В российский онлайн-прокат выходит сербская малобюджетная фантастика «Нимани», фактический порноремейк «Соляриса» (к слову, впервые в России фильм показали два года назад в конкурсе фестиваля «Зеркало» имени Андрея Тарковского) с бывшей порноактрисой Стоей в главной роли. Режиссер-дебютант Лазар Бодрожа удивительно умело миксует штампы сай-фай-трэша с Тарковским, Жижеком и Лаканом
Утопический и радикальный потенциал научной фантастики практически не используется современным кино. Космические бюджеты блокбастеров от «Звездных войн» до Нолана тратятся не на то, чтобы пробудить в зрителе томление по иному, возможно, лучшему миру и вслед за тем радикально пересмотреть основы этого, а — ровно наоборот — на то, чтобы вскружить ему голову спецэффектами или темпорально-пространственными парадоксами. Чтобы убедиться в этом, просто сравните два «Соляриса» — снятый Андреем Тарковским кинотрактат о «конфликте человека и неизвестного, встрече героя со своей совестью» (цитата из официального советского трейлера фильма) и снятый Стивеном Содербергом живописный космический пейзаж.
Но есть и третий путь. Он же — третий «Солярис». Он же «Восход Эдерлези» (в российском онлайн-прокате исходное название заменили на «Нимани»). Низкобюджетная фантастика сербского режиссера Лазара Бодрожи, в котором бородатый космонавт с русской фамилией Милютин, точь-в точь как Крис Кельвин, встречается в космосе с порождением собственных пороков — которые парадоксальным образом дают жизнь новому человеку. Пусть и искусственному.
Итак, далекое будущее, где, следуя киберпанк-традиции, всем заправляют корпорации. Мастерство работы с человеческими ресурсами тут достигло неолиберального совершенства: политические концепции и идеологии, даже революционные, уравнены в свои трудовых правах и поставлены на службу капиталу. Они что-то вроде софта, загружаемого в человеческие сообщества для эффективной работы в тех или иных условиях. Наш герой Милютин — вроде компьютерного мастера для таких машин-коллективов, сейчас он летит к альфе Центавра, чтобы переустановить тамошнюю идеологию, заменив ее на идеи чучхе (видимо, опора на собственные силы скоро понадобится этому отдаленному поселению).
Милютин хотел бы лететь один, но корпорация «Эдерлези» навязывает ему попутчицу — секс-робота Нимани (ее играет порнозвезда сербского происхождения Стоя, и это, кроме шуток, ее актерский бенефис). Искусственный интеллект Нимани способен учиться на ошибках (в том числе и ошибках партнера), а также функционировать в 50 разных режимах — от жесткого садо-мазо до ванильной сентиментальности. «В отличие от настоящей женщины, она не причинит вам вреда»,— уговаривает Милютина менеджер «Эдерлези».
Первой ошибкой Милютина становится желание отомстить корпорации за навязанную компанию — и он насилует Нимани, не переведя ее в соответствующий режим жесткого секса. Эффект оказывается неожиданным: травма делает из робота человека, пробуждая в ней незапрограммированную субъектность. В ужасе Милютин пытается стереть из памяти Нимани инцидент насилия и, конечно же, в итоге всем сердцем влюбляется в ту, которую еще вчера считал просто тупым куском железа.
Вся эта психодрама разворачивается в смешном антураже трэш-фантастики среди освещенных зеленоватым неоном отсеков и проводов. Такая экономия вполне оправданна, поскольку главным и единственным настоящим спецэффектом фильма оказывается Стоя. Нет, тут нет ни секунды эксплицитного порноконтента: легкая обнаженка, не более. И в то же время «Нимани» — это порно в чистом виде: Стоя наглядно демонстрирует, в чем именно заключается исполнительское мастерство в фильмах жанра, актеров которого принято считать в лучшем случае жертвами абьюза. Натуралистический секс на экране не обязательно подогревает фантазии в голове у зрителя — Стоя же как актриса умело работает именно с фантазиями. Она играет не себя, не конкретную женщину, но смутный объект желания, способный принимать разные формы, посылать двусмысленные сигналы, переключать режимы желания, отделять сексуальность от секса как такового и продавать не удовлетворение, а эскалацию эмоций.
Российская премьера фильма состоялась еще в 2018-м на фестивале «Зеркало». За это время «Нимани» ничуть не устарела. Скорее, наоборот: в эпоху торжества «новой этики», когда малейший дискомфорт принято называть травмой, а уж она-то служит оправданием чему угодно (в том числе и агрессии в отношении третьих лиц), довольно дерзко смотрится история, в которой женщина (пусть и механическая) становится личностью после совершенного над ней акта насилия. И тем не менее в этом гротеске есть лишь доля преувеличения — если, конечно, стоять на позициях современного психоанализа, который обрел свою новую жизнь в Любляне, где работает философ-аналитик Славой Жижек (влияние его и уважаемого им Жака Лакана на концепт фильма очевиден). Травма формирует личность, как стамеска скульптора — статую из бесформенной глыбы. Сексуальные отношения — это всегда поле реализации чего-то другого (властной диалектики, товарно-денежных интеракций и т. п.). Сами по себе, в чистом идеализированном виде они, как известно, не существуют. Не существует и женщины — во всяком случае, в представлении мужчины. Становясь полноценным субъектом со своими желаниями, она вселяет в мужчину травмирующий его ужас.
Все эти идеи и наблюдения (за пациентами), во многом сформировавшие европейскую философию 60–70-х (в том числе и неомарксистскую мысль, переупаковкой которой занимаются сегодняшние университетские радикалы левого руля), сегодня стали казаться ужасно еретическими. Будь они реализованы в формате, скажем, реалистической драмы, такой фильм немедленно объявили бы «папиным» или «бумерским» кино (именно поэтому сегодня невозможен традиционный ромком, играющий с устаревшими гендерными стереотипами). Но формат космического сай-фая с роботами позволяет говорить на неприятные темы без, так сказать, человеческих жертв (защищать права андроидов в кино пока еще никому не приходило в голову, поэтому и популярный сериал «Мир Дикого Запада», близкий «Нимани» по тематике и проблематике, благополучно продлен еще на один сезон). Тем более что, пройдя через тернии холостяцких заблуждений, герой все же обретает свободу от предрассудков и мужских страхов. «Нимани» заимствует у «Соляриса» не только космические виды и гулкие пустые коридоры, но и коллизию. Встреча мизогина Милютина со своей совестью происходит — и гендер у нее, несомненно, женский.
Василий Корецкий
