Статус памятников архитектуры все чаще определяют не эксперты, а судьи. Очередной эпизод — рассмотрение необычного дела в Иркутском областном суде. Оно намечено на 17 апреля.
Фактически суд должен определить, считать ли дом 1900-х годов постройки по адресу бульвар Гагарина, 32А в областном центре охраняемым государством объектом культурного наследия или же не считать.
В принципе, для принятия такого рода решений в нашем государстве заведены особые нормативные акты и инстанции: Федеральный закон № 73-ФЗ «Об объектах культурного наследия», эксперты государственной историко-культурной экспертизы, органы охраны памятников в каждом регионе. Но когда вся эта многомудрая система не срабатывает, защитникам памятников ничего не остается, как самим искать защиты в суде. Впрочем, бывает и наоборот — когда система работает не в пользу застройщиков, в суды обращаются и они.
Дом, где разбиваются экспертизы
Дом на бульваре Гагарина, смотрящий окнами на Ангару, до августа прошлого года носил официальное имя «выявленный объект культурного наследия "Жилой дом А.А. Рассушина, известного иркутского врача", начало XX века». Однако 15 августа 2018 года он был снят с госохраны приказом Службы по охране объектов культурного наследия Иркутской области. А подготовил это решение еще в мае 2018-го опубликованный госорганом охраны памятников Акт государственной историко-культурной экспертизы, выполненный экспертом из Выборга (?!) Юлией Куваевой по заказу собственника дома — ООО «Новый берег». Акт отрицал «историко-культурное значение исследуемого объекта» и обосновывал «нецелесообразность его включения в Единый государственный реестр объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации».
С таким поворотом событий иркутская общественность смириться никак не могла. Красивый, хорошо сохранившийся, старинный деревянный дом, каких в городе с каждым годом все меньше, связанный с именем известного врача начала ХХ века, к тому же приписываемый руке его брата Владимира — не менее известного иркутского архитектора… Проекта новой коммерческой застройки на месте дома Рассушина и соседних старинных городских усадеб никто не скрывал — было ясно, что с утратой охранного статуса все снесут. Да и сама практика снятия дома с госохраны по заключению эксперта с другого конца страны (ближе сговорчивых, видимо, не нашлось), вдобавок делающего экспертизу по заказу собственника, вызвала возмущение.
В начале августа 2018-го Иркутское региональное отделение Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры, возглавляемое Алексеем Чертиловым, направило в областную Службу по охране памятников альтернативную экспертизу, выполненную иркутским экспертом Александром Прокудиным. Тот, напротив, доказывал ценность здания и необходимость включения его в Единый госреестр памятников. Однако госорган эту экспертизу не принял во внимание и выпустил приказ о лишении дома Рассушина охранного статуса. После этого горожане написали протестное письмо губернатору Сергею Левченко, собрав под ним около 1000 подписей. У дома шли пикеты градозащитников. Но в сентябре СМИ сообщили: площадка вокруг дома уже расчищена. Это было воспринято как признак скорого сноса.
Тогда в бой пошла общественная организация по защите памятников Иркутска «Наследие». Ее президент Дмитрий Разумов подал в областной суд иск о признании «недействующим со дня издания» приказа региональной Службы по охране объектов культурного наследия об отказе во включении дома Рассушина в Единый госреестр памятников. В иске говорилось, что эксперт Куваева не в полном объеме провела исследования необходимых документов, в ее экспертном заключении отсутствуют документы, подтверждающие натурное исследование объекта, использованы источники, не являющиеся достоверными, и т.п.
Судебное разбирательство началось 25 октября 2018 года и длится до сих пор. Объект, к счастью, снести не успели, поскольку суд в качестве обеспечительной меры сразу же запретил проводить любые работы в доме-памятнике и на его территории. Фактически Иркутский областной суд стал исполнять роль регионального органа охраны памятников — и физическую сохранность дома Рассушина обеспечил, и вопрос о его историко-культурной ценности взялся разрешить. Чтобы закончить «войну экспертиз», суд 31 января 2019-го назначил экспертизу собственную — комиссионную. Речь о том, что в комиссию всем трем заинтересованным сторонам — истцу Дмитрию Разумову, собственнику ООО «Новый берег» и областной Службе по охране памятников — было предложено делегировать по эксперту. Соответственно, в нее вошли иркутский художник и архитектор Яна Лисицина, госэксперт и архитектор из Оренбурга Станислав Смирнов и искусствовед из СибСпецСтройРеставрации Елена Козлова-Афанасьева. На экспертную процедуру отвели 45 дней.
