black Star». Было ощущение, что взрослые куда-то уехали, и мы могли работать без ограничений. Тогда же стало очевидно, что Том — исключительно талантливый сочинитель. Я помню, как он просто взял и написал «Subterranean Homesick Alien», пока мы работали над «The Bends». Он сидел с записной книжкой на коленях и листал страницы. Это не была очередная «Anyone Сan Play Guitar» (песня с альбома «The Bends»). Это было что-то большее.
IV: Бесконечный тур в поддержку «The Bends»
С новым альбомом группа отправилась в изнурительное международное турне, которое продолжалось с начала 1995-го до конца 1996-го.
Джонни Гринвуд: Мы никогда не блуждали в тумане, всегда четко осознавая, где мы находимся. Мы узнавали мир. Это было весело. Это было здорово. Просто бомба. Мы разыграли множество карт. Это постоянное пробуждение в движущемся автобусе в семь утра, за четыре часа до прибытия в Афины, Джорджию или еще куда-то. Мы видели, как Америка уходит в прошлое, и думали: «Интересно, на что похожи Афины? Я знаю о них только по клипам R.E.M». Это когда у тебя перед глазами множество культурных стереотипов, связанных с американскими городами, а тебе хочется увидеть что-то настоящее.
Эд О'Брайен: В автобусе было 12 человек. И лично мне это было по душе. Каждый из нас был устремлен к цели. Мы хотели стать лучше. Когда наш саунд-менеджер, который до сих пор работает с нами, возвращался, мы спрашивали «Как нам стать лучше? Что мы можем сделать?». Это было основной задачей.
Колин Гринвуд: Мы играли в таких местах, где не бывала практически ни одна британская группа, в Эль-Пасо, штат Техас. Я наслаждался этим. Мы играли на разогреве у других команд, люди приходили, чтобы послушать нас, а затем уходили, прежде чем на сцене появлялась основная группа. Больше всего мне запомнилось то, что стояла жара, и все постоянно были мокрыми.
Фил Селуэй: В туре ритм твоей жизни задает автобус, и ты начинаешь ценить любое личное пространство, какое только можешь найти. У тебя есть своя койка, ты задергиваешь занавеску, и вот оно, твое место. Мы с группой очень сблизились во всех смыслах. Это рождает сплоченность, которая отражается и на музыке.
В сентябре 1995 Radiohead играли на разогреве у R.E.M. во время их тура по Америке с альбомом «Monster».
Фил Селуэй: Я полагаю, было бы самонадеянно с нашей стороны думать: «Окей, мы там, где должны быть, так что давайте смотреть и учиться». Но они действительно были очень хорошим примером для подражания. Они вели себя с нами очень доброжелательно и великодушно. А ведь в то время не было никого выше их, однако они принимали это с достоинством и рассудительностью.
Майкл Стайп: Нам удалось покорить вершины успеха и популярности, не продаваясь и не став придурками. Я ненавижу понятие «sellout», если подразумевается то, что мы «продаемся». В целом же это дает таким, как мы, что-то наподобие карты. Дает необходимость прислушиваться к себе, доверять интуиции, своему нутру, и в таком случае в этом нет ничего плохого.
Группа приступила к работе над третьим альбомом летом 1996 года, но им поступило предложение открывать концерты Аланис Мориссетт во время её тура с «Jagged Little Pill», и они не смогли отказать.
Аланис Мориссетт: У меня был европейский тур, мы с остальными участниками группы как-то ехали в три часа ночи после шоу в Италии и решили прослушать «The Bends» от начала до конца, и тогда мне просто снесло крышу. До этого я знала только «Creep» и «Fake Plastic Trees», которые перепевала во время тура. Для меня это был безупречный пример музыки. Я до сих пор не вполне понимаю, как так вышло, что туры совпали, но это было чудесное объединение. Для меня общение с такими добросовестными артистами было сродни спуску на землю. Я чувствовала себя испытуемой.
Эд О'Брайен: Этот тур был действительно важным. Ее альбом был все-таки поп-музыкой. Никто не знал песен «The Bends», в отличие от «Creep», потому что та была в Топ-40. Так что было все равно, что играть. Мы заканчивали с «Creep», а все остальное были новые песни. Мы играли «Let Down», «Climbing Up The Walls», «Paranoid Android», «No Surprises». Все новые песни. Еще у нас была песня «Lift», которая не подошла. На нее хорошо среагировали однажды вечером, это было убийственно — она прямо раскачала народ.
