За столиком полупустого кафе напротив меня сидит человек, чья работа — вскрывать трупы умерших людей, чтобы доподлинно выяснить, что именно оборвало их жизни. Алексей Решетун работает в морге. Он популярный блогер Живого журнала и автор нашумевшей книги «Вскрытие покажет: Записки увлеченного судмедэксперта».
Суровая профессия не наложила отпечаток на его внешность и характер. Он веселый и общительный человек, который умеет рассказывать о самых жутких вещах так, что тебе становится и страшно, и смешно. И я понимаю: это здоровая реакция, без которой ну просто никак…
— Алексей, вы совершенно не вписываетесь в кинообраз судмедэксперта. Ваш экранный коллега либо громила, который, практически не отходя от трупа, запивает спиртом бутерброд с колбасой, либо интеллигентный еврейский доктор в очках, бесстрастно рассуждающий о том, что ел покойник за два часа до смерти.
— Киношный образ навязан публике. Однажды я разговаривал с режиссером, который на моих глазах снимал сцену в морге, и понял, что правда ему не нужна. Надо, чтобы было красиво с их точки зрения. Даже некоторые фильмы, сделанные более-менее качественно, не отражают нашей реальности.
— Кстати, почему так важно знать, из чего состояла последняя трапеза умершего?
— Во-первых, характер пищи может быть каким-то образом связан со смертью. Например, часто встречается пищевое отравление. Во-вторых, содержимое желудка может сказать о том, когда человек умер, то есть помогает установить время наступления смерти. В случае некоторых отравлений можно рассчитать дозу принятого вещества. Допустим, в организме присутствует алкоголь. Значит, необходимо определить, что человек находился в состоянии опьянения такой-то степени. Кроме того, в желудке бывает содержимое с определенным запахом. Запах в судебной медицине очень важен. Это только в западных фильмах эксперты ментоловой мазью ноздри мажут. Мы трупы нюхаем, потому что это тоже метод исследования: ведь запах может рассказать о многом. Конечно, это не выглядит сборищем сумасшедших людей, обнюхивающих труп.
— Не могу не задать вопрос о деле «пьяного мальчика» Алеши Шимко, который трагически погиб под колесами автомобиля в подмосковной Балашихе. Тогда именно результаты судебно-медицинской экспертизы, установившей огромное содержание этилового спирта в крови ребенка, вызвали колоссальный общественный резонанс.
— Ни один эксперт, который дружит с головой, никогда не будет сознательно фальсифицировать такие данные. Материал, который мы берем от покойника, априори загрязнен, потому что у нас не предусмотрены стерильные условия и инструменты. Существуют разные точки зрения на возможность образования и распада этилового спирта при гниении. В любом случае я бы не хотел комментировать эту ситуацию из соображений профессиональной этики, но могу сказать, что детей в состоянии алкогольного опьянения мне приходилось видеть неоднократно, в том числе новорожденных, когда спирт в их организм попадал с грудным молоком пьющей матери. Правда, должен заметить, что в нашем регионе с такими случаями я не встречался.
— Мы с вами можем только строить версии. Но если бы вы вскрывали тело шестилетнего ребенка и получили такие данные, неужели вас это бы не удивило?
— У меня бы, естественно, возникли вопросы и сомнения. Я бы перепроверил результаты, провел дополнительные исследования, поставил в известность руководство…
— Однажды мне на глаза попался удивительный фотопроект «Руки». Там были запечатлены кисти рук известных людей: карикатуриста Бориса Ефимова, дрессировщика Аскольда Запашного, кардиохирурга Лео Бокерии, патологоанатома Иосифа Ласкавого и других. Каждую фотографию предваряла подпись: сколько сделано этими самыми руками. Так вот, ваш коллега Ласкавый вскрыл, к примеру, 8000 трупов. А вы ведете счет?
