Чем закончится громкая история в 57-й школе, которую бурно обсуждает не только Москва, но и пользователи соцсетей со всей России, сейчас сказать не может никто. Но абсолютно точно эта история закончится. Для кого-то хорошо, для кого-то плохо. Меня же она заставила вспомнить о том, как я сам работал учителем и чуть не попал под чары старшеклассниц.
Стояли 90-е. После окончания института иностранных языков найти себе применение было непросто. Идти торговать в киоск тоже не хотелось. В лучших традициях нынешних дауншифтеров я отправился в одно из сибирских сел. Просто не хотел торчать в насквозь криминализированной и бездушной атмосфере города, где люди тогда зачастую зарабатывали на кусок хлеба абсолютно неподходящими для нормального человека методами.
Последний учитель-языковед из этой деревни сбежал от скуки за пять лет до моего приезда. Поэтому преподавать иностранный язык мне пришлось во всех классах сразу: с 5-го по 11-й. Такое экстремальное погружение в профессию, без всяких наставников, да еще в непривычной для меня сельской атмосфере, стало настоящим испытанием. Тот год вполне сошел бы за 20 лет работы в обычной городской школе. Такие выводы я делал после рассказов других однокурсников. Когда все закончилось, я сам себе в мыслях давал звание заслуженного учителя.
В село я приехал поздно вечером. Стояла глубокая осень (начиналась как раз вторая четверть). Урожай был собран, законсервирован, засыпан в подполья, а его излишки проданы. Поэтому на улицах не было видно ни одного человека.
В темноте я с трудом нашел дом директора школы. Забрав ключи от съемной квартиры, я провел ночь под аккомпанемент топота крыс. Они, нисколько не стесняясь, сожрали мой завтрак на столе, отведав непривычных для себя сосисок из городского магазина.
Утром я отправился в школу и уже на подходе увидел облепленный детьми забор. Через щели штакетника смотрели с удивлением и любопытством десятки пар глаз. На линейке директор представил меня ученикам, которые неожиданно громко захлопали в ладоши. Возможно, новому учителю и правда были рады, старые ведь приелись. Но, скорее всего, это был аванс любви и уважения за приезд в деревню, которые в течение учебного года я ощутил на себе много раз. Порой даже в чересчур больших объемах.
Посудите сами. Со вчерашним сопляком, протиравшим накануне штаны в институте, на улице уже в первый день здороваются все от мала до велика. В школьной столовой накладывают в тарелку лучшие куски мяса. В сельпо уже через неделю знают все твои пристрастия и с порога говорят о том, что твоих любимых сигарет, пряников, колбасы сегодня нет, но их уже везут из города. Ученики после нескольких проверок на вшивость и на прочность считают тебя безоговорочным авторитетом. К тебе прислушиваются и идут с абсолютно всеми жизненными вопросами.
Самым лучшим подарком для меня ко Дню учителя стали появившиеся на деревенских заборах надписи «Fuck you», занявшие место красовавшихся здесь годами русских соответствий из трех и более букв (хотя это и не входило в школьную программу, но интерес к предмету, заложенный мной, дал свои плоды, пусть даже и не всегда адекватные).
Во время первой и единственной стычки на танцах в клубе, где в самый разгар дискотеки легко начинаются чудовищные разборки на топорах, ножах и цепях от бензопилы, от задиристых парней меня спасают вставшие за меня стеной старшеклассники.
Проявляют интерес и внимание школьницы. Да еще какие! Одна из них, Света, очень похожая на Ирину Алферову в ее бытность Констанцией, пользуется особым вниманием ребят. Но все они получают от ворот поворот.
Однажды, проверяя тетради с контрольными работами, я нахожу в одной из них письмо от Светланы с объяснением в любви и предложением установить более тесные отношения. Момент, мягко говоря, не совсем обычный для молодого педагога. Искать ответ по выходу из такой ситуации в конспекте с лекциями или учебнике по педагогике нет смысла. Его там нет. Оставить письмо без ответа — значит дать пусть уже довольно сформировавшемуся физически, но все же ребенку слабую надежду. Выставлять на посмешище девчушку тоже не собираюсь.
И я решил: мне поможет игра, как это ни пошло звучит в наше время, игра ролевая. Абсолютно нормальный термин из педагогики.
Красной пастой выделяю в тексте письма все ошибки, вкладываю письмо в тетрадь и отдаю адресату назад. Мне везет. Задетая гордость Светы заставляет ее теперь не пропускать уроки, корпеть день и ночь над учебником и за полгода перевести, пусть и со словарем, все тексты из довольно сложной для нулевого уровня книги для чтения.
Попытки обратить на себя мое внимание потом делали и другие ученицы. Они исписывали стены моего подъезда любовными признаниями. Соседка, улыбаясь, регулярно их стирала. Однажды весь вечер ватага младших девчонок бросала мне в окно снежки и убегала. В деревне ничего не утаишь — их имена я быстро выяснил и суровым взглядом и нотацией прекратил еще несколько зарождавшихся love story «ученица–учитель».
Я уехал из деревни спустя год. Полностью устоять перед чарами местных девчонок я все же не смог. Теперь я бываю там регулярно в гостях у тестя с тещей. Моей женой стала недавняя выпускница школы, студентка педколледжа, приехавшая в мою школу на практику.
Прошло почти двадцать лет. Время от времени повзрослевшие бывшие ученицы находят меня через соцсети и предлагают то встретиться, то созвониться. Я уже давно не учитель и совсем не молодой человек. Но, видимо, есть у некоторых учениц не совсем обычная тяга к учителю, которая не проходит даже с годами.
Каждая такая история — тоже урок. Он начинается со звонка, звонком и заканчивается. Важно, чтобы дети после таких уроков не переставали верить взрослым. Что бы ни происходило в этом мире, учителя продолжат учить детей, а дети — учиться у взрослых.
Василий Яшкинас
