Лидии Ивановне Мошковой 84 года, 59 из них она работает экскурсоводом. Сейчас, вместо того чтобы почивать на пенсии, женщина руководит собственным бюро — оно называется «Ветераны экскурсионного труда» (ВЭТ) и было создано ещё в перестройку. В бюро работают 19 сотрудников. The Village сходил в здание на набережной Фонтанки, 90, корпус 1, чтобы расспросить одного из старейших экскурсоводов города о том, как работалось в эпоху развенчания культа Сталина, о новом витке интереса к Советскому Союзу и о китайцах как основных потребителях туристических услуг.
Право не спать на кухонном столе
— Вы родились в Ленинграде?
— Я москвичка, но в Ленинграде я живу очень давно. В 19 лет я вышла замуж за коренного ленинградца, очень хорошего человека. И перебралась сюда.
Отец мой служил борт-механиком в том числе в бригаде Чкалова, работал на 166-м авиационном заводе. Когда началась война, весь завод эвакуировали в Омск. И мы там оказались. Я рано выскочила замуж. Когда приехала в Питер, училась...
— А вы Петербург Питером называете?
— Это плохо? Это по-московски, точно. Ну извините, тогда Санкт-Петербург. Вообще-то я больше присматривалась к Ленинграду, моя дорогая. Мне очень нравилась профессия экскурсовода. Я сначала работала в Нахимовском училище, преподавала Конституцию. Это было очень сложно. Я пришла в то время, когда в Нахимовское училище набрали детей-сирот — учить на мичманов, низший ранг флота. И дети иногда разъезжались на каникулы. И когда Лидия Ивановна (Мошкова часто в ходе интервью говорит о себе в третьем лице — как будто о героине собственной повести. — Прим. ред.) приходила в класс и начинала преподавать, какие мы имеем права по Конституции (право на отдых, на жильё, на работу и так далее) — мне сразу с места: «А вот я вернулся домой и спал ночью на кухонном столе».
— А как вы отвечали на такие реплики?
— Я говорила, что это послевоенное время, что мы должны быть терпеливыми, трудоспособными, делать так, чтобы мы не спали на столах, а спали в своих постелях. Всё зависит от нас.
Ленин, Сталин и перестройка
— Расскажите, как вы попали в ленинградское бюро?
— Я пришла в ГЭБ — Городское экскурсионное бюро — в самом его расцвете. Находилось оно на Малой Садовой. Там работали преданнейшие своему делу люди, большая часть — блокадники. Ведущей считалась историко-революционная секция, в ней я и оказалась.
— Это ведь 50-е годы, развенчание культа личности Сталина?
— Да. На нас это сказалось ещё в Нахимовском училище. Всех собрали, и адмирал Беляев объявил, что сегодня будет чтение закрытого письма. Все его внимательно прослушали. Конечно, сидели остолбеневшие, друг на друга не смотрели. Почему-то все опустили головы.
Потом я на следующий год прихожу на Малую Садовую, попадаю в кабинет главного методиста Иванова — и меня берут внештатным экскурсоводом. Нас сразу послали открывать Музей революции, в 40-летие Октября. Лидия Ивановна Мошкова вела там обзорную экскурсию. А теперь это Музей политической истории.
Через год было 40-летие ленинского комсомола. Мы блистательно подняли эту тему: экскурсии нам заказывали с утра до вечера. Водили по всем местам, показывали памятники... Например, памятник Саше Кондратьеву. Мне как-то одна директриса сказала: «Ты знаешь, как можно тронуть ребят из ПТУ? А вот так: „Вы стоите у памятника Саше Кондратьеву, которому было почти столько же лет, сколько вам. А ведь он фактически полком руководил!“» И у ребят действительно резонировало здорово.
— А для кого проводили эти экскурсии?
— Все вузы заказывали. Тогда был внутренний туризм. Мы делали одну ленинскую тему за другой. Про семью Ульяновых люди слушали со слезами на глазах. Разыскали дом, где жил дедушка Владимира Ильича. Заканчивали экскурсию на Волковском кладбище, у могилы Ульяновых. Потом сделали экскурсии «Ленин — вождь и создатель», «Последнее подполье Ленина», «Последний приезд Владимира Ильича в Питер на открытие второго конгресса Коминтерна». Рассказывали: «В это время город был мрачным, на Невском чуть ли не трава росла, трамвай ходил по Невскому и по Лиговскому, делегатов конгресса за рулём трамвая встретил сам Михаил Иванович Калинин — и довёз до Смольного. Владимир Ильич открывал конгресс Коминтерна на русском языке. Коснулся критики ошибок немецких социал-демократов — свободно перешёл на немецкий. Потом — на английский, французский». Люди, конечно, понимали, что это за интеллект — Ленин.
— Как появилось ваше собственное бюро, ВЭТ?
— Я работала с людьми большой эрудиции. И вдруг на голову перестройка. И с ней разрушается стройнейшая туристическая система. 1988 год. Сидим с коллегами в одной из библиотек и рассуждаем, что будем делать. Распад полнейший. И тогда мы создали кооператив (раньше другой формы не было) ВЭТ — «Ветераны экскурсионного труда».
Я рада, что мы попали сюда, на набережную Фонтанки, 90, корпус 1. Мы здесь с того самого 88 года. Когда мы получили эту квартиру, в ней даже полов не было. Подустроили немножечко. В таком состоянии мы сейчас (протечки, общая ветхость интерьера. — Прим. ред.), потому что нас затопило сверху. Ну ладно. Знаете, чем нас привлекает это здание? Здесь квартировал Гвардейский московский полк, который первым начинал восстание декабристов. Они вышли, прошли по Гороховой — шли на Сенатскую. Мне эти стены помогают. Когда я захожу в это здание, ощущаю тот век, как будто даже чувствую тех людей, которые в такую эпоху не побоялись выступить. И пусть было поражение.
