У меня не было такой истории, чтобы я, как Гавриил Троепольский, мог написать пронзительную книгу, подобную повести о Белом Биме Чёрном Ухе. «Собачьих» историй в моей жизни не так уж много. К ним добавились истории из журналистской практики…
Мальчик Тарзан
Оконце в чулане во дворе было маленькое. И как я ни старался – тоже маленький – ничего не мог рассмотреть во внутричуланной тьме. Мне казалось, что там зловеще горят глаза зверя.
Мы жили в деревне Васильевке – в пяти километрах от города, из которого отчим привёз зверя. Звали его Мальчик. Он был молодой, огромный (видимо, помесь дворняги с овчаркой) и злой. Наверное, от страха, что попал в чужие руки. Поэтому отчим от греха запер его в чулан.
Мальчика перевели в гараж, и когда ему дали поесть, я пошёл знакомиться. На мне была тёплая одежда и варежки. Протянул руку к голове – клацнули зубы. Варежка осталась в пасти Мальчика.
Сколько длилась наша притирка, не помню. Мальчик стал у нас Тарзаном и превратился в милейшего и умнейшего пса.
Однажды его похитили нефтяники, искавшие месторождения за деревенской околицей у речки. Говорят, Тарзан как-то опустил в кабине машины стекло и выбрался наружу. Его воровали ещё несколько раз – он возвращался домой.
Тарзан постарел. Его задние ноги парализовало, и большую часть времени он прятался под магазином – слева от угольного склада в фундаменте была дверца. Омертвелая половина у него стала гноиться, в ранах завелись белоголовые черви. Моя мать, работавшая в магазине, обрабатывала раны карболкой, ещё чем-то – не помогало. Насмотревшись на мучения Тарзана, мать пошла к дяде Пете (отчим к этому времени с нами уже не жил) – деревенскому охотнику.
Тарзан при появлении человека с ружьём всё понял. Я видел его глаза – в них были боль и прощение. Дядя Петя повёл его, старого и парализованного, в сторону скотомогильника. Я вижу эти глаза до сих пор, уже почти полвека. А имя Тарзан связано с детскими воспоминаниями и щемяще-грустным образом собаки – как первой и потому незабываемой любви.
Сергей Парамонов
