В марте в российский прокат выходит картина "Т2: Трейнспоттинг" ("На игле - 2"), которую поклонники первого фильма ждали 20 лет. С режиссером фильма Дэнни Бойлом поговорила обозреватель "Огонька"
В 1996 году "Трейнспоттинг" принес славу не только исполнителю одной из главных ролей фильма Эвану Макгрегору, но и открыл новые перспективы для режиссера Дэнни Бойла, который до этого был известен только в качестве художественного руководителя театра Роял-Корт в Лондоне, а также автора картины "Неглубокая могила". Первая экранизация романа Ирвина Уэлша была первоначально независимым малобюджетным проектом про четырех бесшабашных парней из Эдинбурга, подсевших на наркотики. В одно мгновение фильм стал не только самой кассовой лентой года, но и самой культовой британской картиной за последние 60 лет.
— Вам понадобилось 20 лет, чтобы снять продолжение картины. Надо сказать, вы довольно щедро распоряжаетесь собственным временем...
— Фильмы снимаются быстро только тогда, когда ты молод и невежественен. С возрастом приобретаешь не только опыт, но и страх — как бы не ударить в грязь лицом. Мы долго не брались за второй фильм, потому что не хотели разочаровать зрителя, чтобы наш новый фильм был связан с предыдущим не только лишь номером "2". Так всегда бывает — после громадного успеха очень трудно рисковать своей удачей. Тот факт, что картина появились 20 лет спустя, когда любимые герои повзрослели на два десятка лет, уже сам по себе корректирует сюжет. Может быть, он заставит зрителя задуматься — как изменилась и его собственная жизнь в течение двух десятилетий. Ведь и Ирвин Уэлш не сразу написал свою вторую книгу. Между первой и второй прошло 10 лет. У меня также спустя 10 лет после первой картины была идея приступить к съемкам продолжения. Да и актеры выглядели тогда значительно моложе... Я бы даже сказал, что эти 10 лет почти их не изменили... Но у нас тогда не сработал сценарий. Не было в нем нужной весомости и серьезности, чтобы приступить к съемкам. Так что пришлось мне тогда работу отложить. А ребятам я посоветовал почаще пользоваться увлажняющими средствами для кожи (смеется) — на случай, если мы все же созреем для съемок продолжения. Вот этот момент и настал. Мы снова наладили контакты с нашими продюсерами. Пришли к ним с предложением — назвать вторую картину "Наименее незнакомые", но в ответ получили гробовое молчание. Поэтому оставили название "Трейнспоттинг", только прибавили к нему приставку "Т2". "Т2", потому что, мне показалось, так могли бы назвать фильм сами герои картины — Марк Рентон, Кайфол, Кочерыжка и Ходячая Катастрофа. В честь самого крутого фильма всех времен и народов — "Терминатора-2" (смеется). Если серьезно, это такое замечательное чувство, когда работаешь со старой командой, с которой начинал работу в кино 20 лет назад. Потому что среди этих людей тебе не нужно притворяться, не нужно ничего доказывать... Нас всех объединяет одно общее — прошлое. И это такое редкое, исключительное чувство.
— Почему ваша первая картина "На игле" имела такой невероятный успех в середине 1990-х, как вы думаете? И что все-таки означает название "Трейнспоттинг"?
— Трейнспоттинг — хобби, когда люди наблюдают за поездами. Любители такого занятия легко могут рассказать целые истории о том, как это было, когда, какие двигатели у поездов... Потому комнату Марка Рентона украшают обои с видами поездов. Сцена, давшая название картине, была вырезана из первой части, и мы только частично повторили ее во второй. В ней речь идет о Марке и Бегби, которые использовали здание заброшенного вокзала в качестве туалета.