Колин Гринвуд: Я помню наше выступление в Джонс-Бич. Мы все были в черном, держались на сцене мрачно и играли наши тоскливые треки. А в зале были мамы с детьми. Девочки лет 10-12 плакали.
Аланис Мориссетт: Ошибочно полагать, что моя аудитория состоит из двенадцатилетних девочек, она гораздо шире. Люди, которые приходят на мои концерты, открыты для музыки. Очень приятно осознавать, что люди принимают ее с такой готовностью. Моя аудитория очень музыкальная, чуткая и вместе с тем горячая. Очень приятно выступать для них, потому что такое внимание восхитительно.
Том Йорк: Это был действительно отличный опыт. И к тому времени мы уже привыкли играть для людей, которые слушают нас внимательно.
Том Йорк: К тому времени как мы завершили тур с «The Bends», мы чувствовали себя примерно так: «Ох, мы закончили с этим». Тогда записываюшая компания нас приголубила: «Делайте, что хотите, в любом случае, мы вас поддержим». Это все равно, что быть режиссером вроде Джей-Джея Абрамса, когда Paramount говорит тебе: «Ты получишь все, что захочешь, приятель». И мы сказали, что хотим свою собственную студию и работать с Найджелом. Нам ответили: «Окей».
V: Запись «OK Computer»
Незадолго до старта Alanis Touг группа начала готовить треки для третьего альбома на своей репетиционной точке Canned Applause — рядом с городом Дидкот в графстве Оксфордшир.
Найджел Годрич: Мы записывались, по сути, в пробковой коробке без туалета. Она находилась в сельской местности, рядом с полем, на котором паслись коровы, а вдалеке стояла электростанция.
Джонни Гринвуд: Изоляция помогала нам. Немного английской готики, немного Ивлина Во.
Эд О'Брайен: В мае и июне (1996 года) мы делали там черновые записи. Кажется, мы провели там около двух месяцев. Когда-то здесь был яблочный склад при ферме, а в окрестностях — ни души. Нам совершенно не хотелось работать в обычной студии. Нам казалось, что это возможность сделать все доступное пространство своим. Мы чувствовали, что использовали Canned Applause по максимуму.
Найджел Годрич: И в конечном итоге мы думали: «Окей, мы отлично поработали, но нужно сменить обстановку. Кажется, мы заслуживаем чего-то более роскошного».
Спустя некоторое время после того, как тур Аланис завершился, группа продолжила записываться в особняке актрисы Джейн Сеймур неподалеку от города Бат в Англии.
Джейн Сеймур: Будучи американкой и не имея британского гражданства, я не могла проводить в Англии более девяноста дней в год. Так что дом должен был сдаваться в аренду, пока я не жила там, в противном случае, в нем не было смысла, ведь в доме нужно жить.
Найджел Годрич: Люди, которые продали нам оборудование, прежде работали с The Cure при создании «Wild Mood Swings». Мы просто спустились вниз, и там все было отлично. Я имею в виду, зачем идти туда, где то, что ты собираешься делать, уже проделывали тысячи раз? Это как пользоваться публичным туалетом. Почему бы просто не найти что-то свое? На протяжении всей карьеры, мне больше всего нравилось работать в странных местах.
Колин Гринвуд: Это был обалденный дом, и мы жили там. По утрам я спускался на кухню в подвале за хлопьями, а затем поднимался в библиотеку, которые находилась недалеко от контрольной комнаты. И там по полу протягивалось множество кабелей: в мрачных, старинных, отделанных деревом коридорах, в бальной зале. Это было непередаваемо красивое умиротворенное место до того момента, как мы нарушили тишину музыкой. Мы приезжали туда дважды — каждый раз на три недели.
Джонни Гринвуд: У нас было множество привилегий. По существу, мы только и делали, что ели и записывали музыку.
Найджел Годрич: Мы жили вместе — я, группа и Питер «Планк» (Клеменс), наш техник. Но по сути, только я один работал над альбомом. У меня не было ассистента, мне никто не помогал. Планк прежде никогда не был в студии, но он помогал мне с перетаскиванием вещей. Нас было семеро, плюс повар и Манго, кот Джейн. Сторож присматривал за котом и говорил: «Не пускайте его в комнату отдыха, чтобы он не писал на ковер».
