Скука может накрыть нас в любой момент: из-за плохого фильма, неинтересной работы, поднадоевших отношений или, в конце концов, экзистенциальной тоски. Но, в отличие от депрессии, она мощный мотиватор, уверена Мэри Мэнн, автор книги «Yawn: Adventures in Boredom».
T&P перевели на русский язык ее интервью The Atlantic о том, что заставляет нас скучать, почему в «Тиндере» многие (зря) пытаются казаться интереснее, чем в жизни, и как люди в лагерях беженцев опровергают суть пирамиды Маслоу.
— Что люди вообще имеют в виду, когда говорят, что им скучно? Вы упоминаете, что под скукой, как под зонтом, мы прячем много разных эмоций. Это способ избежать более серьезных вопросов, с которыми люди просто не хотят разбираться?
— Тут может быть много разных вариантов. В исследованиях скука определяется как чувство раздраженного беспокойства. Вы недовольны, у вас мысли в духе «Ох, нужно выбраться из дома, нужно делать дела». Скука — очень мотивирующая сила, это отличает ее от депрессии.
Но я думаю, что в эту форму могут облекаться разные эмоции. Возможно, нас не радует то, чем мы занимаемся, поэтому мы так себя чувствуем. Может, нам кажется, что мы в ловушке из-за обстоятельств, которые нам неподвластны. Может, мы злимся на кого-то, но пытаемся не злиться. Ученые установили, что скука выполняет функцию системы оповещения. Она может предупреждать нас о самых разных вещах.
— Я думала о связи между скукой и одиночеством: и то и другое — эмоции, которые испытывают все, но не все могут в этом признаться. А если ты все же говоришь, что тебе скучно или одиноко, то людям вокруг становится не по себе. Из-за скуки или одиночества ты как будто токсичный.
— «Токсичный» — отличное определение для этого явления. Есть такая идея — особенно, мне кажется, это касается одиночества, — что оно может быть заразным. Вы видите кого-то суперодинокого и думаете: «Вот сейчас он ко мне привяжется, и я уж никак не отделаюсь». Я часто переезжаю и каждый раз в новом городе переживаю, что люди смотрят на меня именно так.
Но если говорить о скуке, мне кажется, это еще и постыдно. Люди не хотят признавать, что им скучно, потому что это считается предосудительным, да ведь? «Только скучные скучают». Это признак того, что ты, возможно, не такой креативный, восхитительный и интересный, каким тебе хочется казаться. Поэтому мы просто не говорим об этом чувстве.
— Действительно ли отношение к скуке меняется, когда становишься взрослым? Потому что мне кажется, что быть скучающим подростком вполне себе круто. Тебе скучно от всего. Это презрительный взгляд на жизнь, а не на себя.
— Я думаю, перемены и правда есть. Этим отчасти объясняется то, как люди говорят о скуке. Они говорят: «Ну что ты как подросток», — и это такое оскорбление для взрослых!
— Есть ведь такое старинное проклятие, да? «Чтоб ты жил в эпоху перемен». Я думаю, справедливо сказать, что сейчас чрезвычайно интересное время и многие предпочли бы, чтобы оно было менее интересным. Есть некое признание того, что интересно — это не обязательно хорошо. Но все же люди не любят, когда времена скучные.
— Такое ощущение, что, когда в мире все идет хорошо, некоторые люди — писатели, художники, кинематографисты — стараются погромче напоминать о бедах. Потому что это делает жизнь интереснее в моменты, когда обстановка в мире более-менее стабильна. Можно вспомнить об индустрии развлечений и о том, как много она концентрируется на войне и конфликтах, потому что, мне кажется, так просто интереснее.
Если говорить о современной политике, в ходе предвыборной кампании я получала уведомления Google о случаях, когда Дональд Трамп называл что-то скучным. И я составила список из этих вещей. Это огромное количество несопоставимых друг с другом явлений, которые он недолго думая заклеймил как скучные.
— Например?
— Список включает: мероприятия кампаний других кандидатов, его собственную электронную почту, реалити-шоу The Amazing Race, Национальную футбольную лигу, Сэмюэла Л. Джексона, Джеба Буша, целую кучу разных сотрудников телеканала Fox. Это, конечно, депрессивно, но и забавно. Нельзя не посмеяться, правда?
— Печально, что людям нужны брызги крови в лицо, чтобы развлечься. Но как это преобразовывается в желание интересной жизни?
