Старость на отечественном киноэкране — в лучшем случае объект умолчания, в худшем — объект насмешки. Вышедшая недавно комедия «Бабушка легкого поведения - 2» — символичное свидетельство того, что российское кино разучилось реагировать на болезненные проблемы общества.
Кино должно откликаться на актуальные социальные проблемы. Услышав эту фразу, типичный российский продюсер, получающий половину денег из госбюджета, а другую половину — от частных корпораций, связанных с государством, еще пару лет назад покрутил бы пальцем у виска. Задача российского кино, если рассматривать нынешний репертуар, совершенно иная: уводить зрителя подальше от проблем, погружая его в выдуманное прошлое или параллельную реальность. «Не грузить» — вот негласный лозунг российской киноиндустрии. Патриотическое кино также сегодня превратилось в специфическое развлечение с ритуальным внушением одной нехитрой мысли: смерть за родину — лучшее, что может сделать для нее гражданин.
В итоге общество сегодня лишено примиряющего и терапевтического механизма, каким и должно быть массовое искусство. Сегмент под названием «социальное кино», важной составляющей которого является кино о пожилых людях, это и есть настоящая, а не поддельная скрепа общества. Однако кино о тех, кому сегодня тяжелее всего — о малоимущих, о пенсионерах,— в России почти не снимают. Если такое кино и выходит, оно заранее определяется как нишевый продукт — то, что по определению получит в кинотеатре в лучшем случае один сеанс в день, рано утром или поздно вечером. По мнению продюсеров и прокатчиков, «массовая аудитория такое не смотрит». В итоге в обществе сложилась патовая ситуация: люди отучились сочувствовать, а массовое искусство поддерживает эту черствость. Замкнутый круг.
От массы к индивидууму
В довоенном советском кинематографе пожилые люди — лишь часть общего соцреалистического орнамента. Только в 1960-е пожилые на экране начинают обретать собственную идентичность, однако она долго будет связана с военной темой, как в фильме «Отец солдата» (1964) Резо Чхеидзе или «Белорусский вокзал» (1970) Андрея Смирнова. Интерес к мироощущению пожилых людей в эти годы параллельно возникает и в европейском кино: но если герои картины «Джинджер и Фред» Федерико Феллини находят себя в танце, в самовыражении, то советские пенсионеры — в бою или труде. Только к началу 1970-х старость на советском экране освобождается от оглядок на идеологию и рассматривается просто как естественное состояние человека. На этот период — примерно 20 последних советских лет и первых постсоветских — и приходится рассвет социального кино о пожилых людях.
Но поначалу кино предпочитало реагировать на важную тему «через шутку». В то время, когда в стране оставались миллионы инвалидов и неустроенных ветеранов, о них предпочитали снимать комедии. Если и есть какие проблемы у советских пенсионеров, внушает такое кино, так это забота о физической форме. Яркий пример — фильм «Семь стариков и одна девушка» (1968) Евгения Карелова. Молодую выпускницу физкультурного института Елену Величко направляют работать тренером, однако вместо перспективных спортсменов ей дают «группу здоровья» — шестерых мужчин преклонного возраста. Единственный допустимый конфликт, интрига в таких фильмах выражается формулой «старики себя еще покажут». Так начал складываться формат рассказа «о счастливой старости».