Мы записывались в бальной зале, она была идеальна: с красивым деревянным полом и такими же панелями и огромным средневековым гобеленом на стене. И звучало там все прекрасно. Также там было что-то наподобие коридора, а на другой стороне находилась библиотека — отличное место, чтобы оборудовать контрольную комнату. Наверху была детская, заполненная мягкими игрушками. И множество отделанных камнем комнат. Снаружи располагалась оранжерея, прилегающая к зданию, и в конечном итоге именно там мы записали большинство вокальных партий.
Том Йорк: Я там никогда не высыпался. Это был типичный дом с привидениями.
Джейн Сеймур: Люди утверждали, что видели там призрак моей матери в синем платье, проходящий сквозь стены на пути к ванной комнате. Честно говоря, это было очень странно. Мы проводили спиритические сеансы, приглашали людей специализирующихся на тех, кто якобы слоняется по домам. Все, кто хотел найти призрака, побывали в этом доме, но никто так ничего и не обнаружил.
Найджел Годрич: Прямо как в «Скуби-ду».
Стенли Донвуд: Каждый старый дом в Англии кишит привидениями, это закон.
Том Йорк: Призраки общались со мной, когда я спал. Я не могу вспомнить, о чем именно мы разговаривали, потому что их было несколько за раз. Я был реально напуган, когда мы записывали вокал к «Exit Music». Я чувствовал, что кто-то стоит рядом.
Колин Гринвуд: Мы практически не покидали дом, кроме одного раза, когда мы уехали на день в Бат, и это было как эпизод сериала «Родина», когда вас похищают, но в результате удачных переговоров отпускают на оживленную улицу города. Мы просто бродили по торговому центру Бата, где было огромное множество людей, и думали: «Это так странно».
Эд О'Брайен: Я помню, как мы гуляли по ночам. Однажды мы вышли на улицу в полнолуние, стоял сильный мороз. Все было таким ярким. Это был волшебный момент. Я поверил, что до звезд можно рукой достать.
Стенли Донвуд жил недалеко от Бата, и к музыкантам приезжал на велосипеде.
Стенли Донвуд: Мне хотелось создать что-то вроде туманного мира. У меня было много фрагментов различных изображений и вещей, которые я просто находил на улице, а затем сканировал и соединял с текстом. Например, брошюра о технике безопасности в самолете, которую Том стащил с рейса. Главное изображение на обложке — это фото дороги, снятое с небоскреба или самолета, сейчас уже не помню.
Мы накладывали все это друг на друга и пытались как-то сгладить, затереть, почти как преступники, заметающие следы. У меня было ошибочное представление о том, что белый — это цвет смерти, так что я хотел использовать именно его. Я знаю, что обычно это чёрный, но я думал, что есть такая культура цвет смерти - белый. Тогда я был этим почти одержим.
Найджел Годрич: Гости бывали у нас по выходным. Приезжала Рейчел Оуэн — девушка Тома. В конце второго трехнедельного проживания, мы поняли, что выжали отсюда все. Мы решили, что возвращаться нет смысла, нужно искать другое место. Но все же было здорово. После всего мы зашли на студию, чтобы уладить некоторые разногласия, а затем занялись сведением.
VI: Песни
1. «Airbag»
Том Йорк: На тот момент я очень боялся машин, но «Airbag» была абсолютно о противоположном. Она о том, что, если ты попадешь в аварию или потенциально опасную ситуацию и выкарабкаешься, ты почувствуешь себя гораздо более живым, чем раньше. Кроме того, я эксперементировали с написанием текстов в духе Майкла Стайпа: брал какие-то совершенно несуразные вещи, объединяли их и на выходе получали совершенно новое выражение смысла.
Найджел Годрич: На создание барабанной партии для этой песни нас вдохновил DJ Shadow. Здесь мы отошли от рока. Это случилось, когда я сказал Тому и Филу сесть на пару часов и придумать партию. Спустя полтора дня, они заявили, что все готово. Но звук оказался не очень-то захватывающим, так что я прогнал его через педалборд Джонни. За три подхода мы сделали все, что можно, с этой партией, а потом использовали все вместе.
