Чтобы на языке жестов показать, что человек слепой, нужно провести правой рукой по линии глаз — будто перечеркиваешь их. Скульптор — будет нарисованная в воздухе большим пальцем замысловатая спираль. Вместе эти жесты употребляют редко. Слепой скульптор — это оксюморон, противоречие, сочетание несочетаемого. Как заклятый друг. Или безмолвный крик.
Скульптор Александр Сильянов и есть такой человек-оксюморон. Не слышит он с детства, с миром общался при помощи жестов и своих картин. Но и глаза его предали — пять лет назад он полностью ослеп. Когда понял, что живописью ему больше не заниматься, начал ваять. Ведь форму можно «видеть» руками.
Подвал кирпичной пятиэтажки в Балашихе. Восемь ступенек вниз. Поворот направо. Еще пять шагов по узкому коридору. Мастерская и офис Александра Сильянова — небольшая комната квадратов в десять. Свободных поверхностей почти нет — все заставлено скульптурами и моделями будущих работ.
«Рождение чувств». Белый мрамор. Портрет, состоящий из двух лиц — мужского и женского, Адама и Евы, слившихся в одно. Ее нос с горбинкой плавно переходит в его вздернутый. Мужские губы — в женские. Сложно поверить, что все эти изгибы локонов, линий лица, ушных раковин смог высечь в камне совершенно слепой человек.
На сегодняшний день у Александра Сильянова семнадцать работ, включая две незаконченные. Одна из них, пластилиновый набросок головы мальчика, стоит перед автором. Это портрет Глеба, старшего внука Александра. Мальчика скульптор никогда не видел. Когда внук родился, у Александра уже давно была первая группа инвалидности по зрению. Лепил его бюст художник на ощупь.
— Эту работу Саша не может закончить уже больше полугода, — объясняет супруга скульптора Елена Сильянова. — Начал он ее, когда мы отдыхали в Юрмале. Тогда внук поехал с нами. Каждый день муж прикосновениями изучал черты лица Глеба, потом переносил их на пластилин. Получилось очень похоже. Но он не желал добиться портретного сходства, скорее хотел показать характер внука. И со временем эта «схожесть» с прототипом ушла. Конечно, если бы Саша видел, ему было бы проще. Но муж очень упорный, не привык сдаваться.
Скульптор не слышит и не видит, как мы вошли. Продолжает работать.
На ощупь из десятка лежащих на столе стеков он безошибочно выбирает нужный, подносит его к макету. Несколько штрихов по пластилину — на щеках мальчика появляются ямочки.
Одна из работ Сильянова называется «Радость общения». Птица сидит на голове слепого человека и рассказывает ему о том, что увидеть он никогда не сможет. Для скульптора такой птицей является супруга. «Он часто просит меня перевести ему новости. Фильмы? Нет, это сложно. Ведь кроме сюжетных линий нужно описывать образы героев, интерьеры».
Общаются супруги при помощи сложной системы прикосновений к ладоням друг друга — это так называемый контактный жестовый язык. Пока Александр видел, была возможность разговаривать движениями рук.
— Мы используем жестовый язык и дактилологию. Первый способ дает возможность показать слово целиком. Дактилология же — это объяснение каждой буквы с помощью положения пальцев. Например, сжатые в кулак — это буква «А». Соединенные вместе большой и указательный — «О». Так мы передаем друг другу названия, имена, сложные идиомы, для которых нет жестов.
— Например, «гранит»?
— Да, «гранит» я ему буду показывать по буквам.
Собственно, контактный язык, это те же жесты, которые глухие используют для общения, но Елена показывает их под ладонью мужа.
Но это интервью никогда бы не состоялось без еще одного человека — тифлосурдопереводчика Марии. Дело в том, что Елена, как и Александр, не слышит с детства. Они вместе учились в школе для глухих, через несколько лет после окончания сыграли свадьбу. Вместе они уже почти сорок лет. Елена читает по губам, но не все фразы может разобрать отчетливо. Поэтому сурдопереводчик на языке жестов транслировала мои вопросы Елене. Она прикосновениями к руке переводила их мужу. Отвечал скульптор голосом — способность произносить слова у него сохранилась, но понять их без специальной подготовки сложно. Ответы мне также транслировала Мария.
«Все заказы держал в голове, ведь записать ничего не мог»
У Александра редкое генетическое заболевание — синдром Ушера. Сперва эта болезнь отнимает слух, потом зрение. Мир для людей с таким диагнозом не становится бесцветным или размытым. Он сжимается. Это будто видеть реальность через отверстие в кулаке. Постепенно это «окно» сужается все сильнее и сильнее, пока не превращается в точку. Елена объясняет, что при сильном стрессе люди с синдромом Ушера могут ослепнуть буквально за месяц. Александру Сильянову повезло: «окно», через которое он видел мир, сжималось в течение нескольких десятков лет.
