— Кота надо высечь, — сказал Иван Васильевич, — это не кот, а бандит. Нас вообще бандиты одолели, — заметил он интимно, — уж не знаем, что и делать!
Михаил Булгаков,
«Театральный роман»
На сцене Московского Художественного театра — «Трехгрошовая опера», а за кулисами — скандал ценой в миллион долларов. Премьере два месяца, скандалу шесть. И он набирает обороты: в июне арестованы Игорь Попов — первый заместитель художественного руководителя-директора, и начальник отдела информационных технологий Евгений Екимов; Олег Козыренко, еще один сотрудник дирекции, отпущен под залог; продолжаются следственные мероприятия.
В начале этой истории, располагая документами, мы воздерживались от комментариев: не хотели наносить урон репутации великого театра. Но сегодня, когда слухи и версии хлынули на страницы СМИ, попытаемся разобраться в происходящем.
Преступный план
2009 год начался для театра странно: 14 января на служебный вход явилась группа человек в двадцать, миновала посты, уверенно рассыпалась по этажам. Пришельцы точно знали, где находятся люди, сейфы и кабинеты, им необходимые. Изъяв четыре ящика документов и пригласив следовать за собой троих сотрудников дирекции, группа покинула театр.
Через месяц директор департамента экономики и финансов Министерства культуры Константин Черепенников получил служебное письмо. В нем сообщалось о том, что «в производстве следственной части при Главном управлении МВД России по Центральному федеральному округу находится уголовное дело № 311701, возбужденное 14 января 2009 года по признакам преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 30, ч. 4 ст.159 УК Российской Федерации».
Оказывается, работник дирекции Олег Козыренко вступил в сговор «с неустановленными лицами из числа сотрудников и руководителей МХТ им. А.П. Чехова, совместно с которыми разработал преступный план». Старший следователь В.А. Шафорост указывал, что действиями Козыренко и неустановленных лиц театру причинен имущественный вред в размере 36 692 937 рублей 18 копеек (около миллиона долларов), и просил в короткие сроки провести проверку законности финансово-экономической деятельности дирекции МХТ.
Что же в сущности произошло? Сотрудники дирекции в декабре
Тогда, страшась и сомневаясь, Татьяна Шишкова обращается за советом к давнему, испытанному партнеру по работе в МХТ, только что из театра уволенному. Для него ситуация стала настоящим подарком: недруги из дирекции подставились сами, по полной программе. Он без промедлений ввел в курс дела надежных партнеров из ГУ МВД России по ЦФО, от которых Шишкова получила сверхчувствительный диктофон и подробные инструкции.
И как только Козыренко в очередной раз стал настаивать на исполнении домашних заготовок дирекции, Шишкова, спрятав диктофон в одежде, пришла в театр.
Первый заместитель Табакова Игорь Попов, сам Козыренко, а потом и Екимов разговаривали с ней откровенно, не подозревая, что нюансы деловой беседы фиксируются: «Деньги должны срочно уйти к поставщику. Мы должны сработать четко! Никакая комиссия в первые недели нового года не придет. Потом мы успеем все разрулить»!
Едва 36 миллионов упали на счета МСУ-116, Козыренко явился в офис на Нагатинскую, требуя от главбуха платежек, свидетельствующих: деньги отправлены дальше, на счета фирм, указанных дирекцией МХТ. Эти счета, выяснено к тому времени, на подставных лиц, владельцы — студент и многодетная сотрудница охраны некоего предприятия. Деньги арестовали, а в театр пришли с конфискацией. У неопытных мошенников оказался сильный противник, и вышло точно по Шекспиру: «Ну и переполох, когда подвох наткнется на подвох». К несчастью для чести великого театра, эта тщательно продуманная комбинация, судя по всему, кроме героев и статистов должна была иметь постановщика. Если б не он, вряд ли столько сора было вынесено за порог театральной легенды по имени МХТ.
Наследник «советизаторов»
Владимир Маркович Прудкин, недавний заместитель художественного руководителя тире директора Московского Художественного театра, внешность имеет примечательную и, как выражались классики, говорящую: очень худой, высокий, не лишенный своеобразного магнетизма.