— Я разговаривала с солдатом Брайаном Тернером — он прекрасный поэт и написал много о своей службе в Ираке. И он рассказал, что, хотя на настоящей войне много скучных моментов (то ты в дозоре, то ты в казарме, тебя не окружает миллиард всяких развлечений), кое-что в ней ему все же понравилось. Он сказал что-то вроде того, что в мирной жизни тебе приходится забираться на дерево, чтобы найти смысл, а на войне он как бы валится с деревьев прямо тебе на голову. Война издавна предстает таким эпичным явлением, в ходе которого создается абсолютная история о борьбе добра и зла и на кону стоят жизни. Поэтому, хотя Брайан и считает войну скучной, он признает, что в ней есть такой аспект, как смысл, до которого дома добраться сложнее.
— В вашей книге есть глава о том, как «придать остроты», и это ужасная фраза, ее чаще всего используют в контексте сексуальной жизни пар, которые долго живут в браке. Интересно, что в нашем обществе все так беспокоятся, что долгие отношения становятся скучными, и в то же время мы все больше ценим моногамию, хотя моногамия — это буквально преданность неизменности. Вы чувствуете, что тут есть противоречие?
— Думаю, проблема скуки при моногамии существует столько же, сколько и сама моногамия. Я делала интервью с экспертом по полиамории, и у нее была теория, что нечто под названием «энергия новых отношений» дает вам прилив эмоций, когда вы только-только влюбились, а со временем это пропадает.
Тут проявляется забавный аспект, можно говорить чуть ли не о конкуренции. Мне это пришло в голову, когда я читала книгу Эстер Перель «Размножение в неволе». У нас так много инструментов и ресурсов для того, чтобы освежить отношения, и так много статистики о том, как другие люди освежают свои, и насколько же их отношения свежи? Думать о сексе в таком разрезе очень утомительно и несексуально. Мне кажется, что можно испытать что-то интересное и после того, как из отношений уходит новизна: выяснить, без чего еще невозможны счастье и любовь.
— Я думала обо всех этих людях в «Тиндере», которые обязательно стоят на вершине горы. Богом клянусь, все всегда на горе или в обнимку с тигром. Вы указываете на то, что людям, которые хотят острых ощущений, быстро становится скучно. Для пользователей, которые пытаются с помощью приложений для знакомств построить крепкие моногамные отношения, показывать себя как любителей экстрима — это странная стратегия, не так ли?
— Да, абсолютно точно. Странный парадокс. Люди, которые стараются показать, что они самые интересные, скучать начинают быстрее всех. Потому что скука — такая мотивационная сила, что вы сделаете все что угодно, лишь бы ее не испытывать. Вы заберетесь на гору, отожмете рыбу у медведя и так далее. Статистика может показать, на что пользователи кликают, и нас действительно привлекают люди, которые заявляют о своей любви к новым впечатлениям.
— Я в таких случаях думаю: «Ты кого угодно утомишь. Сразу нет».
— Я тоже! Если вы представите реальную жизнь с таким человеком, то это будет что-то вроде «Айда на байдарках сейчас! Сегодня же!». Я задаюсь вопросом, не идет ли тут в ход идея о том, что если находиться рядом с человеком, который постоянно делает что-то интересное, то ты и сам станешь более интересным. Твоя жизнь будет интереснее, в ней будет больше стимулов. Когда люди говорят о том, что устали от отношений, тут, кажется, есть еще и этот аспект заражения. Вроде «Ох, он каждый вечер просто смотрит телик, нам становится скучно». «Я» превращается в «мы» очень быстро.
— Да, но что вы до этого-то делали? Тоже смотрели телик каждый вечер, мне ли не знать.
— Я поговорила с рекламщиком, который работал над кампанией для пива Dos Equis «Самый интересный человек в мире». Кампания получилась и правда забавная, потому что ее главный герой — человек, который измотает, если с ним тусоваться, но неотразим, если о нем просто думать. Он ужасно интересный. Бывшая девушка этого рекламщика в шутку ему говорила, что он скучный, и это бесило его сильнее всего на свете. Он ненавидел, когда его называли скучным. Я его понимаю! Это больно. Противно, когда тебе такое говорят.
— Мы раньше говорили о том, что скука может значить все что угодно, и тут то же самое: кто знает, что вы имеете в виду, когда говорите: «Этот человек скучный»?
— Согласна, это может просто значить, что он не в вашем вкусе. Или он вас раздражает.
— Или он стеснительный.
— Да, конечно.
— Я оценила то, как вы беспощадно разделались с пирамидой потребностей по Маслоу, этой идеей, что если ты не можешь удовлетворить потребности в основании пирамиды — потребность в приюте, еде и так далее, — то тогда тебе безразличны другие аспекты человеческого опыта, например любовь и достижение целей. С вашей точки зрения, в обществе есть представление, что ставить цели или искать смысл или быть интересным — это исключительно удел имущих?