— Раньше тоже вел, но за 18 лет работы произвел такое количество вскрытий, что давно уже сбился и перестал считать. Так что цифру не назову, но это десятки тысяч трупов. Дело в том, что до 2006 года я работал в небольшом уральском городке под Челябинском. Там мы вскрывали гораздо больше, чем здесь. В Московском бюро судебно-медицинской экспертизы, где я работаю, максимум по три-четыре тела в день. Я не говорю сейчас про чрезвычайные ситуации с большим количеством погибших, которых везут именно к нам. Это теракты в аэропорту «Домодедово», и в московском метро, и падение польского самолета под Смоленском, и Ту-154, разбившийся 25 декабря 2016 года над Сочи.
— Почему в маленьком городке такая высокая смертность? У вас есть объяснение?
— Потому что речь идет не о смертности вообще, а именно о случаях насильственной смерти. Просто условия жизни такие. Угольные шахты и зоны — люди между ними перемещаются. Там принята другая манера общения: если возникает конфликтная ситуация, то в большинстве случаев просто берется то, что под руки попадается, и наносится удар по голове.
— Можно сказать, что работа судмедэксперта там была опасна?
— Та или иная опасность, по-видимому, существует всегда, но работа в экстремальных условиях имела и плюсы: за шесть лет я увидел все, чем занимается судебная медицина, за исключением авиационной травмы. Самолеты там не падали, но этого я насмотрелся уже в Москве.
— Несмотря на то что число вскрытий в вашей практике зашкаливает, первый труп вы, наверное, помните?
— В некоторых фильмах иногда показывают какие-то поздравления, обряды по этому поводу, принятые в морге, на самом деле у нас ничего подобного нет. Что касается моего первого трупа, то фамилия человека была Робинзон, а звали его Роберт Юлиусович. Умер он оттого, что в поле его, пьяного, переехала сеялка.
— Читала, что примерно на тысячу вскрытий приходится один необъяснимый случай.
— Бывает, что не удается установить причину смерти. Мы не берем явные ситуации, когда труп в состоянии выраженных гнилостных изменений, скелетированный или расчлененный. Раз в несколько лет бывает, когда после проведения всех исследований непонятно, отчего этот человек мог умереть. В таких случаях ставится диагноз «причина смерти не установлена». Так же редко встречается и диагноз «старость», когда видны признаки общего истощения организма, но острых заболеваний, которые приводят к смерти, у человека не было.
— Ваш коллега профессор Лев Владимирович Кактурский в одном интервью сказал, что большинство патологоанатомов верят в Бога.
— Не могу так точно сказать про своих коллег. Многие судмедэксперты достаточно сдержанно относятся к этой теме. Знаю среди коллег только одного глубоко верующего, воцерковленного человека.
— Просто всех волнует: есть что-то после смерти или нет? Людям почему-то кажется, что патологоанатом знает немного больше…
— Мне часто задают этот вопрос, отвечаю обычно так: я лично уверен, что там что-то есть. Объяснить невозможно, потому что это находится на уровне внутренних ощущений. Просто знаю, и все!
— Можете сказать, что знаете о людях что-то такое, недоступное другим?
— Наверное, да, но скорее в плане негатива. Человек слаб, у каждого есть свои вредные привычки. Сейчас для молодежи много соблазнов: школьники употребляют разные дешевые коктейли, энергетики, все это влияет на организм. Или наркотики, которые очень негативно действуют и на сердце, и на печень, и на многие другие органы. Наркоманы к нам попадают уже с осложнениями: гнойными, трофическими язвами, гангреной, ВИЧ, туберкулезом, даже сепсисом. Когда умирают молодые люди, то для их окружения это часто выглядит как смерть на фоне полного благополучия, а на самом деле у них уже сформировано какое-то заболевание.
— Иногда слышишь, что человек умер от радости или, наоборот, от горя — в общем, от потрясения. Такое бывает?
— И радость, и огорчение, и страх — эти человеческие эмоции сопровождаются выбросом в кровь определенных веществ, которые часто вызывают учащение сердцебиения. И если существует какая-то патология, тот же атеросклероз или кардиомиопатия, сердце может не получить достаточно кислорода и остановиться.
— Смерть от разрыва сердца — это метафора или реальность?