Недоучившийся студент мехмата, затем выпускник актерско-режиссерского курса Ефремова, пришел в театр в 1976 году и поставил всего два спектакля, один из которых «Бал при свечах» по «Мастеру и Маргарите» как будто имел успех. В канун перестройки ушел из театра в бизнес.
Вернулся в
Личность Владимира Марковича окружающие оценивают полярно: от «человек исключительно умный и талантливый» до «абсолютно бездарный». От «профессионал» до «ушлый, расчетливый». Цитируют, приводя его излюбленную угрозу: «Я тебя так обовру!» Приписывают знание сайентологии и основ гипноза. Толкуют о связях на разных этажах власти. Но, пожалуй, самое устойчивое подозрение: «сексот». Есть телевизионная запись, в которой об этом говорит сам Олег Ефремов.
При этом за Прудкиным стоит легенда. Его отец, Марк Исаакович Прудкин, замечательный артист из поколения младших мхатовцев, с гордостью говорил о себе: я последний из тех, кто «советизировал МХАТ». Могущественный парторг театра Марк Прудкин с группой единомышленников некогда позвал «чужака Ефремова» спасти погибающий театр.
— Мы здесь по праву рождения, — говорят, любил повторять Прудкин-младший Василию Ливанову или Михаилу Ефремову. Рассказывают, что своего единственного и позднего сына Марк Прудкин приучил к мысли, что Художественный театр — его наследие, и с годами идея приняла характер мании. На могиле отца сын якобы поклялся посвятить свою жизнь единственной задаче — стать руководителем МХТ.
Однажды накануне очередного отъезда Олега Ефремова из Москвы Прудкин поздно вечером явился к нему домой с приказом о назначении себя и. о. — Зачем, — сопротивлялся Ефремов, — я через неделю вернусь! — А как же черный чемоданчик? — мистически вопросил Прудкин. И Ефремов — вещь необъяснимая — подписал. Владимир Маркович был и. о. художественного руководителя МХАТ семь дней.
Прудкина не раз увольняли, он возвращался, отменяя увольнение по суду. Блестящий преферансист и шахматист, весь нерастраченный жар постановщика бросил в интригу: просчитывал ходы, насылал проверки, судился. В театре одни его сторонилось, другие — ценили, третьи делали всё возможное, чтобы от него избавиться. В очередной раз он вынужден был уйти на самом пороге правления Табакова.
И вдруг — новый поворот темы. Михаил Швыдкой приводит в МХТ надежного подрядчика Михаила Рудяка, директора корпорации «Ингеоком», чья строительная мощь простиралась от Москвы до Ватикана, капиталы входили в список журнала «Форбс», а влияние на столичные власти не знало границ.
— Олег, я всё тебе построю, — сказал Рудяк, — но ты должен вернуть Прудкина!
— Да мы от него только что избавились!
— У него доля в так называемой гостинице Шевалье, а она входит в инвестиционный проект.
Олег Павлович Табаков подводит меня к окну и показывает старинное здание напротив — Камергерский, 4. Некогда была гостиница: остался пристойный фасад, а на задах, говорят, ночуют бомжи.
— И я взял. Решил: я хитрый, с любым смогу справиться!
Так начался новый этап реконструкции театра. И одновременно выматывающей хозяйственно-психологической войны за его кулисами.
Эпоха благоденствия
Эпоха Олега Табакова войдет в историю МХТ как эпоха благоденствия. В роли директора театра он столь же убедителен, как в любой другой.
Москва пульсирует новой жизнью, и театр на этой пульсации каждый месяц зарабатывает 20 — 27 миллионов от продажи билетов на свои спектакли. МХТ — успешное театрально-зрелищное предприятие. И он стал таким при Олеге Табакове. Деятельно озабоченный процветанием театра, он легко открывает двери в любые кабинеты и, не стесняясь, широко пользуется своей известностью. Ему не помешала ни санация в стане олигархов (перемены в МХТ начались еще на деньги Ходорковского), ни проблемы в развивающейся экономике государства. Соотношение бюджетных и внебюджетных средств в жизни МХТ 50% на 50%.