По нашей информации на данный момент, все эксперты уже представили суду заключения, и двое из трех высказались за признание дома Рассушина объектом культурного наследия. Есть шанс, что эта история закончится для дома благополучно.
В иркутских СМИ по поводу этой истории уже цитировалось мнение замруководителя управления Минкультуры РФ по Сибирскому федеральному округу Елены Ташак: «Сейчас уже у всех наступило понимание, что дом на Гагарина, 32 не может быть исключен из перечня памятников культурного наследия. Но сколько у нас таких объектов прошло раньше?.. Очень высока роль экспертных заключений, которые дают профессионалы. Если профессионал ангажирован, что достаточно сложно доказать, то непрофессионалам бороться с этим очень трудно». Как тут не согласиться: число объектов, лишенных охранного статуса из-за «ангажированных» экспертиз подсчитать действительно затруднительно.
Служба охраны памятников или охраны застройщиков?
История с домом Рассушина имеет все шансы — будем надеяться! — стать переломной в судьбе исторического Иркутска. Дело в том, что снятие мешающих застройщикам памятников с госохраны по заказной экспертизе было практически поставлено в городе на поток. Скончавшийся осенью 2018-го Марк Меерович, заслуженный архитектор России и председатель Общественного совета при областной Службе по охране памятников, последние месяцы жизни посвятил ожесточенной борьбе за то, чтобы эта самая служба охраняла интересы именно памятников, а не застройщиков. Меерович публиковал публичные обращения к губернатору и в прокуратуру, в которых прямо обвинял госорган в уничтожении домов-памятников в интересах собственников и инвесторов: «Прикрываясь формальной стороной дела, служба, по сути, превратилась в главный орган уничтожения культурного достояния Иркутска».
Архитектор обрисовывал алгоритм: инициаторами уничтожения исторических зданий являются представители бизнеса, которые выкупают их и землю под ними для строительства «очередной бетонной махины». Здание доводят до аварийного состояния и привлекают специалистов из других городов, которые пишут акт, что дом не представляет никакой ценности; документ поступает в службу, та принимает решение об исключении из списка объектов, охраняемых законом. После дом сносят.
Называются разные цифры уничтоженных объектов — от 200 до 600 (возможно, разночтения связаны с тем, считать ли комплексы городских усадеб или все входившие в их состав объекты). При этом темпы «зачистки» резко возросли в последние годы (по статистике Дмитрия Разумова, с 2011 года был снят с госохраны 191 объект, с февраля 2017-го по август 2018 года Иркутск потерял 85 выявленных памятников).
Все эти печальные цифры звучали и в обращениях Марка Мееровича, что в 2018 году привело к двум проверкам деятельности областной Службы по охране памятников, после которых руководитель службы Евгений Корниенко ушел в отставку («по собственному желанию»). Его преемник, Андрей Фоменко, недавно избавившийся от приставки «и.о.», не без гордости говорит, что за несколько месяцев, которые он руководит госорганом, ни один иркутский дом-памятник не был снят с госохраны.
Так в ручном режиме региональную Службу по охране культурного наследия вернули на курс, соответствующий ее названию.
Но стоит заметить: пока государственная историко-культурная экспертиза остается государственной лишь по названию, то есть пока эксперты могут делать заключения фактически по частному заказу собственников и застройщиков — любые рецидивы возможны. И, разумеется, не только в Иркутске.
Суд подал в суд
Между тем, как выясняется, надежды на справедливое разбирательство подобных спорных дел о статусе памятников в судах оправдываются далеко не всегда. Причем из одного и того же региона сыплются противоположные примеры.