Пять лет назад оно закрылось полностью.
— Сейчас если я нахожусь на улице в погожий день, перед глазами у меня все светлое. Если в помещении — темнота, — описывает скульптор.
Перестал слышать Александр в год, после перенесенной простуды. В 10 лет начались проблемы со зрением.
— Я тогда учился в школе для глухих и об ухудшении зрения никому не сообщал. Во-первых, боялся, что надо мной будут смяться. Но главное — переживал, что мне запретят рисовать. Уже тогда я мечтал связать свою жизнь с живописью, — объясняет Александр Алексеевич.
Только когда мальчик учился в старших классах, его мама заметила, что сын не может ориентироваться в темной комнате. У других людей глаза привыкают к кромешной темноте. У него — нет. Диагноз смогли поставить только в Институте глазных болезней им. Гельмгольца. Здесь объяснили: рано или поздно зрение уйдет навсегда.
Но кто прислушивается к советам врачей, когда тебе 18? Александр решил во что бы то ни стало поступать в Московское художественное промышленное училище имени Калинина.
— Брать, естественно, меня туда не хотели. Говорили: ну как вы будете учиться среди слышащих? Ведь у нас нет ни сурдопереводчика, ни специальных программ. Но я заверил, что прекрасно читаю по губам. О том, что зрение у меня тоже ухудшается, я, естественно, умолчал.
Через пять лет Александр успешно закончил скульптурное отделение художественной обработки камня, дерева и металла. Хотел пойти учиться дальше, получить высшее образование, но на третьем курсе у них с Еленой родилась дочка. Нужно было кормить семью.
— Я временно оставил творчество и занялся портретной гравировкой на памятниках, трудился в государственной мастерской.
А зрение все ухудшалось. Еще через два года ему дали первую группу инвалидности, и мастерскую пришлось оставить. Несколько лет он маялся без работы. «Спасло меня то, что в 1996 году мне, как инвалиду по зрению, выдали это подвальное помещение. Я смог открыть свой бизнес по изготовлению портретов на памятниках».
В штате у Александра была слышащая приемщица, которая записывала заказы и вела диалоги с клиентами, а также двое глухих рабочих. Один занимался гравировкой, второй — полировкой надгробных плит.
— Все рабочие моменты я держал в голове — сроки, в которые нам нужно сделать ту или иную работу, стоимость, размеры памятников. Ведь записать я ничего не мог, — вспоминает Александр.
Закрыл он контору только в этом году. Говорит, жалеет только об одном — что не сделал этого раньше. «Во первых, бизнес давно стал нерентабельным. Но главное, я потратил зря время, которое мог бы отдать творчеству».
«Иногда промахиваюсь, попадаю по пальцам - ногти синие по два месяца бывают»
В углу мастерской стоит бронзовый портрет лабрадора. Это Иржик — любимый пес Сильянова, который в течение десяти лет служил скульптору глазами и ушами. Иржик — тоже своего рода уникум. Он стал первой собакой-поводырем в России для слепоглухого человека. До этого четвероногих проводников выдавали только слепым. Почему-то считалось, что понимать собаки могут лишь голосовые команды.
Изменила ситуацию рабочая поездка Александра в Англию, где уже давно был отработан способ обучения собак для сопровождения потерявших слух и зрение людей.
— Впрочем, в Московском обществе слепых в английскую методику не поверили. Год я добивался собаки. В итоге не выдержал и в частном порядке договорился с питомником в Купавне об обучении для меня пса, — вспоминает автор.
Иржик сопровождал хозяина всюду: в банк, парикмахерскую, офис. Правда, прежде ему нужно было показать маршрут, дать обнюхать каждый закоулок.
— С ним я впервые за долгое время почувствовал себя свободным. Даже в магазин я ходил сам. Жена составляла список покупок, который я передавал продавщицам. Те собирали нужные товары, а общую стоимость писали мне на ладони.
Неудивительно, что бронзовый портрет Иржика стал одной из первых работ скульптора. Лепил Александр Алексеевич с натуры.
— Я прикасался к его голове, ощупывал каждый сантиметр и тут же переносил все эти изгибы на пластилин. Иржик оказался хорошим натурщиком — спокойным, терпеливым. Мне было легко с него лепить. Но на изготовление его портрета все равно ушло пять месяцев, — вспоминает автор.
