Согласно исследованию рекрутингового агентства Hays, 79% россиян сталкивались с профессиональным выгоранием или слышали о нем от знакомых. При этом 37% работодателей признаются, что не пытаются помочь сотрудникам соблюдать баланс между работой и личной жизнью. Мы постоянно обсуждаем тревожность и стресс, связанные с работой, но культ успеха не теряет своих позиций. Молодые люди хвастаются в социальных сетях недосыпом и воспринимают работу на выходных как норму. Корреспондентка The New York Times Эрин Гриффит разбирается, как культура переработок захватила мир, почему молодые люди ходят в туалет по расписанию и к чему приводят 55-часовые рабочие недели, — T&P опубликовали сокращенный перевод ее колонки.
В какой момент перформативный трудоголизм превратился в образ жизни?
Никогда — ни в утренней очереди за кофе в начале рабочей недели, ни в душном вагоне метро, ни разгребая бесконечные имейлы — мне не приходило в голову посмотреть на небо и прошептать: «Слава богу, понедельник!» Похоже, это делает меня белой вороной — я поняла это, когда сходила в нью-йоркский коворкинг WeWork, где декоративные подушки так и шепчут: «Делай что любишь», а неоновые вывески требуют «действовать».
«Вставай и действуй» — слоган рекламной кампании Nike и название книги акулы бизнеса Деймона Джона. Новые медиа прославляют амбициозность не как средство достижения цели, а как стиль жизни. «Предпринимательство — это больше, чем профессия, — говорится на сайте контент-бюро One37pm. — Это амбиции, выдержка и энергия. Это образ жизни, который пробуждает вашу креативность. Это усердная тренировка, которая наполняет эндорфинами». При таком подходе человек ни на секунду не выходит из «трудового экстаза»: даже тренировки в спортзале и поход на концерт нужны лишь в качестве источников вдохновения, чтобы скорее вернуться к рабочему столу.
В новой корпоративной культуре недостаточно терпеть или просто любить свою работу. Работники должны обожать то, что делают, а затем продвигать эту одержимость в социальных сетях, объединяя свою идентичность с той, что предлагает работодатель.
Иначе зачем LinkedIn завел собственную версию Snapchat Stories?
Сеть коворкингов WeWork (которую инвесторы оценивают в $47 млрд) превращается в Starbucks от офисной культуры. Компания развивает бренд перформативного трудоголизма в 27 странах, ее площадки арендуют 400 тысяч человек, среди которых 30% работают в компаниях из списка Fortune 500 (список 500 крупнейших компаний США. — Прим. T&P).
В январе основатель WeWork Адам Нойманн сообщил, что теперь компания называется We, — новое имя отражает ее намерение развиваться в сферах недвижимости и образования. «Вместо того чтобы просто сдавать в аренду рабочие пространства, компания идет к тому, чтобы охватить все аспекты жизни людей как в реальном, так и в цифровом мире», — пишет журнал Fast Company. Можно себе представить ее идеального клиента, который спит в квартире WeLive и отправляет детей в школу WeGrow.
«Офисное пространство» — фильм о бездельнике из «поколения Х» (люди, рожденные с 1961 по 1979 год. — Прим. T&P), вышедший 20 лет назад, кажется научной фантастикой. Трудно представить себе стартапера, который вслед за главным героем фильма скажет: «Не то чтобы я ленивый. Просто мне все равно».
Культуру одержимости работой запустила IT-индустрия, когда Google и подобные ей компании начали кормить и развлекать сотрудников. Компании ввели привилегии, чтобы привлечь лучших специалистов и дольше удерживать их за рабочими столами. Все завидовали такой работе.
Но сегодня, когда эта культура проникла в каждый офис, панегирики о достоинствах упорного труда напоминают социалистическую пропаганду. Правда, стахановские плакаты были антикапиталистическими, а сегодняшние лозунги прославляют личную выгоду, даже если большую часть прибыли захватывают боссы и инвесторы, а не рабочие, чья зарплата не меняется годами.
В Сан-Франциско концепция продуктивности приобрела почти религиозный характер. Местные IT-специалисты усвоили протестантскую идею:
работа — это не то, чем вы занимаетесь, чтобы получить желаемое. Работа — это все.
Поэтому любой лайфхак или корпоративная привилегия, которые оптимизируют распорядок и увеличивают рабочие часы, не просто желательны, но необходимы.
Все, что не связано с работой, становится поводом для чувства вины. Консультант крупной технологической компании Берни Клиндер рассказывает, что пытался работать пять дней в неделю по 11 часов, что как бы создавало дополнительный рабочий день: «Если твои коллеги настроены на конкуренцию, работа в нормированном графике выставляет тебя бездельником».
Основатель e-commerce-сервиса Storenvy Джонатан Кроуфорд рассказывает, что пожертвовал отношениями и набрал около 18 килограммов; общался только онлайн, читал только профессиональную литературу. Он изменил образ жизни, когда понял, что трудоголизм делает его несчастным, и теперь, будучи резидентом акселератора 500 Startups, советует коллегам регулярно отвлекаться от работы: читать художественную литературу, смотреть фильмы или просто играть в приставку. «Люди не понимают, что воспринимают себя лишь как батарейки, энергию которых нужно израсходовать», — говорит Кроуфорд.
В ставшем суперпопулярным эссе культурный обозреватель BuzzFeed Анна Хелен Петерсон подробно разбирает противоречие: если миллениалы такие ленивые, почему они помешаны на работе?
Целое поколение, пишет она, воспитывалось в ожидании, что хорошие оценки и внеклассная деятельность будут вознаграждены любимой работой, но вместо нее миллениалам достались бессмысленные должности и отсутствие уверенности в завтрашнем дне.
Попытки выдать себя за трудоголика, жаждущего утра понедельника, становятся защитным механизмом.
Даже спустя годы после выхода сатирического сериала «Силиконовая долина», который показал всю бессмысленность заезженных слоганов типа «Сделаем мир лучше», многие компании по-прежнему поддерживают ими рабочий дух. Например, миссия Spotify — «раскрывать в людях творческий потенциал», Dropbox — «пробуждать творческую энергию через создание более осознанного подхода к работе». Профессор экономики в бизнес-школе Университета Лидса Дэвид Спенсер видит истоки такого поведения компаний, экономистов и политиков в меркантилизме XVI века: «Работодателям постоянно приходится бороться за уважительное отношение к труду, чтобы отвлечь внимание от его непривлекательных сторон». В Англии XVII века работу называли лучшим лекарством от порока, но рабочие почему-то все равно пили.
В 2016 году бывший исполнительный директор Yahoo Марисса Майер дала интервью, в котором рассказала, что работать 130 часов в неделю можно, «если вы стратегически относитесь к планированию — когда спать, когда принимать душ, как часто ходить в туалет». Интервью разошлось по социальным сетям, а пользователи сервиса Quora взялись прикидывать, каким должен быть график, чтобы рабочая неделя составляла 130 часов.
Если уж мы обречены пахать до самой смерти, то можем хотя бы притвориться, что нам это нравится (даже по понедельникам).
Эля Харрасова
