Падал тёплый майский дождик. Машина Шаха обтекала струями воды, и через стекло его было едва видно. Когда я села рядом, заметила, что он под стать своему автомобилю. Такой же печальный и неприкаянный. В воскресный день он уже совершил волшебство. Даже не одно, а несколько. Утомился.
По воскресеньям Шах учит нас, человеков, жить — на радиостанции «Мегаполис». На передачу много звонили и просили совета, как жить дальше. Он рассказывал о ранней любви, сохранённой на всю жизнь, к замечательной актрисе Людмиле Касаткиной. Некая Диана, которой неделю назад он предсказал судьбоносную встречу, сообщила, что все состоялась, и она счастлива. Ещё двум слушателям радиостанции Шах предрек аналогичные подарки судьбы. Даже определил сроки, когда именно это произойдёт. Он сидел усталый и грустный, как все волшебники по окончании деяний. Вылезать из машины ему не хотелось. Шаху хотелось спать.
Дождь уменьшался, от моего настойчивого присутствия Шаху было деваться некуда. Он вручил мне зонт, а сам стал парковаться в гараж. Не помню, с какого раза у него получилось — может с седьмого, может с семнадцатого... Но когда Шах укротил свой автомобиль и поставил в гараж, проснулись в нем новые силы. Он сделал пассы в сторону туч и своим чарующим голосом велел дождю прекратиться. Дождик безропотно повиновался.
Егерский пруд — это наша с Шахом нейтральная территория. Мы живём по разные стороны в трёхминутной ходьбе. По водной глади скользят утки рыжие и серые, а теперь ещё и двое гордых, почти черных лебедей. Дорога вокруг пруда — Бродвей и Арбат местной публики. Туда приходят мамы с детишками, любители пива, гастарбайтеры, влюблённые, пенсионеры, школьники, а теперь еще и рыбаки с фирменными удочками. Жизнь кипит.
Кипящая жизнь — то, что необходимо Шаху как кислород. Его голубая мечта — объединить все человечество в любви, согласии. Хочется сделать счастливыми всех. Он уже придумал несколько компьютерных программ, на основе которых, как он надеется, произойдёт единение человечества. Шах свято верит, что когда-нибудь это непременно произойдёт. А пока что, не давая себе ни минуты покоя, он ходит с большой сумкой и каждому встречному вручает рекламный лист своей фирмы. Он приглашает к себе на сайт, выясняет, кем работает каждый человек, какой институт он кончал. Многие люди на нашем пруду знают Шаха. Некоторые подходят поздороваться, протягивают руку. Кто-то знает его по телепрограммам или по радиовыступлениям. И когда говорят, что слушали его и видели в ящике — Шах счастлив. Он — центр мира. Он строитель добра и солнечных улыбок. В нём светится надежда, что когда-нибудь в будущем своими программами завоюет весь земной шар. Небо развиднелось. Стало тепло и сухо. Каждому, кто проходил мимо, Шах вручал рекламный лист со своим портретом и рекламой «Эргосоло».
А я, глядя со стороны, в очередной раз пыталась ему объяснить, что гораздо больше поклонников он приобрёл бы, занимаясь своим прямым делом — волшебством. А он, как всегда, отмахивался и уверял, что обязан быть честным. Никак не хочет понять, что людям нравится, когда галушки летят из миски в рот сами (как заметил Гоголь). Что никогда счастье поедания не сравнится с суетой приготовления. Шах по замыслу Верхних сил — предвидец и волшебник. Но совершенно не понимает сути своего истинного признания. И каждый раз, гуляя по окружности пруда, маленькие волны шепчут: бедный, бедный Шах... А неподалеку стоят рыбаки с фирменными удочками и мечтают поймать в блюдце крохотного пруда, среди высоких корпусов большую-большую рыбу... Люди! Какие же мы все майские с нашими мыльными надеждами и жизненной маятой....
***
Только собралась писать о Шахе июньском, как он возник в телефоне и пригласил на пруд. Конечно — пойду! На пруду хорошо.
