Я придумываю, как бы вам так поточнее описать Валю, Валентину Померанцеву. Да понимаю, что не придумаю ничего точнее, чем просто сказать, что Валя Померанцева — простая русская баба, на каких в общем страна и держится, а они молча тянут свою лямку и ничего, не ропщут, пока дело совсем уж не переходит край всякого терпения.
И рассказ мой будет ровно про то, как наступил этот край терпения.
Валя приехала в Москву в 1987 году из города Сергач Горьковской (тогда еще) области. Поступила в текстильное училище, стала учиться, потом уже и работать. Распределили Валю на шелкопрядильный комбинат им. Свердлова, вселили в рабочее общежитие № 1 по адресу: Москва, Большой Саввинский переулок, 12. Славную просторную комнату дали, кухня была под боком, удобства на этаже.
В 1991-м всем работникам фабрики, проживавшим в общежитии по адресу: Большой Саввинский, 12, объявили, что их общагу ждет капитальный ремонт, а потому им всем предлагается временно перейти в другое общежитие — по адресу: Саввинская набережная, 21.
Шелкопрядильный комбинат вскоре был приватизирован, превратился в ЗАО «Московский шелк». Все социальное имущество — общежития, пионерлагеря, детсады, клуб — было передано в бессрочное пользование трудовому коллективу.
Тем временем в старом общежитии, где прежде жили рабочие, действительно прошел какой-то ремонт — однако людей в комнаты не вернули, запустили туда офисы. О том, что это грубейшее нарушение закона, который запрещает перепрофилировать жилые помещения в нежилые*, — тогда никто не заикался. Вся страна находилась в растрепанных чувствах: кому тогда было дело до ткачих с их общагой? Время пошло тяжелое — но все равно, несмотря на обстановку в стране, люди не отчаивались, радовались жизни.
Валя очень тепло вспоминает те времена:
— Молодые мы были, мечтали, чтобы все было хорошо, чтобы у всех семьи были…
А жизнь по новому адресу давала поводы для радости. Поди плохо: два этажа (пусть первый во время дождя и подтапливало), по два туалета на этаже, душ тоже снизу и сверху, было время — даже биде имелись. Потом их, правда, покрушили дальнобойщики, которые свободными комнатами общежития «Московского шелка» пользовались как гостиницей. Фуры прямо под окнами стояли, на первом этаже завелся круглосуточный ларек со снедью. Однажды даже Валину комнату дальнобойщики штурмом брали среди ночи, она в окошко в одной рубашке выпрыгнула. Было время, да. Потом, правда, фурам въезд в Москву запретили, дальнобойщики ушли. А Валя осталась.
Валя и Денис
С 1998 года Валя стоит в муниципальной очереди на улучшение жилищных условий. В 2006 году у нее родился сын Дениска, и ее перевели в льготную очередь. Вот примерно с этих пор все неприятности и начались.
Дело в том, что годом ранее, в 2005-м, новым законом комнаты в общежитиях были приравнены к обычному муниципальному жилью и их разрешено приватизировать. Тогда жильцы подняли вопрос: почему «Московский шелк» не заключает с ними договор социального найма? Стали, конечно, писать во все инстанции, ходили даже к депутату Гончару два раза, а потом из Генпрокуратуры пришел ответ: строение, про которое вы пишете (Саввинская набережная, 21), жилым не является, а находится в собственности «Московского шелка» и числится уже совершенно по другому адресу: Большой Саввинский переулок, 12, стр. 6.
Для всех это был шок. Выходит, людям, годами ждавшим улучшения жилищных условий, улучшать-то уже и нечего. Площадям, некогда относившимся к шелкопрядильной фабрике имени Свердлова, нашлось лучшее применение. Постепенно в старом промышленном квартале, построенном из вошедшего в моду красного кирпича, разросся целый торгово-развлекательный комплекс. Здесь разместились ресторан и VIP-отель «Апартаменто», клуб SOHO ROOMS, бар «Крученая сиська». А перед работниками, зарегистрированными где-то на этих же метрах, администрация «Московского шелка» разводила руками: «Вы по какому адресу прописаны? Большой Саввинский переулок, 12? Ну а здесь адрес: Саввинская набережная, 21. Так какие могут быть притязания на помещения в этом здании?»
Валя тогда решила сыграть в эту же игру: написала на имя директора фабрики Новичкова заявление: «Верните мне мою законную комнату 23 по адресу: Саввинский переулок, 12, откуда вы меня выселили под видом капремонта и куда теперь не желаете впускать».
На данное письмо последовал ответ: здание по адресу: Большой Саввинский переулок, 12, находится в частной собственности, любая попытка проникнуть туда будет пресекаться, согласно закону. В то же время людей начали выдавливать из комнат, выданных в 1991 году взамен тех, где они были прописаны. Появились забор и калитка, вход — строго по пропускам. Даже чтобы вызвать врача ребенку, приходилось получать согласование руководства.
В марте 2012 года строители начали сносить стены в общаге, отключили свет. Люди стали оттуда разбегаться. Настал такой день, когда во всем полуразрушенном общежитии из жильцов осталась одна Валя с ребенком. Ей просто некуда было идти: так и жила много месяцев без света, с разрушенными стенами. С маленьким ребенком на руках.