2. «Paranoid Android»
Том Йорк: Эта песня наполовину «Bohemian Rhapsody» из-за большого количества собранных вместе вокальных партий, а наполовину — «Happiness Is A Warm Gun» (из-за концовки).
Джонни Гринвуд: В оригинале есть бесконечная партия, исполненная на хэммонде. Ее сложно слушать, не вцепившись в подлокотники кресла.
Эд О'Брайен: Мне кажется, эта песня звучит как сочетание Queen и Pixies.
Найджел Годрич: Когда мы начинаем работу еще в Canned Applause, мы уже планировали исполнять ее. Ничего сверхъестественного не должно было происходить — он просто развивается и развивается, как у Deep Purple, а потом просто заканчивается. А потом мы решили изменить звучание в середине. В конце-концов, Том пришел с готовой вещью. Сроки затягивались, но тогда мы подумали, что так и следует поступить: позволить ему поработать с акустикой. Думаю, это было умно.
Мы соединили отрывки их разных песен вместе. Нам пришлось поработать с монтажом, чтобы объединить это все. В итоге я был очень доволен собой. Просто пришел и сказал: «Ребята, вы даже не представляете, что я сейчас сделал».
Стенли Донвуд: Я помню, как они подключали микрофон с длинным проводом, тянущимся от небольшого декоративного здания в саду. А потом они записывали вокал для «Paranoid Android». Иногда Том скрывался и оглушительно кричал. Это был очень странный вечер.
Найджел Годрич: Он делал это в оранжерее. Думаю, ему нужно было просто выйти и прокричаться в этой стеклянной комнате в саду.
Эд О'Брайен: Люди думали, что это прог, но прог всегда предельно серьезен. В «Paranoid Android» есть серьезное послание, но это все-таки больше анимация.
Джонни Гринвуд: Мы использовали меллотрон. Я слышал его в записях Genesis, и подумал, что он отлично звучит, вот и решил позаимствовать идею. Они использовали меллотрон то ли в «Nursery Cryme», то ли в «Selling England By The Pound». Он звучал не так, как другие клавишные. Это как будто бы настоящий, странный и долбанутый хор. И еще мне нравилось то, что ноты издаются только спустя несколько секунд после нажатия. Родственники изобретателя меллотрона потом старались сделать модернизированную его инструмента, и даже кое-что в этом направлении получилось. Все это вело на территорию Tangerine Dream — то есть в царство электронной музыки и прога.
3. «Subterranean Homesick Alien»
Том Йорк: Это было похоже на «Близкие контакты третьего вида»!
Джонни Гринвуд: Я помню, как Том сыграл пару фантастических секунд из «Subterranean Homesick Alien», всего несколько тактов. И то ли он ошибся, то ли еще что, но звук оборвался. Часть меня жалеет, что я не могу прослушать это снова, потому что эхо тогда звучало великолепно. У нас получилось что-то похожее, но восстановить звук не удалось, жаль, что нельзя нажать cntrl+Z, и вернуть его к жизни.
4. «Exit Music (For A Film)»
Том Йорк: Режиссер фильма «Ромео + Джульетта» Баз Лурманн прислал мне две сцены из фильма. Одна — с первой встречей у аквариума, и еще была вторая, которую я не могу вспомнить. У меня к тому моменту была наполовину готовая песня, но потом я подсел на «тюремные» записи Джонни Кэша.
Найджел Годрич: Мы много раз слушали «Johnny Cash At Folsom Prison». В начале «Exit Music» голос звучит очень громко, и это мы позаимствовали у Джонни Кэша. Мы также часто слушали Remy Zero, особенно ими Колин увлекался, а еще «Pet Sounds».
Том Йорк: Для меня «Ромео и Джульетта» — трагедия двух людей, которые не могут быть вместе, но они достаточно юны и наивны, чтобы верить в то, что они встретятся в следующей жизни. Именно поэтому они выбирают следующую жизнь.
Джонни Гринвуд: Я помню, как мы с Томом работали над аккордами для хоровой партии. Нам пришлось заново учиться концентрироваться на мелких деталях и работать с ними должным образом. Без всяких «и так сойдет». Следить за тем, как аккорды сменяют друг друга, чтобы это не было слишком затянуто и скучно. Для меня это было очень утомительно.