Два Белых Шаха стояли в ночи у пустынного пруда под черным зонтом. Вокруг бушевал дождь. Не такой уж он был сильный. Но ветви деревьев склонялись под струями и прикипала вода в пруду. Среди темени свет фонарей казался призрачным и колебался в воздухе и воде. Никого не было вокруг. Тишина...
Наш главный Шах тишину не выносит. Видимо, она напоминает ему ту питерскую, блокадную, — пугающую. Как он, к моему великому сожалению, не любит снег. Тоже из пугающе-холодного детства.
Два парня сидели под деревом, и Шах попросил у них зонт. На троих у нас было два. Он разговорился с узбеками. Как обычно, спрашивает — откуда, о родственниках что-то ещё... Мы с Шахом-детёнышем прошли вперед. Детёныш был задумчив, печален. Может, чтобы отвлечь его, Шах вспомнил про неореализм — Лидзани, Витторио де Сика, «Рим в 11 часов», «Похитители велосипедов»... Несчастные жители Италии жили в отдельных квартирах, мужчины ходили в шляпах, на женщинах были вполне приличные платья и (пардон), кружевные комбинации. В Москве не было тогда велосипедов, одежды (верхней и нижней) весьма редко существовали отдельные квартиры. Неореализм взывал к сопереживанию бедности. Их бедность по сравнению с нашей была эстетичной, несколько роскошной. Конечно, это было не столь роскошно, как наши «Кубанские казаки» или «Сказания о земле Сибирской». Но мешанина того и другого была одинаковой туфтой, которой кормили поколение. Потому как обществу нужны были идеи. Идеи... идеи... идеи...
Давненько их не было в обществе. С тех пор как развалилось государство, и население оказалось само с собой наедине, никак не найдется человек, который найдет Идею — с большой буквы. Толпятся идейки маленькие, крохотные. Совершенно утопические — как у Шаха, который декларирует: «Возьмёмся за руки, друзья! Будем жить весело и счастливо под знаком „Эргосоло“, печатая всеми десятью пальцами по компьютерным клавишам!» И осталась ему, нашему милому Шаху для этого на сегодняшний день — всего-то уговорить три банка, чтобы они купили и (о! Может даже) освоили эту программу. Флаг ему в руки! Шах велел дождю прекратиться на счёт «пятнадцать». Он начал считать. Но тучи не торопились прислушаться. Узбеки грызли семечки под раскидистым деревом. На краю острова белели два спящих гуся, игнорирующие дождь. Маленький Шах был так же задумчив, А на скамейках откуда-то под плащами и зонтами, почти не различимые в темноте деревьев появились парочки.
Шах счастливый — у него ведь не одна мечта. Он щедро делится своими мечтами со всеми. К примеру, он жаждет потерять 100 грамм веса. Эти граммы мешают ему. Они нарушают гармонию в 70 килограммов, которые его вполне устраивают. А вот эти печальные сто грамм печалят его. Еще он очень давно хочет встретить Женщину. Женщину, которая за оплату убиралась бы в квартире, гладила ему рубашки, мыла окна... даже иногда готовила еду. Он ждёт такую женщину уже много лет. Он выходит каждую неделю презентовать программу «СОЛО на клавиатуре» в метро — ожидая Даму упорядоченного быта, дает объявления в компе, спрашивает о вымечтанной Незнакомке у всех подряд... Но его стрелы никак не попадают в цель. Хотя на той неделе он был уже очень-очень близок...
Шах, как уже говорилось, делит всё человечество на хороших людей и не окончательно замечательных. В плюсе те, что осваивают «СОЛО», в минусе — остальные. Однажды «плюсовая» призналась ему, что у неё есть подруга, которая нуждается в заработке. Подруга пришла. Он не дал ей веник, или пылесос, или утюг — увы! Он стал с ней беседовать. В разговоре выяснилось, что бывшая актриса попробовала работать продавщицей, но ей не понравилось, ещё кем-то попробовала — но, увы, — тоже не понравилось. А вот за телефон ей совсем нечем платить, а как без мобильника, ну как прожить... Шах растрогался. Дал ей две тысячи. Думал, что после этого она предложит ему что-нибудь погладить... Но актриса не предложила. Она просто ушла. Видимо, торопилась положить деньги на телефон.
