В Государственном центре современного искусства демонстрируют «Интерфейс происходящего»: это первая в России большая персональная выставка «научно-звукового» художника ::vtol:: (Дмитрий Морозов), сделанная в рамках новой программы ГЦСИ под названием TECHNE
Цифровые микроскопы сканируют причудливые, выстроенные по каким-то неведомым математическим алгоритмам узоры раковин улиток-конусов, ощупывая дигитальным глазом изящнейшие оболочки смертельно опасных, ядовитых хищников; компьютерная программа анализирует данные, переводя их в визуальные образы и звуковые сигналы, которые транслируются на мониторы и через динамики соответственно; поскольку природные узоры не идеально правильны, в этой странной аудио- и видеосистеме тоже предусмотрено право на ошибку. Объявляя сбои и изъяны самой сутью природы, глитч-арт, обыкновенно выглядящий как дизайнерская безделица, в руках ::vtol:: обнаруживает свою философскую натуру. Голос обретают не только молчаливые брюхоногие семейства Conus, но и радиометки, превращенные в колокольчики кибернетической «музыки ветра», электромоторы постоянного тока, становящиеся трубами электромагнитного органа, пиритовый диск, по которому, как по грампластинке, скользит лазерная игла — многие работы ::vtol:: кажутся футуристическими музыкальными инструментами. И довольно часто они звучат в сотрудничестве со зрителями, переводя нашу хаотическую активность в социальных сетях или производимые нами шумы на язык электронно-вычислительной музыки.
Не вдаваясь в технические подробности того или иного устройства по извлечению звука из феномена квантовой запутанности или теории вероятностей, можно сказать, что у ::vtol:: звучит все, и Кольская сверхглубокая скважина готова превратиться в электронную пятиголосную фугу бурения крохотных осколков керна. Неким ключом к этому криптотехническому музыкальному творчеству может служить объект (или скорее персонаж, потому что здесь невозможно отделаться от ощущения, будто все роботизированные конструкции наделены какой-то субъектностью) по имени Collector, встречающий посетителя при входе. Опутанная проводами металлическая тренога усердно вертит головкой микрофона во все стороны, ловя в окружающем пространстве самые громкие звуки и семплируя собранный материал в композициях, где отсутствуют интервалы, то есть тишина. И это в каком-то смысле ответ главному произведению музыкального авангарда XX века, «4’33"», а также всем служителям абсолютного Ничто, кто вдохновлял Джона Кейджа,— вплоть до Казимира Малевича: абсолютное Все эпохи big data, какое, наверное, раздавило бы нас своей чудовищной тотальностью, если бы трудолюбивый Collector не уничтожал бы свое собрание после воспроизведения и не принимался бы за новый поиск.
Бродя среди хрупких роботических кузнечиков, стрекочущих на все лады, думаешь, что самая нелепая затея — искать их иконографические прототипы, аллюзии на Владимира Татлина, цитаты из Никола Шеффера или реверансы Такису. Постепенно проявляются любимые визуальные мотивы ::vtol::, будь то диск, в чьей форме словно бы заключена идея вращения и повтора, или минералы, в кристаллической структуре которых, как швейная машинка с зонтиком на столе в прозекторской, встречаются алгоритм и алеаторика. Но визуальные образы его произведений имеют отношение не столько к миру искусства, сколько к миру техники и технологий как таковому — идеи художника сопрягают социальную критику с той областью платоновского идеального, какая в последние столетия снисходит к нам в таких инженерных обличьях. И ему с помощью наглядно-слуховых пособий удается сделать этот отчужденный от простого пользователя технологический мир чуть более понятным. Тем сильнее удивляешься, узнав, что творец этих фантастических созданий — не айтишник и не итээровец, а счастливый обладатель диплома искусствоведа, и что все эти инженерно-технические чудеса придуманы и собраны самостоятельно — историком искусства, выросшим в интернете и вместе с ним. Электронная музыка, научная фантастика, киберпанк, партизанская романтика сетевого сопротивления, левацкие утопии open source и DIY, героика технологических революций, поэтика хактивизма — его искусство выросло из детских увлечений, счастливо обернувшихся призванием. Еще одной детской страстью была авиация, давшая Дмитрию Морозову и подлинное имя, и творческий принцип «per aspera ad astra».
