В первые минуты на человека, вырвавшегося из суеты мегаполиса, спектакль производит впечатление скромно костюмированной концертной версии. Но спустя несколько мгновений сначала легкой волной, а в финале десятибалльным штормом под гром оркестра накрывает осознание того, что знаменитый драматический режиссер в «Пиковой даме» Чайковского разглядел одну из самых сильных философских опер.
До настоящего момента к «Пиковой даме» Большой театр обращался дюжину раз. Но так пружину сюжета до Туминаса еще никто не сжимал. В этом спектакле есть только один герой — человек, чувствующий неотвратимое дыхание смерти и от естественного страха заигрывающий с ней, дразнящий ее. Герман придумывает себе одно опасное испытание за другим: запретная страсть к Лизе, стремление выведать тайну заветных трех карт у старухи — все лишь для того, чтобы, сделав ставку ва-банк, завладеть миром и попытаться обмануть смерть.
Фото: Дамир Юсупов — специально для «Новой»
Посему в этом спектакле нет и быть не может роскошного Петербурга, ибо перед лицом вечности вся эта мишура жизни не имеет значения. В сценографии Адомаса Яцовскиса все строго, аскетично. И давящая мрачная обстановка — не только констатация климатического факта, а прежде всего, отражение душевного состояния действующих лиц. Отовсюду веет «могильным холодом». Доминирующий декорационный элемент — огромная стена нависает над людьми будто надгробная плита.
Солистам приходится трудно: режиссером не допускается ничего из тех театральных приемов, за которыми можно спрятаться. Обнажено все: и голоса, и чувства, закодированные в музыке Чайковского. Туминас представляет людей, чей взгляд направлен не во внешний мир, а в глубины собственного подсознания.
Фото: Дамир Юсупов — специально для «Новой»
И откровенно подчеркивает бессмысленность образа Полины, каким бы красивым голосом не пела Олеся Петрова. Томский (Геворг Акопян) предстает циником, с усмешкой наблюдающим за тем, как раскручивается маховик трагедии. Князь Елецкий (замечательная вокальная работа Игоря Головатенко) — не горюющий влюбленный, чью невесту погубили, а нарцисс, сводящий счеты лишь из-за униженного достоинства. Графиня (Лариса Дядькова) и вовсе кажется не реальным персонажем, а призраком — плодом больного воображения Германа. Она будто не поет, а извергает демонические звуки. И не случайно, когда Герман с дьявольской силой, как рулетку, раскручивает кресло Графини, оно кажется пустым.
Герман Юсифа Эйвазова — событие постановки. Он магнетически привлекателен и своей одержимостью, и большим красивым голосом с мощными верхними нотами. И когда он окончательно освоит дебютную для себя, экстремально трудную партию мирового тенорового репертуара, у него есть все шансы войти в сонм выдающихся исполнителей.
Хороша и Лиза Анны Нечаевой. Хотя немного жаль, что певица трактует эмоциональную сдержанность как холодность, а финальный дуэт с Германом, требующий драматического наполнения, пока тяжек для ее красивого лирического сопрано. Ее Лизе тоже нужен срок, чтобы «повзрослеть» профессионально.
Фото: Дамир Юсупов — специально для «Новой»
Во всех тех кульминациях, где певцов подстерегают труднопреодолимые сложности, Туган Сохиев своей дирижерской властью мудро добавляет форте в звучании оркестра, дабы скрыть «сорвавшиеся», фальшивые ноты. Но скрыть не всегда получается, ансамбли рассыпаются, а хор с оркестром расходится сверх всякой меры, и только в ариях и дуэтах возникают моменты вокальной безупречности. И все-таки дирижера надо благодарить, что он проживает данную историю в одной «интонации» с режиссером: не ищет красивых эффектов, а умно рассказывает о происходящем.
Но, к сожалению, музыкальная катастрофа, несмотря на все дирижерские усилия, случилась, когда на сцену вышел второй состав. Если постараться высказаться мягко, не вдаваясь в детали исполнительского фиаско, то можно ограничиться фразой из песенки Томского: «Мне что-то не поётся…». И спектакль, премьера которого только состоялась, погибает на глазах.
Фото: Дамир Юсупов — специально для «Новой»
Реальность доказывает, что идея репертуарного театра, где все исполнительские элементы возможно дублировать без убытка, сегодня утопична и вредна. Спектакль — произведение искусства, а не конструктор, где один модуль легко заменяется другим. Особенно в тех случаях, когда дело касается таких запредельно сложных опер, как «Пиковая дама», для которой и один состав исполнителей найти трудно. Не случайно же в премьерном спектакле лишь двое из шести исполнителей главных партий являются штатными солистами Большого. Но, похоже, для коллектива осознание данного обстоятельства — крайне болезненный вопрос.
Ключевая, самая внутренне напряженная сцена спектакля — бал, где возникает огромное зеркало как грань перехода из одного мира в другой, и стол, будто гроб, накрытый белым саваном. Это выглядит предсказанием трагической развязки. И веселая интермедия с избыточной не только здесь, но и во всем спектакле хореографией (Анжелика Холина) и очаровательной Прилепой (Альбина Латипова), здесь выглядит шуткой-обманкой. Особенно, когда за Лизой, уходящей в черную бездну, как гильотина на плаху, опускается тяжелый железный занавес. И Герман свое знаменитое: «Что наша жизнь? Игра!» — поет как гимн танатосу. Финал один на всех. И он неизбежен.
Мария БАБАЛОВА