Вот такой вот с нашим Шахом неореализм. Небеса, хотя и с опозданием, откликнулись на призывы Шаха о ясной погоде. Перестало сверху течь и капать. Уже почти все скамейки во тьме заполнились шелестением парочек. Мы шли по дорожке, опоясывающей пруд последний круг. Узбеки сгрызли семечки. Вокруг них была уже куча мусора. Шах вернул этим добрым людям одолженный зонт.
Перед лесенкой, ведущей от пруда к моему дому, взглянула на милые пушистые мордочки — один белый — другой черный. Оба в светлых курточках на фоне темной воды и неба. На прощание сказала ласковые июньские слова. Наступила полночь.
***
Как улей существует для пчёл, так тело Шаха существует для идей. Каждый раз поражаюсь, как много в нём вмещается. Идеи Шаха разные по достоинству — как деньги. Могут быть пятикопеечными, а могут тянуть на полноценный пятитысячник.
К примеру, когда доктор посоветовал ему много (до пота) ходить пешком — Шах стал гулять в тридцатиградусную жару в тёплом пиджаке. Такая маленькая хитрость тянула на пятачок. А вот иная — помочь всем желающим бросить курить — тянет на кредитку крупную.
Если мёд из улья приходит забирать хозяин-песечник, то Шах готов поделиться «мёдом» с любым желающим.
Около года назад Шах окончательно (как сейчас считает) бросил курить. Уверяет, что после этого ему стало жить легче и веселее. Чтобы облегчить и развеселить многих людей — он свой героический поступок обмозговал со всех сторон и выстроил теоретическую базу. Разложил всё по полочкам и создал учение.
Довелось мне быть свидетелем первых ростков. Естественно, все происходило на нашей с ним нейтральной территории, где мы всегда встречаемся, — на Пруду. Особенно чувствителен Шах к курящим женщинам. Но здесь есть тонкость. Шах — вдовец. Жена Шаха, которую он, видимо, очень любил и был ей верен, погибла в
— Вы хотите бросить курить, — спрашивает сочувственно густым медовым голосом.
— Очень хотела бы, — признается дама, — только вот сколько раз пробовала... ничего не получается.
У Шаха от сострадания чуть ни слёзы на глазах.
— Вижу, как вы мучаетесь. Могу Вам помочь. Совершенно бесплатно. Давайте с вами проведем сеанс.
После этого женщина вопросительно смотрит на меня — как я, спутница этого мужчины, отнесусь к происходящему. Молчу в ответ. Всем своим видом говорю правду — что мы сотоварищи далекой юности, и никаких прав я на его свободу не имею. И не собираюсь иметь. Дама успокаивается. И переводит трепетный взгляд на Шаха. Чтобы не смущать ее, отхожу в сторону. Уже после манипуляций Шах заводит с пациенткой разговор. Здесь—то и выясняется, что профессия особы — детский врач.
Недавно, на своей передаче по радио, Шах объявил, что может помочь разрешить проблему всем желающим. Бесплатно. По окончании передачи в его офисе выстроилась небольшая очередь.
Когда мы гуляли на пруду после окончания приема всех страждущих, я спросила у него с досадой: «Ну почему у вас всегда детские врачи... Мне нужен глазной доктор».
Шах развёл руками: «Так получается. Не виноват».
Я-то и сама знала, что не виноват. Это нескончаемая нежность к покойной жене ведет его подсознание к людям этой профессии. Он сказал, что постарается поискать хорошего офтальмолога.
Так что живу надеждой. Ведь эти, — которые почти волшебники и впрямь иногда кое-что могут. Посмотрим...
Татьяна Ивановна Лотис.