5. «Let Down»
Том Йорк: Эта песня вытекает их моего собственного опыта нахождения в своеобразном пузыре. Если ты проводишь все свое время в путешествиях на самолете, автобусе или чем-нибудь ещё, ты рано или почувствуешь себя, как в «Let Down». Как будто ты завис, а опуститься некуда.
Эд О'Брайен: Том использовал для демо многие из наших наработок со времени тура, а также то, что мы записывали на саундчеке. Слушая «Let Down», я вспоминаю, наше выступление на пасху во время Bends Tour. Том сделал демо-версию песни, и мы записывали в месте, где было сильное эхо. В этом был смысл. Мы играли живьем, без всяких наложений.
Найджел Годрич: Мы записывали этот сингл в оранжерее. Если ты попадаешь в звукозаписывающую студию, ты увидишь там ровно то же самое, что и в клишированных фильмах о работе в студии. А на самом деле тебя может вдохновить даже растение, и ты всегда будешь помнить о помещении, в котором ты это вдохновение испытал. Это привносит что-то новое в процесс.
6. «Karma Police»
Джонни Гринвуд: Я помню, как мы записывали эту песню, все время что-то было не так, и приходилось начинать заново. А потом слушали демо-версию, репетиционные записи и думали «Вот так лучше, почему мы не могли сделать это с самого начала?». И все суждения улетучиваются, когда ты занимаешься этим время от времени. Помнится, мы записывали высокий голос для концовки — такой искусственно завышенный голос. Думаю, это была дань уважения The Smiths.
Том Йорк: Я записывал звук работающего холодильника для того демо. Частично это была попытка изобразить то, как люди болтают ни о чем. Я просто вспоминаю свои путешествия, особенно по Америке, и понимаю, что современный рок очень похож на... (изображает звук работающего холодильника).
Найджел Годрич: Работа с «Karma Police» была вроде бы закончена, но потом мы решели еще и фортепиано добавить. Мы с Томом вышли за пивом, и он жаловался мне на то, что его не устраивает вторая часть, и спрашивал, можем ли мы создать что-то с нуля? Мы впервые занимались чем-то подобным. С середины и до конца нам пришлось создавать песню заново. Это не группа играла — это просто сэмплы и лупы, и его желание сделать вещь еще круче. Это могло завести нас куда угодно — и к победе, и к провалу.
7. «Fitter Happier»
Найджел Годрич: На этой песней мы работали внизу, в библиотеке. Дэн (Стенли Донвуд) был наверху, писал коротенькие истории, отдавал их «Фреду» (так музыканты называли свой Apple Macintosh), чтобы тот их озвучил, а потом переслал обратно своему создателю. У них был этакий разговорный дискурс, который всем нам показался забавным. Том тогда еще пропал на несколько часов, а потом он спустился и просто сказал: «Я сделал это». Он сыграл то, что получилось. И это, черт возьми, было идеально.
У «Фреда» голос полностью лишен эмоций. Я всегда был заинтересован в синтезировании голоса — это странное использование технологий, при котором ты пытаешься воспроизвести естественную гармоничную речь. При этом манера изложения получается очень-очень-очень плоская. Именно это вдохновило нас. Мы использовали домашние диктофонные записи игры на фортепиано и все электронные звуки, которые я вывел, эксперементируя на студии. Потом Джонни аранжировал фортепианную партию, а Том добавил несколько диалогов из «Трех дней кондора», которые он записал с телевизора.
Том Йорк: Последнюю строчку («a pig in a cage on antibiotics») я взял из книги, а потом я еще почитал об этом поподробнее. Это был первый раз, когда я читал что-то о фермерском хозяйстве. Тот факт, что мы накачиваем животных, которых едим, антибиотиками, прежде чем купить делает нас самих более устойчивыми к антибиотикам, бла-бла-бла.
8. «Electioneering»
Том Йорк: Я впервые читал Ноама Хомского и... (изображает звук испускания газов). Мы тогда долго любезничали друг с другом, как политики: «Здравствуйте, как Ваши дела?», «Здравствуйте, рад Вас видеть», «Вы, ребята, были великолепны», «Спасибо Вам за поддержку». Нам приходилось общаться с многими людьми, и я в этом не очень хорош, к счастью, в отличие от остальных участников группы. Особенно Колин. Он может заговорить до смерти, если это потребуется.
