С конца 90-х в нашей стране вошёл в моду обычай отмечать в конце октября заморский праздник Хэллоуин (канун Дня всех святых). На неделе его справляли и в Москве. Ночью. В лесу. И не кто-нибудь, а современные неоязычники.
Но для начала немного истории. Хэллоуин (All Hallow's Eve) в своём нынешнем формате сложился в англоговорящих странах примерно к XVI-XVIII вв. и часто возводится к кельтскому празднику Самайну. Главные аргументы против такого отождествления такие:
- кельты не вырезали ухмыляющиеся рожицы на тыквах и не делали из них фонари: тыква – американское растение;
- кельты не делали «традиционное ирландское» картофельное пюре-колканнон, т.к. картофель тоже родом из Америки;
- кельты вряд ли устраивали маскарадные действия (хотя, возможно, друиды и показывали какие-то костюмированные спектакли), это был просто сельскохозяйственный праздник с мистическим оттенком (кельты верили, что в ночь с 31 на 1 ноября открываются двери в их волшебных холмах – сидах, и оттуда выходит Дикая Охота).
У нас такого праздника нет изначально по нескольким причинам.
Во-первых, в славянской культуре не принято делать из своих мёртвых жупелы и бояться их. К усопшим предкам относились уважительно, а вот всякую нечисть изгоняли без лишних церемоний.
Во-вторых, время празднования не для наших широт – предки заготавливали урожай ещё в конце августа по сентябрь, а в ноябре уже вовсю готовились к холодам, тогда как у кельтов сбор урожая приходился позднее.
В-третьих, церковные дни поминовения умерших в России приходятся на другие дни – например, на Дмитровскую родительскую субботу перед Днём святого Дмитрия Солунского (в этом году – 3 ноября).
В-четвёртых, на Руси был свой костюмированный «бал нечисти» – святочная неделя после Рождества до Крещения, когда можно было надеваться чертями и лешими, балагурить и требовать у честных людей угощения (колядовать), гадать на суженых-ряженых.
Ну, и наконец, на Руси «опасным» временем считалась уже первая неделя октября, «когда в лесах бесновались лешаки».
На самом деле современный американский Хэллоуин настолько же далёк от своего кельтского прототипа Самайна, как и современное католическое Рождество от римских сатурналий. Осталась некая внешняя форма, превратившаяся в маски-шоу с тыквами.
На Западе всегда процветал культ «загробных ужасов», начиная с рыцарского эпоса и готической литературы, поэтому неудивительно, что в то время, как в славянских странах девушки гадали на женихов и пекли жертвенные пироги, наши англо-, франко- и германоязычные соседи всячески оберегались от зловредных духов, гоблинов и прочей нечисти.
Для защиты от зла пригодился метод отзеркаливания – человек нацепляет личину того, кого хочет отпугнуть. В этом, наверное, и заключается привлекательность таких иностранных заманух, как кельто-американский Хэллоуин и латино-испанский праздник Санта Муэртес, для рядовых граждан нашего сильно европеизированного и американизированного постсоветского общества.
Чем же этот праздник привлёк лично меня? Уже несколько лет изучаю разного рода социальные девиации и субкультурные течения, а Хэллоуин-Самайн в России ныне стал приобретать ярко выраженные неоязыческие черты. В частности, Самайн празднуют так называемые виккане – современные городские ведьмы и ведьмаки, взращённые на самоучителях по английской природной магии и объединённые в группы (ковены).
Недавно я познакомился со многими неординарными личностями из этой тусовки, в частности, с организатором таких шабашей. Как понял из информации в сети, ритуальное действо проходит обычно весело, с размахом, кострами и плясками с бубном. То есть, опять же маскарад с большим упором на зрелищность, чем на содержание.
Хотя эти вечеринки в лесу у костра и считаются закрытыми, мне удалось получить приглашение – и вот я уже подхожу к лесу на станции метро Планёрная в канун Дня всех католических святых.
Время близится к 11 вечера. Подготовка идёт вовсю – нет, тут не сооружают соломенное чучело для сжигания его на жертвенном костре. Жрицы-викканки (не путать с вакханками) в чёрно-алых мантиях поверх зимних курток чертят на земле просторный круг примерно 3x3 метра и делят его на четыре части по сторонам света. Далее по окружности посыпается толстый слой поваренной соли.
Большая часть пришедших (порядка 30 человек), выглядящих довольно обычно, кучкуются у костра, согреваясь напитками. Присутствуют люди в основном от 20 до 40 лет и, вероятно, всех исповеданий. Ритуал Самайна объединяет.
Подготовка вроде бы завершена, и хозяйка шабаша приглашает четырёх неофиток пройти испытание четырьмя стихиями и войти в ковен. Полночная поляна освещается только светом костра и свечей, расставленных по радиусу круга. Как и прочие зрители, я тоже стою у границы круга, почтительно внимая (и стараясь не издавать глупых смешков).
Каждая девушка четырежды повторяет ритуальную формулу, прежде чем её допустят в круг суровые сёстры. Далее её очищают выбранной стихией (либо водой из ведра, либо светом свечи, либо горстью земли, либо дуновением воздуха). Очень долго и однообразно, но зрелищно, так как исполнители главных ролей сего спектакля нагнетают таинственность и запредельность (ведьмочки как-никак, пускай и эрзац).
Примерно через тридцать минут эта ритуальная тягомотина заканчивается, все хором произносят: «Да будет так!», и начинается пиршественная часть. Длится она долго, вплоть до утра, и ведёт к интересным знакомствам. Мне, например, удалось познакомиться с симпатичной девушкой-шаманкой, тантрическим буддистом и ещё парой молодых модных папарацци, пришедших делать репортаж про Самайн ночью в лес без нормальной вспышки и в итоге оставшихся тусить в компании современных неоязычников.
В целом, впечатления от мероприятия положительные: люди адекватные, ритуалы умеренные, без кровавых жертв и вызываний древних кельтских богов, но РПЦ, конечно, такие дела не одобрит. В следующий раз постараюсь посетить что-либо по славянской традиции.
Илья Бузлов