Модель для одной из следующих работ оказалась не столь покладистой. На то, чтобы вылепить скульптуру лошади, у Александра Алексеевича ушло полтора года.
— Я с ней замучился. Сперва думал работать по памяти, ведь в детстве я любил наблюдать за лошадьми, запомнил их анатомию. Но когда начал лепить, понял, что этих воспоминаний недостаточно. Попросил друзей отвести меня в конный клуб. Но натурщица, которую мне отрекомендовали как спокойную, не могла устоять на месте и минуты, постоянно махала гривой, а однажды чуть не укусила меня.
Выход подсказали друзья. Они обратили внимание, что в Дарвиновском музее, где на тот момент выставлялись работы скульптора, есть гипсовая фигура лошади.
— Сперва я просто трогал эту модель. Потом попросил сфотографировать ее морду, распечатать снимки в большом формате и вырезать. Получилось некое подобие шаблона, по которому я смог почувствовать размеры, форму, — объясняет Сильянов.
Портрет супруги Александр тоже лепил по памяти, хотя натурщица была под боком каждый день. Автор признается, что супруга поставила ультиматум: либо по памяти, либо никак.
— Я хотела, чтобы в бронзе я предстала молодой, такой, какой он запомнил меня, когда еще хорошо видел, — кокетливо объясняет Елена. — А пальцами он бы нащупал все морщинки, складки.
— Вы ему не подсказывали?
— Нет, мне, если честно, некогда ему со скульптурой помогать. В будние дни я на работе — в школе для глухих преподаю историю. Выходные заняты домашними делами.
— Есть ли в России или в мире еще слепоглухие скульпторы?
— В Финляндии есть несколько человек, но они занимаются керамикой. Есть ребята в Англии. Но если Саша работает в технике реализма, то английские скульпторы тяготеют к символизму или примитивизму. Понятно, что незрячему человеку портретного сходства добиться сложно. Такого уровня он один, — улыбается Елена.
Работает Александр Сильянов с разными материалами. Например, скульптура Ван Гога — одного из любимых художников скульптора, выполнена сразу из трех видов гранита. Шапка из черного, лицо — из розового, пальто — из серого. Когда ваял, воспроизводил в памяти автопортрет художника, тот самый, с бинтом на месте отрезанного уха. С камнем, объясняет художник, работать сложнее. Именно этим он и интересен.
— Конечно, с бронзой проще — вылепил из пластилина макет, потом отдал его на отливку. В любой момент ты можешь исправить ошибку. Камень такой возможности не дает. Неточный удар киянкой может сгубить месяцы кропотливого труда.
— Бывали ситуации, когда допускали ошибки, когда приходилось переделывать работу с нуля?
— Нет, не было. Любой скульптор камень обрабатывает с ювелирной точностью. Но мне нужно быть осторожнее зрячего в тысячу раз. Да, иногда промахиваюсь, попадаю по пальцам. Ногти синие по два месяца бывают. Но это все бытовые моменты, которые перекрывает радость творчества.
Не всегда скульптор изучает натуру на ощупь. Иногда его глазами становится помощница. Так на свет появилась скульптура матери Терезы. Ассистентка Александра смотрела на прижизненные фотографии святой и жестами на ладонях описывала автору черты лица монахини, складки ее платка.
«По вибрации пола могу понять, что в комнату кто-то вошел»
Момента, после которого наступила полная темнота, он не помнит. Но не может выкинуть из памяти день, когда понял, что о живописи придется забыть. Тогда Александру заказали два портрета для гравировки на памятнике — женский и мужской.
— Первый я закончил в срок. А мужской так и остался на стадии эскиза. Очень переживал, как смогу объяснить ситуацию заказчику. Но он оказался понимающим человеком — не стал устраивать скандала. Он даже вызвался помочь мне со штриховкой, с подборкой цветов. Но ничего не получалось. Тоже самое и в живописи. Я было попытался рисовать пальцами, но и та, последняя, картина осталась незаконченной.
— Момент, когда пришлось надеть черные очки, помните?
— Да. И когда впервые взял в руки белую трость. Знаете, многие люди, теряющие зрение, до последнего не хотят ходить с тростью, стесняются. Я был таким же. Пока случайно чуть не перевернул коляску с ребенком. Родители малыша, видимо, подумали, что я пьяный, начали бить меня. А я ни попросить извинения, ни объясниться не мог. Очки тоже не хотел до последнего покупать. Пока смотреть на свет не стало невыносимо.
Кстати, многие думают, что очки нужны лишь для того, чтобы показать окружающим — «я слепой». Как опознавательный знак. Скульптор объясняет, что это не так. «На самом деле они в первую очередь защищают нежную сетчатку глаз от раздражающего их ультрафиолета».