К власти тогда пришел Тони Блэр, и в воздухе буквально витал дух оптимизма, но я думаю, что это люди себя просто уговаривали, что все будет хорошо. Были сняты хорошие фильмы, написана хорошая музыка и бла-бла-бла. На мгновение Британия поверила, что политик может преследовать не только свои интересы. Но спустя несколько месяцев стали очевидно, что этому не бывать.
9. «Climbing Up The Walls»
Фил Селуэй: Из-за призраков мне приходилось спать с одеялом на голове. Так что весь альбом наполнен этим немного странным чувством, которое вы можете уловить в «Climbing Up The Walls».
Том Йорк: Честно говоря, мне кажется, это был загадочный момент. Мне приходилось работать в доме для душевнобольных какое-то время в этой маленькой деревне. И я помню, как однажды ночью какой-то псих сбежал — он был безвредный, но абсолютно больной. Я имею в виду, он не мог больше быть частью общества. И поскольку все происходило в небольшой деревне, это застряло у меня в голове: образ того человека посреди поля и полицейские машины, преследующие его.
Позже я прочитал в новостях о рядовом домашнем убийстве, которое совершил шизик. Я был странным образом очарован мыслью о том, что человек может жить свою жизнь, а потом в один день что-то щелкнет у него в голове, и он сделает то, что сложно представить. И это все в контексте того, что некоторым людям не обеспечивают должный уход. Люди могут запросто пройти мимо человека в депрессии со словами «О, у тебя всего лишь депрессия». Но это может привести к очень разным последствиям, ведь если кто-то болен, он может навредить себе или окружающим. Вот о чем я думаю, когда сейчас играю эту песню.
10. «No Surprises»
Колин Гринвуд: Эта песня была записана в Canned Applause, на нашей репетиционной базе, и она до сих пор актуальна.
Том Йорк: Сейчас, когда мы исполняем эту песню, люди странно реагируют на строчки «Bring down the government/They don't, they don't speak for us». Но, на секундочку, они были написаны во время двухчасового путешествия по Англии на дерьмовом автобусе — в сопровождении группы пенсионеров. Я не знаю, почему у меня машина тогда сломалась. На самом деле, это ни разу не политическая песня. Она задает вопросы: «Почему некоторые люди отвергнуты? Почему мы просто оставили их гнить? Если это демократия, то они должны нам помочь. Почему они нам не помогают?». Только и всего.
11. «Lucky»
Песня была записана в 1995 году альбома «The Help» в поддержку социального проекта для помощи детям из горячих точек.
Найджел Годрич: Мы создали эту песню за пять часов, когда ребята находились в пути. Я только слышал ее на кассете. Когда они вернулись, мы записали ее в ночь накануне выступления. Таким образом, они придумали песню, а я свел. Позже я пытался сделать что-то вроде ремикса, но пришел к выводу, что всё и так в порядке. Тот день положил начало альбому «OK Сomputer».
12. «The Tourist»
Том Йорк: Классическая ситуация: Джонни написал невероятно медленный рифф, и я пел о том, что нужно притормозить, как раз в то время, когда тянулось наше бесконечное путешествие. Речь шла о скорости. Все двигалось так быстро. Когда я сидел у окна, было ощущение, что все пролетает мимо меня на так быстро, что едва можно это разглядеть.
Найджел Годрич: Последнее, что вы услышите в альбоме — треугольник. Кажется, на нем играл Фил.
Группа записала несколько песен, которые не вошли в альбом.
Фил Селуэй: «Lift», «Man-o-War», «I Promise» — мне кажется, люди из лэйбла слушали эти песни и думали: «Да, это, что надо. Это должно сработать». И мы выпустили альбом, в котором их не было. Так что я думаю, изначально мы добавили проблем некоторым людям.
VII. OK Computer Tour
С мая 1997-го по июнь 1998-го Radiohead давали концерты по миру в поддержку нового альбома. Они наняли режиссера--документалиста Гранта Ги, который должен был снять об этом фильм.
Грант Ги: Это был реальный взрыв мозга. Прямо перед выходом альбома я снимал пресс-конференцию в Барселоне. Она проходила на верхнем этаже отеля, а в коридоре кружили журналисты. Затем открывалась дверь, появлялся Эд, и кто-то заходил внутрь, потом открывалась другая дверь, а там был Фил. Весьма причудливая процессия.