«Крым и Петербург»
— Комитет по туризму сейчас возглавляет Инна Шалыто — молодая женщина, назначили её в этом году. Как она вам?
— Вот эта молодая мне очень нравится — впервые такое. И внешне — это немало значит — эффектная женщина. И очень энергичная. А как она организовала большое торжество по случаю Всемирного дня туризма! Такое впервые на нашей памяти — а я уже 59-й год тружусь. Торжество устроили на второй сцене Мариинского театра — все заодно посмотрели, как она выглядит. Это новодел, но технически всё исполнено великолепно: прекрасная акустика, огромная сцена. Вот на эту сцену вышли 20 самых красивых девиц Петербурга: высокие, стройные, с букетами. Вручали нам грамоты, было очень трогательно.
— Я знаю, что у вас в этом году появилась новая экскурсия «Крым и Петербург». Расскажите о ней.
— Мы были рады, что нам доверили такое дело. Петербург связан теснейшим образом с Крымом. Не побоюсь сказать: осваивался Крым во всех сферах — хозяйстве, садоводстве, большой культуре, науке — на 90 % благодаря нашему городу.
В Крыму сейчас насчитывается до 80 различных национальностей. Вы представляете, чем был Крым, когда его присоединили (имеется в виду в XVIII веке, при Екатерине II. — Прим. ред.)? Татары, греки, турки — нужно было обжить эту территорию. И за это берётся Потёмкин. Потёмкину честь и хвала. В экскурсии мы рассказываем о той огромной деятельности, которую Потёмкин вёл в этом краю. Когда-то была пущена фраза, которая сейчас употребляется иронически, — потёмкинские деревни. Категорически нельзя так говорить, потому что Потёмкин не просто приукрасил ту дорогу. Екатерина, отправившись вместе с огромной компанией из дипломатов и приближённых посмотреть, что же это за Новороссия (или Новороссия, как её стали называть), была потрясена увиденным. Отнюдь не разукрашенные и наскоро сколоченные потёмкинские деревни. Там возникли целые новые города.
И Екатерина поняла после этого: надо создавать сословие казачества. А что такое Запорожская сечь в те времена? Очень хорошо это было показано в кинофильме «Тарас Бульба» (Владимира Бортко. — Прим. ред.), который сейчас у них (на Украине. — Прим. ред.) запрещён. Люди в основном жили разбоем, землю не обрабатывали. Так вот, было создано сословие и узаконено Потёмкиным и Екатериной — казаки. Им дали надел прекрасной чернозёмной земли, они её осваивать научились, жили добротно, сытно и хорошо. И в то же время — на любой пожарный случай — это было войско, преданное престолу. Казачество было оплотом власти.
Нихао, «красный пояс» Петербурга
— Кто из иностранных туристов сейчас ездит в Петербург?
— В основном сейчас в Петербург поедут китайцы. Они пожелали в плане экскурсий «красный пояс»: то есть Петербург как место, где разгорелись костры революции. Заказали нам ленинские места в Петербурге. По этому поводу позавчера представители турбизнеса и музеев собирались в Музее политической истории — бывшем особняке Матильды Кшесинской.
— А в том, что едут китайцы, есть что-то удивительное? Мне казалось, что туристов из Поднебесной всегда было много.
— Я чувствую, что сейчас западный туризм несколько сократился. Понятно по каким причинам. Поэтому да, теперь будут преобладать китайцы.
— А на каком языке для них проводят экскурсии?
— Вы знаете, очень многие понимают русский. В Китае сейчас много школ русского языка. Они как-то всё это близко принимают. Видно, закваска Мао Цзэдуна осталась. Им интересен Ленин.
Кстати, досадно, что в перестройку ленинский период истории был практически вычеркнут. Но в памяти людей всё это осталось. И сейчас, мне кажется, пошёл разворот в обратную сторону: больше людей стали интересоваться. Заработали ленинские музеи: на Широкой улице, музеи в Разливе. И люди там бывают.
— Нынешняя ситуация и экономическая, и в туризме как-то ещё сказывается на вас?
— Мы, как правило, зимнее время используем для подготовки новых тем. Я в библиотеке сижу по три часа в день — кровь из носа, но я должна работать с книжками. И все наши товарищи так. Сейчас затишье, конечно, есть. Не случайно же говорят, что туристический поток сократился на 30 %. Но у нас хотя бы есть киоск на Дворцовой площади, он нас в какой-то степени поддерживает.
P. S.
— Понятно, что с 1950-х годов Петербург сильно изменился. Какие перемены вам нравятся, а какие — нет?
— Когда едешь по КАДу, обращаешь внимание, какие дома-гиганты понастроили. Там они, может, и на месте. Но на Васильевском острове — на Среднем, Малом проспектах, когда туристические группы идут от «Прибалтийской» или с причала — и видят среди старых дореволюционных зданий какие-то гигантские новострои... Это немного возмущает. А как Комендантский застраивается?! Ведь что такое Комендантский аэродром? Эту территорию Пётр отдал первому коменданту, который строил Кронштадт, — в благодарность за создание морской базы. Слава богу, хоть наш центр ещё держится. Когда едешь по набережным, видишь чёткость, необыкновенную гармонию воды, гранита, стилей — барокко, классического, это очень воодушевляет. Мы на многое посмотрели за эти годы, проехали по разным странам мира — и я начинаю понимать, что при строительстве Пётр очень мудро поступал: было выбрано всё лучшее из Европы, с опорой на русский опыт — и получился прекрасный город.