Зрячему и слышащему человеку невозможно представить, каково это, когда перед глазами нет ничего, пустота. Когда из внешнего мира до тебя не доходят даже звуки. Спрашиваю у Александра, рисует ли он для себя в воображении какую-то картинку, беседуя с нами. Ведь нельзя же давать интервью в пустоту! Отвечает он не сразу.
— Это больной вопрос. Нет, не представляю. Я помню, как выглядят мои друзья, моя жена. Их я могу представить. Если бы я потрогал вас, мог бы хотя бы понять, какой длины волосы, какая у вас фигура. А так — нет... Поэтому иногда, будучи участником беседы, мне кажется, что я разговариваю сам с собой. К этому ощущению невозможно привыкнуть. Я много об этом думаю...
— А сны цветные снятся?
— Да, у слепых вообще есть ностальгия по цветам. Это как фантомные боли на месте ампутированной ноги. Я часто спрашиваю у Лены, какого цвета кофта у моего собеседника. Или каков цвет машины, в которую мы сели.
— Говорят, что у потерявших зрение или слух людей в качестве компенсации усиливаются другие чувства.
— Да, например, обоняние. По запаху я могу определить, спелые ли фрукты, ягоды. Начинаешь чувствовать малейшие изменения вокруг тебя. Например, по потокам воздуха или по вибрации пола от стука шагов я могу понять, что в комнату кто-то вошел.
Почти все бытовые вопросы Александр решает без помощи супруги. Приготовить обед или постирать вещи для него не составляет труда.
— Ко всему можно приноровиться. Резать хлеб — пара пустяков. Прикладываешь к краю батона палец и отрезаешь параллельно ему с другой стороны. Сложнее было научиться зажигать газовую конфорку. Но теперь делаю это на автомате. Сперва открываю газ — по запаху чувствую, идет ли он. Потом чиркаю спичкой. И опять же по запаху понимаю, зажглась ли. По повышению температуры определяю, что огонь горит.
С продуктами тоже все достаточно просто: даже на ощупь рис с гречкой не перепутаешь. Главное, чтобы припасы всегда стояли на одном месте.
— Бреетесь сами? Электробритвой?
— Нет, электрические не люблю — не гладко получается. И в парикмахерскую тоже не хожу. Бреюсь сам, обычным станком. Это дело привычки.
— Без сопровождения на улицу выходите?
— Иногда могу дойти до этой мастерской. Мой дом находится через дорогу. Правда, нужно перейти проезжую часть, но я приноровился. Останавливаюсь рядом со светофором и кричу: «Помогите!». Потом жду, когда меня переведут на другую сторону. Дальше сам: за 20 лет запомнил каждый метр пути. Если честно, мне трудно смириться с тем, что человек меня ведет. Я люблю, чтобы руки были свободными.
А вот поездка без сопровождения на такси порой превращается в квест.
— Однажды, когда ехал на дачу, шофер высадил меня у другого дома. Хорошо, что это был соседский — по забору я смог добраться до своего. В другой раз таксисту не указали корпус дома, к которому меня нужно было подвезти. Водитель меня возил туда-сюда, а потом чуть из машины не вытолкал. Спасла «тревожная кнопка». Оператор поговорил с шофером и объяснил, куда меня конкретно нужно доставить.
Александр — член Творческого союза художников России. В этом году он получил премию «Филантроп», вручаемую за выдающиеся достижения инвалидов в области культуры и искусства. Вот только ознакомиться с работами коллег и выдающихся предшественников он может не всегда. В музеях обычно висят таблички: «Руками не трогать».
— За границей приобщаться к искусству людям с инвалидностью проще. Например, в Англии смотрители, как только замечали, что я в черных очках и с тростью, сразу разрешали ко всему прикасаться. У нас тоже иногда позволяют, но втихаря. В прошлом году были в Эрмитаже, мне разрешили потрогать работы Родена.
Елена добавляет: «Я рассказала, что он слепоглухой скульптор, и заверила смотрительниц, что Саша будет ощупывать бесценные экспонаты очень аккуратно, ничего не испортит. Он был так счастлив!»
Одна из самых известных работ Сильянова называется «В поисках счастья». Слепоглухой мужчина изображен с выставленными вперед руками. «Этому человеку надоело сидеть дома, он собрался с силами и уже не боится самостоятельно выйти в мир. Он полон решимости найти себе место среди других людей», — объясняет задумку автор.
Свой путь и свое счастье скульптор Александр Сильянов точно нашел
Анастасия Гнединская