Казалось, что повсюду проходят фотосессии. Кругом шли интервью. С самого начала было совершенно ясно, что ребята были спокойными и последовательными людьми, проходящими через этот индустриальный процесс, из них просто вытягивали картинку и информацию, цитаты и мысли. Они могли бы плюнуть на это все, будь они толстокожими, но у меня сложилось впечатление, что их все это реальном травмировало.
Том Йорк: Нам говорили, что это все прямо необходимо, и мы думали: «Давайте, черт возьми, пройдем через это. Пускай эти роботы делают свою работу, а мы попробуем дать им столько, сколько сможем». Но в конечном итоге ты быстро начинаешь чувствовать себя фальшивкой. Достаточно просто говорить о себе. Я давал около пяти интервью в день. И дошло до того, что перед концертом я не мог дать ни одного — чувствовал Полностью разбитым.
Эд О'Брайен: Складывалось впечатление, что нужно было постараться, чтобы научиться отказывать.
Колин Гринвуд: Это было тяжелое время для Тома. Определенно тяжелое время. Особенно когда мы начали выступать на больших площадках в Англии. Я помню, он раздражался по любому поводу. Думаю, потому что ему приходилось сражаться за вещи, которые действительно имели значения, после репетиций, на которых повторялось одно и то же. Но если бы он не делал этого тогда, не факт, что я бы с вами сейчас разговаривал.
Фил Селуэй: Нам нравилось шоу, но в определенные моменты синдром самозванца давал о себе знать. Ты начинаешь сомневаться, есть ли у тебя права на эту сцену. Порой мы чувствовали себя мошенниками.
Том Йорк: На протяжении всего периода Майкл Стайп как бы брал меня под свое крыло и старался присматривать за мной.
Майкл Стайп: Бывает нелегко справляться с такой волной обожания, иметь дело с людьми, которые хотят, чтобы ты был для них всем, для их общества, поколения или страны, их философии или идеологии. Это же просто нелепо. А еще более нелепо то, что ты начинаешь верить тому, что тебе говорят, в том числе критике. Я помню, как мне приходилось говорить Тому совершенно очевидные вещи, вроде: «Не забывай дышать». Я думаю, если вы понимаете, что начинаете паниковать из-за тех или иных вещей, неплохо бы иметь рядом человека, который может вас успокоить.
Джонни Гринвуд: По странному совпадению, Грант появлялся рядом в самые тяжелые периоды. Конечно, происходили приятные и хорошие вещи. Но бывало и так, что мы находились в северной Германии, свет отключился в четыре вечера, было очень холодно, у Тома болело горло, и мы волновались о следующих концертах.
Эд О'Брайен: Грант замечательный. Каждый раз, когда он появлялся, он заставил нас в моменты кризиса. Но еще бывало легко, светло и весело. Я возил с собой кассеты Hi8 в те времена, когда у меня была видеокамера. И мы просто дурачились и веселились.
Грант Ги: Не сомневаюсь, что им бывало весело, но мне не разу не приходилось видеть, чтобы вся группа хохотала.
Эд О'Брайен: К концу этого тура мы были измучены. Я имею в виду, что в период с 93-го по 98-ой, когда тур закончился, мы отдыхали только в январе 1996-го. Единственный раз. Мы просто продолжали работать. Наш менеджер сказал нам: «Вы не можете останавливаться до тех пор, пока не поймете, что можете взять отпуск, а за это время люди не забудут про вас». И во это случилось. И мы сказали себе: «Отлично, теперь можно перевести дух».
Том Йорк: Очевидно, что Крис, наш менеджер, давил на нас, и особенно на меня, слишком сильно. В общем, уже потом он сказал мне: «Ты заслужил право исчезнуть».
VIII. Последствия
Том Йорк: Я помню, как после тура Найджел и Майкл сводили песни в студии R.E.M. в Нью-Йорке. Я хотел повидаться с ними, потому что они мои самые любимые люди на свете, и я должен был что-нибудь сделать.
Найджел Годрич: День настал, и мы ничего не слышали о Томе. Мы с Майклом взглянули друг на друга с вопросом «Черт, и что нам теперь делать?».
Том Йорк: Я даже не звонил им. Поэтому они оба приехали в аэропорт Кеннеди, чтобы встретить меня. А я не сошел с самолета, они с ума сходили: не имели понятия, что со мной случилось, звонили мне, а я не отвечал.