Несколько жильцов подали в суд на «Московский шелк» — и Валя была в их числе. В ходе этих процессов вскрылись схемы вывода общежитий из жилого фонда. Оказалось, что в ходе реконструкции общежития по адресу: Большой Саввинский переулок, 12, у него якобы был выявлен общий фундамент со складами, стоящими поблизости. Руководство посчитало необходимым перенумеровать объекты на территории фабрики, так общага получила новый адрес: — Большой Саввинский пер., д. 12, стр. 18. И стала зданием промышленного назначения. Такой же фокус провернули и со зданием по адресу: Саввинская набережная, 21, — теперь это Большой Саввинский переулок, 12, стр. 6.
Нужно сказать, что все эти фокусы не смутили ни управу, которая и регистрирует адреса, ни в последующем суд.
Вообще Хамовнический суд, известный своей твердостью, доходящей порой до абсурда, повел себя в этой ситуации совершенно аморфно. В частности, по Вале было принято сразу два решения, противоречащие друг другу. С одной стороны, суд признал за ней право пользования комнатой по месту регистрации (а право пользования жилищем влечет за собой возникновение правоотношений, равнозначных договору социального найма). Но с другой стороны, суд удовлетворил и встречный иск, заявленный «Московским шелком», — о выселении Валентины Померанцевой в Переделкино, где предприятие приобрело здание (со сложной судьбой, тоже бывшую общагу). То есть суд постановил выселить человека из собственного жилья в комнату, уже кому-то принадлежащую.
Однако Валя решила заселяться на собственные метры, принадлежащие ей на законных основаниях. В общагу по адресу: Большой Саввинский переулок, 12, стр.18. Заселение состоялось 9 января, в трескучие морозы, при большом скоплении гражданских активистов и прессы. Этот переезд имел принципиальное значение для сотен семей, выкинутых из общежитий при схожих обстоятельствах.
«Московский шелк» привлек на свою сторону ЧОП «Нояда». Случилась драка, отснятая даже телевидением. Сразу по нескольким каналам вышли душераздирающие сюжеты: Валя на полу, на пальто и куртках пристраивает спать маленького Дениску, потому что охранники не дают им занести в комнату диван. Крики, шум, плач ребенка…
Сюжет, правда, был о том, как чудаковатая женщина из провинции не хочет уезжать из бывшей общаги в квартиру, которую для нее великодушно приобрело предприятие. Но Валя не обиделась: кому надо, те знают, как все бывает в таких случаях; что никакой квартиры ей не покупали, а хотели только выпихнуть с законных метров, потому что судиться за незаконные она бы уже не пошла.
Охранники «Московского шелка» вынесли из кухни плиты и столы, в Валину комнату выбили дверь. Отключили электричество. Потом начали крушить стены, создавать «условия, невозможные для проживания».
Валя не могла даже выйти на улицу: ее бы просто не пустили обратно. Поначалу волонтерам из «Движения защиты общежитий» позволяли заходить и передавать ей и мальчику продукты, горячее в термосах. А потом пресекли и эту гуманитарную линию. Тогда возмущенные активисты прорвались сквозь оцепление со своими термосами и мыльными пузырями для Дениски — что представители «Московского шелка» и ЧОП «Нояда» представили это событие не иначе как «штурм с захватом общежития». По этому факту заведен ряд уголовных дел, двое добровольцев даже находятся под домашним арестом, словно они насолили кому-то не меньше, чем Удальцов государству. Будет, конечно, суд, и суд этот будет Хамовнический.
На Валю противник тоже попробовал найти управу: гендиректор «Московского шелка» Новичков написал в ОВД «Хамовники» заявление на Померанцеву — с требованием возбудить против нее уголовное дело за самоуправство. Полиция отказала на том основании, что своими действиями Валя предприятию существенного вреда не нанесла, а также поскольку «в настоящее время она проживает по месту регистрации согласно изученных документов».
Но на этом не закончилось. В полицию поступило новое заявление, на сей раз от руководителя департамента общих вопросов «Московского шелка» Натальи Дюбанковой. Она просила «принять меры к Померанцевой В.Н., имеющей на иждивении несовершеннолетнего сына Померанцева Д.Н., в связи с неисполнением надлежащим образом родительских прав».
Муниципалитет также был извещен о том, что ребенок находится в опасности, проживая на территории промышленного предприятия. Органы опеки пришли, покрутили носом — и удалились. Но как-то вечером Вале позвонили из комиссии по делам несовершеннолетних: якобы в префектуру тоже поступила бумага, из которой следует, что комиссия должна провести проверку и принять меры. Комиссия собиралась прийти уже наутро. Не дожидаясь высочайшего визита, рискуя быть выдворенной из единственного жилья, Валя той же ночью тайком от охранников выскочила на улицу и тайком передала упакованного в теплые вещи Дениску активистам из «Защиты общежитий». Комиссия приехала — а ребенка уж и нет! Оставили Вале письмо с предложением передать Дениску в приют, где для него будут все условия.
И все же теперь наконец Валю из комнаты выгнали. Чтобы больше у нее не было возможности пробиться на квадратные метры, судом ей присужденные, — «Московский шелк» поселил туда работников ЧОП «Кобра». Валя кочует по знакомым, что с ней будет дальше — непонятно.
Ни полиция, ни прокуратура не видят ничего страшного в том, как общежитие, вопреки закону, оказалось собственностью «Московского шелка»; как одинокая женщина с маленьким ребенком на руках оказалась на улице после того, как суд признал за ней право на ее комнату.
Росимущество вот уже полгода ищет и не может понять: куда девались общежития, в начале 90-х переданные «Московскому шелку» в бессрочное пользование?
Таких общаг, как Валина, в Москве множество. А по России счет идет на тысячи
Ольга Боброва