— Такое довольно часто бывает, в частности как осложнение инфаркта миокарда. Инфаркт — это ведь не моментальное состояние, иногда оно длится несколько часов, но человек терпит боль или не обращает на нее внимания. Через несколько фаз инфаркта происходит размягчение мышцы сердца в этой зоне, где уже есть некроз, и при небольшом повышении давления там может случиться разрыв. Мышца сердца уже не в состоянии растягиваться, и кровь выливается в перикард — сердечную сорочку, сдавливает сердце, и наступает смерть. Такую картину мне приходилось наблюдать не раз.
— Смерть всегда трагична, но, бывает, к такому печальному исходу приводит обычная человеческая глупость. Сталкивались с такими случаями?
— Постоянно. Банальный пример: компания подвыпивших молодых людей выходит на балкон покурить, и один говорит: «Смотрите, как я могу!» Забирается на парапет, повисает на руках, а обратно залезть уже не может — сил не хватает. А это десятый этаж. Глупейшая смерть.
— А бывает, когда остается только вздохнуть: судьба…
— Был случай, когда погибла молодая женщина в автокатастрофе. Отец с сыном возвращались с ее похорон, тоже попали в аварию и погибли. История из разряда «судьба». Бывают какие-то непредсказуемые, необъяснимые смерти. Вот человек вышел на крыльцо покурить и упал замертво — прилетела шальная пуля. Оказалось, на другом конце улицы кто-то стрелял собак. Судьба существует. Я в это верю.
— Какие только виды смерти вы не описали в своей книге! Неужели что-то осталось «за кадром»?
— Люди очень изобретательные. Достаточно почитать историю пыток и казней времен Ивана Грозного! А так у нас все банально. Это только в книгах придумывают маньяков с какими-то изощренными способами. Был не так давно довольно экзотический случай, когда убили человека из охотничьего арбалета. Любым острым предметом можно причинить несовместимые с жизнью повреждения, той же вилкой. Рану, проникающую в грудную полость, можно нанести квартирным ключом. Криминальные убийства встречаются не часто. Обычно все-таки речь идет о бытовом насилии в семье. Дети бьют родителей, мужья — жен, и наоборот.
— Понятно, что за годы работы вы всякого насмотрелись. Но бывает, наверное, когда даже вам становится не по себе.
— Не то что не по себе, но может вызывать удивление. Например, человеческая жестокость в плане количества нанесенных ран. Иногда это ничем, кроме помутнения сознания, не объяснить. Зачем наносить человеку больше ста колото-резаных ран, отрезать ему голову, половые органы? Утешает одно: для покойника уже все закончилось. Самое неприятное — видеть родственников на месте происшествия. Помню, как убивался отец, который не пустил ночевать в дом пьяного сына, а тот сгорел в бане от случайно выпавшего из печки уголька…
— В книге вы описываете случай людоедства. Это произошло на самом деле?
— Там нет выдуманных историй. Муж убил жену, отрезал у трупа бедро до кости, сделал пельмени и пригласил приятелей выпить и закусить. Тело было спрятано на балконе под старым одеялом. Собутыльники вышли покурить и случайно отодвинули край одеяла, а там труп без бедра. Один на месте умер, второй попал в больницу. Они еще удивлялись, откуда у хозяина столько пельменей!
— Сейчас многие делают себе татуировки. Знаю людей, у которых изрисовано чуть ли не все тело. Вы встречали какие-то необычные наколки на телах умерших?
— Конечно. Я их даже собираю и надеюсь, что когда-нибудь мне удастся издать такую книгу. Классические уголовные татуировки типа «Не забуду мать родную» уже уходят в прошлое. В Москве их очень мало, а в регионах можно еще встретить. Зато появляются довольно интересные тематические татуировки. Человека, увы, уже не спросишь, что это означает. Поэтому пытаюсь найти ответы в книгах или выяснить на форумах. Это не всегда получается, особенно если здесь что-то личное. Единственный раз в жизни я видел татуировку на ноге в виде специфической бирки с надписью «Привет работникам морга». Труп вскрывала коллега и сфотографировала для моей коллекции.