Например, в Башкирии в 2018 году частный застройщик ООО ТСК «Дружба» добился было в Арбитражном суде республики ликвидации охранного статуса исторического дома Шепелевых в Уфе. Суд отменил два приказа республиканского Управления по госохране объектов культурного наследия о внесении его в списки выявленных памятников. Однако упорное Башкультнаследие подало апелляцию в Восемнадцатый арбитражный суд в Челябинске и добилось восстановления охранного статуса дома Шепелевых.
По схожему сценарию, но с другим финалом в той же Уфе развивалась история с одним из старейших зданий столицы Башкирии — Полежаевским пансионом 1830-х годов. Республиканский Арбитражный суд признал незаконными два приказа о его внесении в списки выявленных памятников. А истцом по делу о снятии памятника с госохраны был не частный застройщик, а… не постеснявшийся такой роли Верховный суд Башкортостана (на месте, которое занимал памятник архитектуры, должна быть построена «входная группа» нового судебного здания).
В решении Арбитражного суда (и это весьма занятно) Верховный суд республики был приравнен к застройщику-предпринимателю: «Оспариваемые приказы затрагивают права и законные интересы заявителя в сфере предпринимательской деятельности». Сам собой напрашивается вопрос: какие могут быть у Верховного суда Башкирии предпринимательские интересы?
Как бы то ни было, Башкультнаследие и тут решило проявить упорство и подало апелляцию. 19 марта 2019 года дело должно было рассматриваться все в том же Восемнадцатом апелляционном арбитражном суде в Челябинске. Представители республиканского органа госохраны памятников даже выехали туда, но в назначенный день апелляция была отозвана самим Башкультнаследием — без объяснения причин.
Найти какое-либо другое объяснение внезапному «отступничеству» от Полежаевского пансиона, кроме прямой команды по административной линии, трудно. Судя по всему, Верховный суд Башкортостана решили спасти от судебного поражения: так башкирское правосудие одержало победу над культурным наследием. 26 марта Полежаевский пансион в Уфе снесли…
Тем временем из разных регионов — Якутии, Рязанской области — приходят вести о судебных процессах и исках, в которых оспариваются приказы местных госорганов охраны памятников о включении исторических зданий в охранные списки. Причина для исков — «нарушение прав и законных интересов заявителя в сфере предпринимательской деятельности». Тенденция налицо: предприниматели осваивают новый инструмент борьбы с мешающим им историческим наследием.
Кто еще в состоянии за него вступиться, известно: союзником защитников наследия нередко оказываются органы прокуратуры. По прокурорским представлениям местные администрации, собственников и пользователей памятников принуждают принимать меры по их сохранению, останавливают незаконные работы на объектах культурного наследия и пр. Но и здесь не обходится без разочарований — когда те, у кого ищут защиты наследия, вдруг оказываются инициаторами его разрушения.
В том же Иркутске до сих пор продолжается «посмертная биография» еще одного дома (ул. Володарского, 3), построенного архитектором Владимиром Рассушиным. Его разобрали в 2007 году — чтобы построить на его месте новое здание областной прокуратуры. Поскольку снести охраняемый законом памятник было все же не комильфо, дело оформили как «реставрационный разбор», а объект остался в реестре. С тех пор его призрак пытаются пристроить куда-нибудь — историческое место занято. Но «новодел» (поди найди остатки подлинного сруба 12 лет спустя) намерены-таки возвести, чтобы действительность соответствовала реестрам.
Продолжается противостояние градозащитной общественности и прокуратуры в эти дни и в Барнауле. Для строительства нового здания прокуратуры Алтайского края начат снос городской усадьбы купца Михайлова начала ХХ века на Партизанской улице. Когда-то и она состояла под госохраной, но в 2006 году была исключена из охранных списков. Теперь градозащитники призывают прокуратуру к гуманности, просят сохранить хотя бы главный дом, проводят протестные пикеты, вновь подали заявку о постановке усадьбы под госохрану.
Но прокуратура непреклонна: на все обращения отвечает, что на участке планируемого строительства нет ни памятников архитектуры, ни охранных зон.
К сожалению, когда суды или прокуратуры сами оказываются в роли застройщиков — они и ведут себя соответственно…
Константин Михайлов