Девять лет его правления — период непрерывного ремонта театра. На реконструкцию легенды в рамках федеральной программы Владимир Путин выделил миллиард восемьдесят миллионов долларов. Табаков считает строку в федеральной целевой программе «Культура России
При нем МХТ прирос новейшими техническими средствами, обновился. Зарплаты артистов и сотрудников театра серьезно увеличились. Двери, шехтелевские подлинники, свезли на склад, солдатское сукно, на котором настаивали основоположники, ценившие художественную работу в тишине, заменили гулким португальским мрамором. Сотрудники управления по охране памятников не раз писали протестные акты, защищая «дух и букву» Шехтеля, но в
Шелленберг, которого Табаков с блеском сыграл в «Семнадцати мгновениях весны», как известно, считал полезной «полную смену караула». Директора и замы при Табакове не задерживались. Одного двинул «на повышение» в Большой театр, другую отправил шлифовать «Золотую маску», третий вернулся в Петербург, прочие в одночасье растаяли в воздухе. В
А с 2007 года театр стал генеральным заказчиком, то есть начал вести строительство и реконструкцию самостоятельно, без министерства. Новую службу генерального заказчика возглавил не кто иной, как Прудкин.
Работа адова
Но к этому времени покровитель Прудкина Михаил Рудяк скоропостижно скончался, освободив Табакова от прежних обязательств. Как говорит сам Табаков, он решил уволить Прудкина в миг, «когда он мне во второй раз подарил заколку для галстука. С
А Прудкину, в силу его особых способностей и возможностей, мало собственных дел. Он «тянет перспективу» и решает сверхзадачу — наблюдает за всем происходящим в театре орлиным взором. Главной причиной нового витка конфликта стали художественные мастерские.
Известно: в конце тридцатых годов Иван Васильевич и Аристарх Платонович, пардон, Константин Сергеевич и Владимир Иванович очень радовались появлению у театра своих художественно-производственных мастерских и строительству для них отдельного здания. Здесь работали истинные артисты — бутафории, сапожного дела, столярки, словом, искусства кройки и шитья спектакля. Мастерские МХТ славились на всю Россию и «одевали» события и на других драматических сценах. Так шло до начала нового века. Тут в золотую голову
Какие у мастерских отношения с государственными площадями, водой, теплом и светом, в дирекции объяснить затруднились. Выходит, имущество государственное — доходы частные?
— Да, узкое место, — признал ныне арестованный первый заместитель Табакова Игорь Попов, в недавнем прошлом гастрольный администратор, и в ответ на просьбу показать регламентирующие документы пожал плечами.
Тем временем вражда за кулисами МХТ превращается в морок. Один из заместителей директора, Андрей Ялович, якобы по собственной инициативе пишет письмо в администрацию президента с просьбой проверить, нет ли нарушений в процессе реконструкции театра. По сути, нонсенс — донос на самих себя: ведь за всё в МХТ отвечает директор-худрук. Но, как видно, велика была уверенность в нужном результате.
«Росфиннадзор» нарушения обнаруживает. И направляет Табакову письмо: «Проверкой выявлены нарушения сохранности имущества театра, нанесшие ущерб государству и театру в размере 134, 2 млн рублей. Нарушения допущены в том числе в результате принятия необоснованных решений руководителем службы заказчика, заместителем художественного руководителя — директором театра В.М. Прудкиным». Прудкина увольняют немедленно. И сразу вслед за этим на складе обнаруживается оборудование на сумму предъявленных претензий.
Спрашиваю Табакова, был ли «стук» в администрацию президента коллективной договоренностью? «Нет, — возмущается Олег Павлович, — это глупость моих сотрудников, которые не спросили и не поставили в известность». — «А могут ли, — аккуратно интересуюсь, — люди, действительно компетентные, писать сочинения насчет пропавшего оборудования, готовить заведомо липовые платежки?» Табаков невозмутим: он лично ничего не подписывал, а это все — неталантливые, неудачные, слабые проявления профессионалов.