— В своей книге вы опровергаете многие мифы и стереотипы, касающиеся работы судмедэкспертов. Долгое время существовала страшилка о том, что в глазу убитого отпечатывается портрет убийцы.
— И преступники, верившие в эту легенду, выкалывали глаза своим жертвам. Даже были специальные исследования в Европе, в том числе и сразу после казни на гильотине пытались получить снимок с сетчатки глаза, но никаких изображений умерших обнаружить не удалось.
— Зато вы описываете реальный случай, когда на коже жертвы ДТП отпечатался номерной знак автомобиля, совершившего наезд.
— Это как раз легко объяснимо. Номер рельефный, и выступающие цифры способны причинять кровоподтек, как любой другой предмет, в частности, пряжка ремня. Такие примеры описаны в старых учебниках по судебной медицине.
— Иногда смерть наступает посреди застолья, когда человек случайно подавился. В таких случаях говорят, что еда попала не в то горло.
— В старых учебниках по судебной медицине можно увидеть фотографии — иллюстрация к такому виду асфиксии, как закрытие просвета дыхательных путей инородными телами. Это такие неожиданные вещи, как зубные протезы и даже живая рыба. Помню случай асфиксии у трехлетней девочки, когда семечка застряла в дыхательных путях. Ребенок несколько дней кашлял, а потом семечка разбухла, и произошла асфиксия. Виноваты родители: если бы они сразу обратились к врачу, инородный предмет был бы извлечен, и девочка осталась бы жива.
— А у вас были неожиданные находки в мертвых телах?
— В прошлом году у наркомана была игла от шприца в бронхе. После того как укололся, игла, по-видимому, была в зубах, и в момент смерти, наверное, улетела через трахею и попала в бронх. Я нашел ее на ощупь, случайно наткнулся. Но чаще инородные предметы — это пища. Как правило, такая асфиксия происходит, когда человек находится в пьяном состоянии. Из пищи на первом месте сало, на втором — вареная колбаса, шашлык тоже бывает. Обычно это большие куски, которые глотают в спешке. Кашлевой рефлекс в состоянии алкогольного опьянения угнетается. Смерть наступает очень быстро.
— Лишний раз убеждаешься, что ваша служба «и опасна, и трудна»! Чуть на иголку не напоролись. А еще и заразиться чем-то можно. Слышала, что туберкулез — профессиональная болезнь патологоанатомов. Говорят, палочка Коха буквально бушует в трупе умершего от туберкулеза. И в вашем бюро был случай заражения.
— Туберкулез скорее все-таки профессиональная болезнь фтизиатров. У нас это заболевание встречается относительно редко. Достаточно соблюдать меры предосторожности. Свежие туберкулезные трупы никто не вскрывает. Они лежат сутки как минимум. Плюс в нашем бюро есть отдельная специальная секционная для исследования инфицированных трупов. Иногда туберкулез по запаху можно заподозрить. Если это неожиданная секционная находка, вскрытие приостанавливается, все сотрудники в этом зале надевают дополнительные средства защиты, а после вскрытия проводится полная дезинфекция помещения.
— Некоторые истории в вашей книге не для слабонервных. Я уж не говорю про иллюстрации, которые вызывают весьма смешанные ощущения. Хорошо, что все картинки закрыты QR-кодом!
— Это была идея издательства. Зачем пугать читателей? Кто захочет, тот откроет фотографию на экране своего компьютера или телефона.
— Слушаю вас и думаю, что профессия судмедэксперта уж очень специфическая. Одного запаха достаточно! У вас чувство брезгливости отсутствует?
— Почему? Просто любая брезгливость побеждается интересом к работе. Конечно, надо иметь определенный склад характера. Своим студентам говорю: «Если будете концентрироваться на запахе, вам пахнуть будет еще неделю. А если махнете на это рукой, через минуту принюхаетесь и ничего не почувствуете!» Когда вскрываешь трупы молодых людей или детей, которым еще жить и жить, испытываешь чувство сожаления. Но сильных экспрессивных эмоций у нас нет. Это просто работа.
Автор: Елена Светлова