— Да, мне так кажется. Люди часто говорят о скуке как о привилегии, как будто вообще не думают. Посмотрите на людей, которые работают на конвейерах на заводах, посмотрите на людей в лагерях беженцев: их жизнь никак не назовешь роскошной, но они справляются с очень скучными обстоятельствами и все равно хотят, чтобы в их существовании был смысл. Мне кажется бредом то, насколько зло люди реагируют на фразу беженцев о том, что им скучно в лагерях. Я имею в виду комментарии к статьям, где цитировались слова переселенцев «Чтобы получить какие-то вещи, приходится стоять в очередях часами, нам становится скучно». Одно это слово вызвало комментарии в духе «Эй, скучаете — возвращайтесь к себе домой». Людей это так расстраивало.
— Как часто скука проистекает из желания, чтобы в нашей жизни была история? Если не брать в расчет тот факт, что жизнь превращается в историю только в ретроспективе, я думаю, в вашей книге представлен именно такой взгляд на скуку. Вроде того, что скука — это та часть жизни, которая никак не влияет на сюжет.
— При исследовании этого вопроса у меня был примечательный разговор с Мартином Демандом Фредериксеном, который провел много времени в Грузии, изучая, как молодые люди там ощущают скуку. Он рассказывал о парне, с которым беседовал: тот ненавидел жизнь в Грузии. Ему казалось, что скука там доводит до депрессии, и он очень хотел стать музыкантом. У него не было никаких вариантов, он как будто попал в ловушку. И ощущение того, что ты в ловушке, — это важная составляющая скуки. Люди часто скучают, когда им кажется, что они в западне, и наоборот. И этот конкретный парень предпочитал разговаривать с Мартином в прошедшем времени. Ему нравилось притворяться, что они в будущем и смотрят на его настоящую жизнь как на часть пути, который привел его к желаемому успеху. И тогда эта скука будет частью истории, это будет борьба, которая привела его к славе. Для меня это был хороший пример того, как события, которые могут стать хорошей историей, — это необязательно события, через которые любой хотел бы пройти. Никто не пожелал бы быть на месте этого парня. Он был очень несчастен. Но из этого получилась хорошая история.
Когда я это обсуждала с Мартином, он сказал: «Я изо всех сил пытался не сделать книгу интересной», — потому что в Грузии действительно интересно не было. Но интересно читать о людях, которые попадают в беду, употребляют наркотики, алкоголь, что бы то ни было, потому что им скучно.
«Когда в мире все идет хорошо, некоторые писатели, художники, кинематографисты стараются погромче напоминать о бедах, потому что это делает жизнь интереснее»
— Еще один аспект скуки — это контроль, не правда ли? В книге вы упоминаете, что в большинстве лифтов кнопка закрытия двери ничего не делает, это просто пустышка для того, чтобы управлять беспокойством людей и позволить им почувствовать, как будто они что-то контролируют. Многое ли из того, что мы делаем, когда нам скучно, — это просто попытка вернуть чувство контроля, продвинуть повествование вперед, снова ощутить себя главным героем?
— Я определенно считаю, что часто цель таких действий — возврат контроля, потому что во многом скука — это чувство того, что вы в ловушке. И вы бы в нее не попали, если бы контролировали то, что можете и не можете сделать, и то, кем вы могли и не могли бы быть. Отчасти поэтому я думаю, что скука может особенно раздражать людей, у которых много вариантов выбора. Может быть, именно таким образом она связана с привилегированным положением, потому что вам сложно найти ее причину. Если вы Зельда и Фрэнсис Скотт Фицджеральды, колесящие по миру, и вам все равно вроде бы скучно, то это превращается в гигантский экзистенциальный кризис. В то же время если ты парень из Грузии, который физически здоров, но эмоционально в ловушке, то в этом случае более понятно, что тебя ограничивает. Тут ты видишь, контроль над какими обстоятельствами помог бы в твоей ситуации.
Потому что скука — такая мотивирующая, надоедливая, раздражающая сила, она может быть полезной. Теперь, когда мне гораздо проще говорить о скуке в общем и думать о собственной скуке, мне стало легче принимать некоторые решения вместо того, чтобы бороться с этим чувством или притворяться, что я его не испытываю.
— Вам кажется, что вы начали лучше понимать, что творится под большим зонтом скуки, когда вам становится скучно в различных ситуациях?
— Да. Я бы не сказала, что я в этом профи, но это действительно очень мне помогло. В процессе написания книги я узнавала все больше и больше о связях между скукой и депрессией и в конце концов проследила за историей этих эмоций в своей семье и за тем, какие дороги передо мной открыла скука. И в результате мне это помогло справиться с депрессией, чего раньше никогда не случалось. Работа над книгой о скуке научила меня воспринимать свое состояние как норму. Теперь, когда я понимаю, от чего конкретно пытаюсь сбежать.
Источник: theoryandpractice.ru
