Информационное пространство время от времени продолжают сотрясать скандалы разной степени, связанные с церковной жизнью. Протоиерей Дмитрий Смирнов в ответ на недавнюю новость об избиении рязанским священником Владимиром Покровским своей жены заявил: «Это феминистский вброс. С помощью НКО закупают сотрудников нашей Думы и прессу. И они муссируют эти темы и при этом врут направо и налево. Просто это фейки такие… Просто наша журналистская братия факты про священников перепостирует многажды, получается, что священники потеряли над собой контроль и лупят своих жен». Что это в действительности? Спекулирование на скандальных фактах? Или за этим стоит более существенная проблема, на которую так реагирует светское общество?
Лично для меня это не праздный вопрос. Я бывший священник православной церкви. Мой уход из священства не был связан со скандалом. Это был тяжелый выбор между будущим моей многодетной семьи и церковной системой отношений. Но я продолжаю оставаться православным верующим.
Почему же так может происходить? Мне кажется, что за всеми скандалами, связанными с жизнью православного духовенства, стоят более существенные и серьезные проблемы. Это не просто разрыв между словами и делами конкретного батюшки. Так уж устроено человеческое общество: нам в наших повседневных дрязгах нужны не просто абстрактные нравственные нормы, а живое свидетельство нравственности. Для огромной части нашего населения такой фигурой, которая бы воплощала в себе духовные идеалы, стал образ священнослужителя. В 1990-е годы после краха советской идеологии на православную церковь обществом возлагались порой завышенные надежды. Было много иллюзий, связанных с верой в то, что церковь как хранитель заповедей в лице своих служителей даст обществу необходимые примеры новой жизни. Это ожидание в общественном сознании создало особый образ «батюшки»: доброго, понимающего, трудолюбивого, честного, нестяжательного, всецело посвятившего себя Богу и служению ближним.
То, что священник, так же как и любой другой человек, может совершить предосудительный поступок, вроде бы понятно: мало ли в жизни бывает ситуаций, где каждый может оступиться. Но с церковнослужителями выходит иначе: с одной стороны, завышенные общественные ожидания к их образу жизни, а с другой — та особая роль руководителя и наставника народа в вопросах нравственности и веры, на которую сегодня претендует Русская православная церковь. И на все это накладывается специфика информационного общества, когда священник из самого захолустного села может стать героем грандиозного скандала.
Что собой представляет жизнь духовенства изнутри? Это можно сравнить с определенной субкультурой, где существуют свои нормы поведения, требования к одежде и питанию. Священник живет как в стеклянном доме, он, его жена и дети — объект пристального внимания окружающих. Ожидается, что семья священника должна быть образцовой: многодетной, живущей по православным канонам, с соблюдением постов и внешнего вида. В реальности это труднодостижимый идеал. У матушки заметили модный маникюр, косметику, она надела платье выше колен? Вечером кто-то встретил батюшку навеселе? А если нельзя, но хочется? И разве это такой уж страшный грех? Для самих православных сегодня это огромная нерешенная проблема: как и в каких пропорциях сочетать традиционный церковный образ жизни с современным?
Многие думают, что священники какие-то иные люди, слепленные из другого теста. Но на деле до принятия сана большинство выросло и сформировалось в светском обществе, впитав многие его недостатки. По пословице, осинки не родят апельсинки. Священниками становятся в большей части простые русские мужики, начавшие по разным причинам ходить в храм. После кто-то борется со своими пороками, а кто-то не может устоять перед открывшимися соблазнами. Нередко можно услышать фразу: «Про священников, как и про самолеты, говорят только тогда, когда они падают». Проблема еще и в том, что в ситуации недостатка кадров для огромного количества новопостроенных храмов нередко в священники ставились и до сих пор ставятся люди с весьма сомнительными качествами, лишь бы богослужения совершались. Ну и стремление к высокому уровню потребления, к роскоши среди священноначалия тоже задает «тренд» для остального священства.