Найджел Годрич: Мы не могли позвонить домой, потому что была середина ночи, и они бы просто свихнулись, если бы узнали, что он пропал. Мы просто не знали, что делать.
Том Йорк: Я даже не могу вспомнит, где я тогда был.
Найджел Годрич: Я был так чертовски зол на него. Когда мы выследили его, я сказал: «Никогда больше так не делай!»; Видимо, на пути в аэропорт, он просто решил вернуться домой. Но не хотел сообщать нам.
Том Йорк: Я был просто потерян. В тот день я чувствовал себя запредельно подавленно, потому что Майкл Стайп был моим чертовым героем. Я помню, как мы ужинали в Нью-Йорке. Мы всегда так делаем. Когда мы закончили, он сказал: «Ах, да, мы собираемся с U2, там будет танец живота, будет здорово». И я ответил: «Ну ты и ублюдок». Но это был отличный вечер.
Когда тур подошел к концу, я получил дом в Корнуолле, который всегда хотел, и пытался жить своей жизнью. Много гулял по пустырям и скалам, рисовал, искал место для себя и ждал, когда же прекратится бесконечный монолог в моей голове. Друзья буквально заставляли меня выбираться в пабы и общаться с нормальными людьми.
Это часть была очень даже ничего, но я работал, и на это уходило уже гораздо больше времени, потому что каждый раз, когда я приступал к работе, неизменно начинал копаться в себе, и появлялись сомнения. Оглядываясь назад, я думаю, что группа остановилась недостаточно надолго. Мы создавали свою студию, поэтому произошла большая задержка, но в то время я работал в Корнуолле над песнями вроде «Hunting Bears».
Пока группа взяла перерыв, на сцену пробивались другие группы, вдохновленные Radiohead — например, Coldplay и Travis (чей альбом «The Man Who», спродюссированный Годричем, стал прорывом 1999 года).
Том Йорк: Серьезно? И они все еще на плаву, не так ли? Я был реально взбешен, потому что они это делали, хотя и отрицали. Одно дело «Это повлияло на наше творчество», но они все передирали и потом еще гнали на нас. Это совсем не круто.
Найджел Годрич: Что-то крутили по радио, а Том весело на меня смотрел и спрашивал: «Почему ты так расстроен?». Он воображал, будто кто-то его копирует. Я отвечал: «Ты просто надумал это. Послушай, это просто гитара с барабанами на фоне. Не ты это изобрел, ты сам копировал кого-то другого, просто расслабься». Думаю, что это побочный результат того, что он был настолько сосредоточен на том, что хотел сделать, что начал считать, будто он единственный человек, у которого когда-либо возникала такая идея. Я считаю, что это такой аналог ленивой журналистики. Просто какой-то парень поет фальцетом под акустическую гитару. Но если это подтолкнет артиста к созданию чего-то нового, будет, как минимум, интересно.
Том Йорк: Этот мерцающий неоновый свет над моей головой исчез, когда я понял: «Между тем в остальной части чертовой Вселенной это происходит». И я начал слепо скупать все релизы Warp Records, сразу же въехал в Афекса Твина и захотел купить себе синтезатор.
Это было трудно для других ребят из группы, потому что, когда ты играешь на синтезаторе, ты не чувствуешь связи. Ты не находишься в одной комнате с другими людьми. И я сделал большую ошибку, потому что потребовал записывать все, что играется, — для того, чтобы использовать потом. Я сделал жизнь каждого невыносимой. Я пытался создать что-то свободное, но в результате делал абсолютно противоположное.
Эд О'Брайен: Том пытался втянуть нас в альбом «Kid A», как никогда прежде. Он постоянно слушал электронную музыку. И мы просто соглашались с ним. Понять, как это сработает в группе, было довольно сложно. К тому же, мы недостаточно отдохнули. Мы закончили тур в середине 98-го, и осенью того же года приступили к репетициям «Kid A». Репетировали в Canned Applause. И закончили работу в студии, в январе 99-го. Мы еле стояли на ногах, это было крайне мучительно.
Том Йорк: Они действительно не знали, что делать, и я это очень хорошо понимаю. Но я просто знал, что мы не будем повторять «OK Computer». Мы никогда ничего не могли повторить.