Этапным стал фильм «Старики-разбойники» 1971 года Эльдара Рязанова. Следователя Мячикова (Юрий Никулин) хотят отправить на пенсию по возрасту, но он вместе с друзьями ищет не совсем законные способы остаться на работе, доказывая свою полезность, нужность обществу. К тому времени и сама советская власть вступала в пенсионный возраст — лучшие фильмы о переживании старости появились именно на закате существования СССР. Фильм 1978 года «Дальше — тишина…» по роману Жозефины Лоренс «Такие долгие годы» режиссеров Валерия Горбацевича и Анатолия Эфроса — камерная история о невозможной хрупкости человеческих судеб. Одноименный спектакль шел на подмостках Театра им. Моссовета в течение 13 лет (пожилую пару играли Раневская и Плятт), а затем появился телеспектакль. Сага о старении разыгрывается в американской глубинке (пенсионеры на старости лет теряют дом за долги), но зрители уже понимают, что это вовсе не про «оскал капитализма». Другой пронзительный фильм о старости — «Послесловие» Марлена Хуциева по рассказу Юрия Пахомова «Тесть приехал» вышел на экраны в 1983 году. К москвичу Владимиру (Андрей Мягков) приезжает тесть (Ростислав Плятт): молодость и старость вынуждены уживаться вместе и находить общий язык. «Послесловие» создано в жанре исповеди; старики в позднесоветском кино часто выступают в роли «коллективного Ленина», приглядывающего за тем, как реализуются идеи революции спустя десятилетия. «Старики» обычно укоряют молодежь за чрезмерное увлечение «тряпками» и бабками и предательство идей революции. «И жизнь, и слезы, и любовь» (1983) Николая Губенко содержит даже допустимую критику: дом ветеранов находится в упадке, «контингент» предоставлен сам себе. Но все меняется, когда появляется новый главврач — она не только лечит, но и возрождает у ветеранов любовь к жизни. Самым, пожалуй, драматичным вышел фильм «Продлись, продлись, очарованье…» (1984) Ярополка Лапшина: несмотря на бодрую завязку (герой после выхода на пенсию решает устроить семейную жизнь), фильм заканчивается печально.
Старикам здесь не место
Фильм, заодно подаривший стране одно из знаковых определений — «Вы чьё, старичьё?», снятый Иосифом Хейфицем по одноименной повести Бориса Васильева, вышел в разгар перестройки, в 1988 году. В центре сюжета — судьба двух одиноких стариков, заброшенных и забытых всеми в будничной суете. В 1990-х тема заброшенности сменилась на тему ненужности. Символически пенсионеры теперь — это еще и метафора распавшегося государства и, шире, несбывшихся социальных иллюзий. «Небеса обетованные» (1991) Эльдара Рязанова ознаменовали новый этап: старики оказались еще и наиболее уязвимой и пострадавшей стороной социального и политического прогресса. Теперь они не нужны никому, в том числе и самим себе. Старость в тот момент вытеснена с теле- и киноэкранов даже символически: во всех форматах признается актуальной только молодость. Роль пожилых советских актеров кино и театра свелась, по меткому выражению журналиста, к тому, чтобы «затыкать прорехи в сериалах».
Бунт против этого «отказа от старости», что равносильно отказу от реальности — фильм «Сочинение ко Дню Победы» 1998 года Сергея Урсуляка (последняя роль Олега Ефремова). Бывшие участники боевого экипажа пытаются вписаться в новую жизнь, но безуспешно, и в итоге покидают грешную землю. Еще одним социальным криком о помощи стал фильм «Ворошиловский стрелок» (1999) Станислава Говорухина. Пенсионер, видя вокруг торжествующее насилие, равнодушие и черствость, сам берется за оружие. Последним мощным высказыванием на эту же тему стал фильм «Старые клячи» (2000) Эльдара Рязанова: советские женщины, превратившиеся в одиноких старух, вынуждены зарабатывать чем попало, оказываясь постепенно на обочине жизни.
Продолжил эту прерванную традицию сочувствия вышедший в 2017 году фильм «Карп отмороженный» Владимира Котта. Несмотря на лучезарный слоган «пришло время оттаять», это отчасти злая социальная пародия на существование пенсионера в современном государстве: единственная привилегия пожилого человека — скрыться от всевидящего ока государства с помощью фиктивной бумажки о смерти. С другой стороны, это трогательное высказывание о том, что пожилым людям необходимы прежде всего любовь и забота родных, а не материальное довольствие.
В 2000–2010-е годы в европейском и американском прокате многие фильмы о пожилых людях становятся лидерами: «Самый быстрый Indian» (2005), «Кус-кус и барабулька» (2007), «Гран Торино» (2008), «Любовь» (2012). В российском кино традиция философского отношения к старости — как к культуре и экзистенции — не сложилась: наш пенсионер попадает на экран только в комплекте с социальными проблемами; но почти никогда — в личном, индивидуальном качестве. Из субъекта кино пенсионер опять превратился в объект, в придаток или орнамент жизни.