В жизни священника есть четыре главных соблазна, связанных с самой спецификой служения. Представьте себе молодого батюшку, который только недавно был рукоположен и стал настоятелем храма. Он совершает требы, отпевает, крестит, освящает. И люди дают «пожертвование» деньгами. Основная часть идет на уплату епархиальных взносов, зарплату священника, содержание храма. Это в основном наличные деньги, которые проходят через руки настоятеля. И тут часто ты остаешься один на один со своей совестью. Больше треб — больше дохода. Больше общаешься с состоятельными спонсорами — больше возможностей. И трудно устоять перед сребролюбием. Деньги нужны всегда, и благодаря своей расторопности ты можешь получить их больше.
Второй соблазн — это женщины. Они составляют на приходах большую часть верующих. На батюшку часто, идеализируя, смотрят с восхищением. Они же стоят перед ним на исповеди, открывая ему всю свою внутреннюю жизнь порой до самых интимных подробностей. Они вверяют себя под полное духовное руководство батюшки. А нередко и просто влюбляются. Как сказал один подвижник, даже незажженная свеча в окружении горящих свечей начинает становиться мягкой. Дома усталая и раздраженная матушка с несколькими детьми, а здесь — понимающая и восхищенная тобой миловидная прихожанка…
Третий соблазн вытекает из особенностей церковных отношений. Священник — глава прихода. Верующий должен развивать в себе смирение и бороться с гордостью, выражать послушание настоятелю. Постоянно подчеркивается второстепенность женщины и в приходской жизни, и в семейной. Она должна слушаться мужчину, бояться своего мужа, который должен быть главой в семье и принимать все важные решения. Все это очень легко в священнике может дать пищу властолюбию, заносчивости, грубости.
Ну и последний соблазн, традиционный для русского духовенства, — это пьянство. В алтаре всегда есть вино. Оно употребляется за богослужением, разбавляется водой в качестве запивки после причастия. Оно вливается в чашу для причастия прихожан, и все, что останется в чаше после, должно быть употреблено священником. А еще застолья с прихожанами, встречи со спонсорами, да и просто «для снятия стресса».
Поэтому я бы сказал, что в публичном обсуждении поступков духовенства сегодня все же больше пользы именно для самой церкви. Дело в том, что как социальный институт, довольно консервативный, она тяготеет к корпоративности и закрытости. А из-за претензий на духовное руководство народом не должно быть порочащих ее фактов. Но они появляются. И тут два пути: или пытаться их скрыть, отрицать, или же честно признать и возложить наказание на виновного даже ценой, как говорят, репутационных потерь. Мы можем сегодня видеть, что первая стратегия в итоге является проигрышной. В свое время католическая церковь пыталась многие скандалы замолчать. Но появилось информационное общество, где факты аморального поведения уже не скроешь. И суды, которые рассматривают дела многолетней давности. Если не выносить сор из избы, он начнет отравлять жизнь ее обитателей и вываливаться наружу.
Сама православная церковь сегодня не готова на равных обсуждать со светским обществом собственные проблемы: мол, это наше внутреннее дело, сперва посмотрите на себя. Но тогда и нет права претендовать на особую роль церкви, попытки усилить свое присутствие в общественном пространстве, оказывать влияние на законодательство, институт семьи, армии, образования. Болезненно, но придется учиться жить в информационном обществе, вступать в диалог, а не закрываться со словами: «Вы ведете против церкви, а значит, ценностей, о которых она говорит, информационную войну. Это ценности русского народа, а значит, вы враги России». Такую логическую конструкцию построить особого ума не надо, но она оказывается непродуктивной, хоронящей и церковный авторитет, и влияние в обществе. А самое главное, это лишь усиливает социальную вражду и разделенность. Иного пути, кроме как учиться вместе жить в одном обществе, вести открытый диалог на равных между его разными группами и слоями для сохранения социального мира, у нас нет.
Олег Курзаков