Он еще не знает, что надзорный орган, ОБЭП УВД ЦАО Москвы, рассмотрел материалы проверки, которая стала поводом для увольнения Прудкина, и решил отказать в возбуждении уголовного дела «на основании п.2, части 1 ст.24 УПК РФ в связи с отсутствием признаков преступления». И на другом конце ситуации противник уже мобилизовал соратников по невидимому фронту и запалил бикфордов шнур.
Говорят, после обыска и изъятий Прудкин позвонил Табакову. Видимо, решил: противники сметены, можно возвращаться. Но в трубке услышал: «Отныне я согласен видеть тебя в Художественном театре только в качестве зрителя!»
Сотрудников дирекции по обвинению «в умысле на хищение путем обмана и злоупотребления доверием с использованием служебного положения» арестовали в начале июня.
Представление со следователем
— Про Прудкина плохого не надо, — говорят мне на улице Руставели, в следственной части при ГУ МВД России по ЦФО, — он хоть какой, но свой.
В этом сомневаться не приходится: из небольшого черного портфельчика он вынимает бумаги, одну за другой. Владимир Маркович имеет вторые экземпляры всех посланных в инстанции оригиналов, всех документов, имеющих хождение в деле. Его главная мотивация — «боль за театр».
— Неужели после всех ужасов, о которых вы рассказываете, вы все-таки хотите вернуться в МХТ?
— Я вернусь непременно! — отвечает он.
Гляжу в это лицо и
«Таинственного» влияния Прудкина хватило не просто не то, чтобы «сигнализировать»; на то, чтобы создать дело, посадить неумелых фигурантов, раздуть скандал и в официальной бумаге сформулировать все нужные доводы главе Министерства культуры Александру Авдееву.
Когда читаешь эту бумагу на 20 страницах, направленную в Минкульт следователем Виктором Шафоростом, возникает ощущение, что она написана под диктовку Владимира Прудкина, а возможно — и им самим. Называется очень к месту — «Представление».
В нем подробнейше описаны криминальные деяния разных подчиненных Табакова, включая главбуха театра Ирину Сокол, сказано, что хищение не смогли довести до конца лишь по не зависящим от преступной группы обстоятельствам. Упомянуто о незаконности статуса ООО «Театральные мастерские Ивана Шарко» и ООО «Экспо-Трэвел», фактического хозяина служебной столовой и зрительского буфета, о том, что бизнес «Экспо-трэвел» и Шарко осуществлялся совместно с рядом лиц из руководства театра, о миллионах государственного ущерба, о том, что при ремонтных работах нарушен Закон «Об охране памятников истории и культуры», за что личную ответственность несет глава МХТ. И даже о том, во что «следак» входить уж никак не должен: принципах штатной политики (назначении Попова без согласования с Минкультом), преследовании ряда сотрудников, первый из которых, само собой, Прудкин. Неслыханное дело — Шафорост касается даже морально-нравственной атмосферы за кулисами: страх для одних, вседозволенность для других.
Вывод: «Руководство МХТ имени А.П. Чехова использует свои должностные полномочия в личных, противоправных корыстных целях». Рекомендации: отстранить Табакова за нарушение должностных обязанностей и отсутствие реального контроля, отменить приказы об увольнениях Прудкина и прочих, рассмотреть ситуацию на коллегии.
«Если потускнела вся страна, мог ли не потускнеть театр?» — сказал некогда Качалов, хорошо понимающий, о чем говорит. Прав, к сожалению, прав философ театра Анатолий Смелянский: что происходит со страной, то и с МХТ. Взамен благородного «Театрального романа» — низкая театральная чернуха. «Обе вы хороши!», как справедливо говорила булгаковская Маргарита.
В Камергерском, вокруг Чехова, повернувшегося зябкой спиной к театру и ресторану имени себя, ходит сегодня не столько потускневшая, сколько совсем иным блеском заблестевшая страна. Радикально отличающаяся от той, для которой строили МХТ его основатели. В ней художественные процессы потеснены процессами криминальными. Интересы искусства сменяются интересами добычи. При участии (густая краска национального колорита) компетентных органов.
Марина Токарева