Псевдоним Дмитрия Морозова отсылает к английской аббревиатуре VTOL, обозначающей самолет вертикального взлета и посадки, и он весьма к лицу художнику, чья звезда тоже взошла практически вертикально. Нынешняя персональная выставка — не то чтобы ретроспектива, скорее дайджест творческого пути, пути длиной всего в десять лет, за которые ::vtol:: добился международной известности, причем не только в профильном гетто технологического искусства, хотя в его послужном списке есть и сотрудничество с ZKM, Центром искусства и медиатехнологий в Карлсруэ, и призы фестиваля Ars Electronica в Линце. Но ведь музыка всегда легче других искусств преодолевала границы, железные занавесы и невидимые стены глушилок — и художника-композитора ::vtol::, писавшего музыку для спектаклей «Гоголь-центра», хореографических постановок Анны Абалихиной и видео AES+F, невозможно запереть в лаборатории сайенс-арта.
И все же искусствовед дает о себе знать — не в визуальной образности, а в попытках выстроить собственную искусствоведческую генеалогию. Возвести свой художнический род к кинетическому искусству — не столько к московской группе, сколько к Булату Галееву и казанскому СКБ «Прометей»: ::vtol:: работал над реконструкцией легендарного галеевского «Кристалла», в магических гранях которого преломляются все их общие любови и одержимости — кристаллографией, синестезией, музыкой и мистикой. Как известно, математика, музыка и мистика — старые друзья, однако мистические обертоны в композициях ::vtol:: смягчаются иронией, как, например, в роботе-оракуле Zoltan, изрыгающем свитки предсказаний, отпечатанных на термобумаге для кассовых аппаратов: безумный пророк составляет свои прогнозы, пытаясь связать макрокосм big data из интернета вроде курсов валют или сейсмической активности на планете с микрокосмом собственных наблюдений за освещением и количеством посетителей в выставочном зале. Впрочем, кумиры Булата Галеева — Скрябин, Кандинский, Шёнберг, Мондриан, Термен — принадлежат к другой масонской ложе художников-композиторов, видящих звук и слышащих цвет. В музыке ::vtol:: проступает не световолновая, но ритмическая основа мироздания. Так что в отцы этого как бы технологического искусства вполне годится друг и соратник московских концептуалистов, великий перкуссионист Владимир Тарасов.
В глазах новых моралистов технологическое искусство, кажется, переняло эстафету l’art pour l’art: его принято упрекать в аполитичности, эскапизме и наивной вере в техноутопию — дескать, сетевое сопротивление не заменяет уличной борьбы, да и с акселерационизмом, где от левого прекраснодушия до правого цинизма — один шаг, шутки плохи. Высокотехнологическая выставка «Интерфейс происходящего» совпала по времени с летними московскими протестами, но спешим успокоить подозрительных: художник, пребывающий в мире звучащих проводов, реле, датчиков, счетчиков, чипов и светодиодов, вовсе не далек от политической повестки, напротив. Еще три года назад ::vtol:: изобрел устройство, позволяющее сдерживать полицейскую жестокость лучше любых камер наружного наблюдения. Изобретение называется «antenna» и представляет собой полицейскую дубинку с GSM-модулем: всякий раз, как орудие пускают в ход, модуль посылает эсэмэску «Мама, я ударил человека» на номер, встроенный в программу и не подлежащий замене. К сожалению, совестливая «antenna», предвосхитившая ряд общественных дискуссий этого лета, существует пока лишь в виде идеи и не попала на выставку — видимо, кураторы ГЦСИ сочли, что это чересчур футуристический проект для и без того футуристической экспозиции.
Анна Толстова
