В понедельник, 18 марта, в Москве проводили в последний путь Александра Ширвиндта: по самым скромным оценкам, проститься с народным артистом РСФСР в Театр сатиры пришли от двух до трех тысяч зрителей и действительно очень много звезд. «Шура собрал нас всех» — такую фразу в очереди к гробу народного артиста несколько раз слышал наш театральный обозреватель. Ширвиндта любили все — и рядовые граждане, и звезды сцены, экрана и эстрады. При этом скорбная церемония по воле организаторов в какой-то момент стала напоминать трехчастный загробный мир Данте, в чем скрыт некий тайный смысл.
В «раю», то есть в комфортном месте в плане близости к гробу и свободы перемещения — на сцене, отделенной стойками ограждения, — собрали своих: родственников, друзей покойного, актеров, сценаристов, представителей театрального и культурного менеджмента столицы. Кого там только не было: Филипп Киркоров, Иван Ургант, Игорь Костолевский, Леонид Ярмольник с супругой Оксаной, Леонид Каневский, Саша Захарова, Михаил Швыдкой, Александр Кибовский, Марк Варшавер, Владимир Урин, бывшая актриса Театра сатиры Раиса Этуш, приехавшая из США, Юрий Рост, Максим Аверин, Геннадий Хазанов, Вера Алентова, Владимир Машков, Федор Лукьянов — всех не перечислишь.
В «чистилище» — то есть на тонкой выделенной линии у края сцены — оказались тысячи прощающихся. Люди шли непрерывным потоком по линии шириной в шестьдесят сантиметров в течение полутора с небольшим часов. Она одновременно стала и красной дорожкой, и народной тропой.
Правда, над головой скорбящих зрителей постоянно звучало: «Пожалуйста, не останавливайтесь, не задерживайтесь». Зачем нужен был этот «колокол» — понятно: если в минуту мимо сцены не проходило бы в среднем тридцать человек (корреспондент «МК» специально подсчитал), от двух до трех тысяч пришедших просто бы не успели проститься за отведенное на то время. Но только каждый пришедший, двигаясь в потоке, сначала с противоположной стороны от гроба оставлял букет, потом поворачивался к покойному и не знал что делать: подходить не VIP-персонам не разрешали. Некоторые люди кланялись или в растерянности крестились и покидали зал. На все про все — секунды, но они хотя бы видели в последний раз артиста.
Журналистам такой возможности оставалось только позавидовать. Вместо того чтобы разместить СМИ в партере, как зачастую принято делать, сотрудников прессы загнали в амфитеатр, то есть в своеобразную загородку. Им не то что сменить локацию — вставать со своих мест не разрешали, наш корреспондент получил замечание за то, что просто поднялся и направился к выходу. А до этого двух сотрудников одного из телеканалов, которые снимали не оттуда, откуда запланировали организаторы, выгнали с криками и шумом.
Странно, что «параноили» на безопасности там, куда никто из высокопоставленных силовиков не приехал. Не было ни министров, ни глав парламента и Совфеда — в общем, представители «четвертой власти» так и не поняли, зачем их заставили прибыть в театр в десять утра и держали перед закрытой дверью три часа, впустив на церемонию с опозданием в десять минут. Ну, побывали в организационном «аду» — и ладно. Главное же — не возможность выполнять свои профессиональные обязанности, а другое. Тем более что в конце перед людьми извинились за все неудобства.
«Все движется любовью», писал поэт Осип Мандельштам, и чувство любви соединяло всех в памятный день.
И когда ученик Ширвиндта Александр Олешко плакал — это были настоящие слезы. И когда худрук Театра сатиры Сергей Газаров обещал, что достойно продолжит дело Ширвиндта, — это была настоящая клятва. И только Вера Алентова была полусерьезной, когда назвала себя «второй супругой» Александра Анатольевича.
«Я много лет играла его жену, с которой он развелся много лет назад. А потом всю жизнь существовала под ником «вторая жена» Ширвиндта», — сказала она.
Гениально сочетал скорбь и юмор и Геннадий Хазанов. Он рассказал, что самым любимым праздником Ширвиндта было 1 апреля. Однажды артист устроил необычный розыгрыш: он объявил на 1 апреля лотерею. Победителю (из зрительного зала), номер которого достали из барабана, вынесли огромный куль. А тогда даже оберточная бумага была дефицитом. И вот он развернул этот куль, а там... его пальто.
Кажется, в этой истории на грани абсурда и комизма отражается весь Ширвиндт.
Во время последнего разговора Александр Анатольевич сказал Хазанову: «Генка, телефонная книжка стала бессмысленной, никого нету».
Геннадий Викторович у микрофона признался, что из такой книжки после смерти друзей стер многие имена. «Но имя Шуры стирать не собираюсь», — прогремел он.
ИВАН ВОЛОСЮК