Хохот вместо сочувствия
Наконец, грянула пенсионная реформа, и пенсионеры, а особенно те, чей выход на пенсию в ближайшее время откладывается, поневоле опять стали главными героями современности. Совпадение или случайность, но единственным пока фильмом, имеющим косвенное отношение к теме старости, стала вышедшая недавно на экраны бесшабашная комедия «Бабушка легкого поведения — 2. Престарелые мстители» (снималась, правда, она еще до реформы). Оценивать художественный уровень этого кино (равно как и его первой «фазы») кажется бессмысленным — это буквально площадной, самодеятельный уровень; но в социологическом смысле фильм представляет своеобразный интерес. Он отражает прежде всего глубинное, бессознательное отношение киноиндустрии к самой теме старости, а также ее представление об устройстве мира. Название отсылает нас к исковерканному первоисточнику — американскому фильму «Дедушка легкого поведения» Дэна Мазера (2016, ряд номинаций на антипремию «Золотая малина»). Вполне в советском духе первый фильм «о бабушке» демонстрирует нам «безоблачную старость» пенсионеров: жители подмосковного дома для престарелых бодры, веселы, бесконечно объясняются в любви друг к другу и в свободное время катаются на скейтбордах. А когда над домом нависла угроза закрытия, решают создать собственный эстрадный коллектив (с которым потом отправляются на гастроли).
Во второй части фильма героям-пенсионерам все же приходится пострадать: все их накопления сгорели в разорившемся банке, принадлежащем «беспринципному» олигарху Бородину. Как мы знаем, государство в таких случаях гарантирует возврат частных вкладов, не превышающих 1 млн 400 тысяч рублей (с 2014 года, в страховую сумму входят не только срочные депозиты, но и средства на обычных банковских счетах). Все это прежде всего демонстрирует нам степень адекватности авторов фильма, их представление о «среднем» размере пенсии и сумме вклада, которую может себе позволить российский пенсионер. Выходит, что главный виновник несправедливости — не государственная система социальной поддержки, например, а все тот же многострадальный «бизнес». Богатый человек, бизнесмен в качестве главного зла и источника всех бед в России — привычный образ в российском кино. Герои тут, по сути, занимаются «экспроприацией экспроприаторов» (авторам не приходит в голову, что тем самым они расшатывают хрупкий социальный мир). Невинная комедия, впрочем, хорошо понимает, на кого безопаснее всего перенаправить социальное напряжение.
Но главное — вместо сочувствия малоимущим, тем, кто попал в беду, кино предпочитает заполнить все утробным хохотом, превратить горе в буффонаду и нелепые скачки. Главный герой время от времени использует седые волосы и очки в качестве маски — для решения собственных дел. Старость, таким образом, выглядит тут не более чем прикрытием; в этом также проявляется какой-то глубинный цинизм киноиндустрии.
Однако пенсионная реформа — тема слишком болезненная и актуальная, чтобы от нее можно было отмахнуться. Даже ее игнорирование на экране выглядит красноречиво. На ТВ в прошлом году вышло шоу «Голос 60+», призванное продемонстрировать бодрость духа людей пенсионного возраста. Наверняка и в этом году появятся такие же бодрые фильмы — о том, как пенсионеры сами справляются с проблемами. Впрочем, и тут едва ли стоит ждать чего-то актуального: массовая культура привыкла реагировать на самые серьезные общественные проблемы исключительно в иронической форме. Однако этот смех выглядит сегодня уже как издевательство. Все это говорит лишь об отсутствии элементарных этических инстинктов у тех, кто задает тон в киноиндустрии. Это естественный итог концепции отказа от серьезности, превращения кино в аттракцион, который обернулся сегодня потерей адекватности и привел, по сути, к «отказу от человека» — в кино и в жизни.
Андрей Архангельский