Всегда сложно сказать, почему одному фильму сопутствует успех, а другому нет. Успех — явление случайное. 20 лет назад мы так же были обеспокоены результатом нашей работы, как и сегодня. Особенно мы опасались тех сцен, которые касались наркотиков, а также молодежной культуры Шотландии. Мы не были уверены, каким образом наш "открытый взгляд" будет интерпретирован зрителем. Но 20 лет назад, на фоне распространенных тогда скучноватых драм и многочисленных романтических комедий, наша картина стала словно бы дозой адреналина для британской киноиндустрии. Динамичный саундтрек, необычные герои — полные неудачники. Все это вдруг оказалось очень узнаваемым в обществе — словно мы уловили дух времени. Кто знал это тогда?.. И кто знает сегодня? Не хочу отрицать, я работал с сильнейшей командой. Всю мою труппу, включая декоратора и визажиста, я мог бы назвать "мини-режиссерами". Потому что каждый из них мог бы снять собственный фильм. Они не только имели собственное мнение на любой счет, обладали прекрасным визуальным талантом и способностью рассказчиков, но и открыто высказывали свое мнение. Думаю, все они не стали режиссерами лишь потому, что не хотели брать на себя чрезмерно большую ответственность за съемки, как это приходится делать мне. Фильм получился совершенно другим, отличным от того, что было задумано.
— Что было сложнее: организовывать открытие Олимпийских игр 2012 года в Лондоне, где вы были постановщиком церемонии открытия, или собрать вместе старую команду "Трейнспоттинга" 20 лет спустя?
— Процесс примерно одинаковый. Работа начинается так, что каждый каждому лучший друг. Все рады друг друга видеть, здороваются, обмениваются комплиментами, похлопывают обнадеживающе по плечу со словами: "Все будет замечательно!" Любезности исчезают через неделю после начала работы. У каждого оказывается свой распорядок дня, свое мнение. Начинаются дискуссии и разборки. Тут-то на сцену выходит режиссер. Еще в начале съемок я всех построил и пояснил, что поблажек никому и никаких не будет. Все актеры должны общаться друг с другом на равных, и, скажем, для Макгрегора не будет никаких привилегий из-за того, что он достиг большей славы, чем другие. Даже гонорар был предоставлен всем равный — небольшой, мы поделили все средства поровну. Сегодня с актерами стало сложно работать, потому что их окружает куча ассистентов, агентов и менеджеров, готовых сопровождать своих подопечных даже в туалет и считающих, что все переговоры должны вестись через них. Эти люди являются, на мой взгляд, угрозой творческому процессу. Кроме того, было очень сложно собрать всех исполнителей первой картины вместе. У нас не было того замечательного первого дня на съемочной площадке, который, может быть, представляют себе поклонники картины. Когда 20 лет спустя четверо моих героев радостно встретились на съемочной площадке и позировали для совместной фотографии. Все было совершенно по-другому. В начале съемок к нам не смог присоединиться Рой, который снимал картину в Лос-Анджелесе. Джонни и Бобби не могли оставаться со мной до конца работы, потому что снимались в популярных в Америке телевизионных сериалах. И только на четыре недели нам всем удалось воссоединиться на съемочной площадке — когда мы снимали сцену в баре. Но это было уже в конце картины.
— Нелегкая профессия! Наверное, сейчас жалеете, что не стали священником, как того хотели раньше?..
— Об этом я совсем не жалею, особенно после того, как узнал о поведении многих священников на протяжении многих веков... Это сделало Церковь для меня слишком непривлекательной организацией. Кроме того, будучи юношей, я никак не мог поверить в загробную жизнь. Мне всегда казалось, что волшебство есть, а потустороннего мира нет. Я и до сих пор верю в волшебство. Но не в том смысле, что я верю в сказки, а в том, что много явлений на земле недоступны нашему сознанию и необъяснимы. Прибавим к этому, что людям присуще лишь фрагментарное видение мира. Кстати, я ведь не только хотел стать священником; в детстве я мечтал водить поезда. Мне кажется, я иногда жалею, что этого не произошло. Когда мне исполнилось 60 лет, моя дочь отправилась со мной в путешествие по Транссибирской магистрали — 4 дня и 4 ночи. Каждый раз, когда поезд делал остановку, я выходил на станции и оправлялся к локомотиву полюбоваться на массивные советские двигатели. Какие эти были двигатели! Они до сих пор стоят у меня перед глазами. Кроме того, мне кажется, что нет такого понятия, как "карьера в кино". Что это такое? Планировать карьеру в кино совершенно нереально. В киноиндустрии могут найтись сотни причин, почему твой последний фильм действительно окажется последним. Каждую минуту может произойти крах, стоит принять лишь одно неправильное решение. Но ты никогда не знаешь, что произойдет с тобой завтра. И вообще, будет ли завтра или какая-нибудь работа, на которую найдутся спонсоры. Может, это и хорошо для режиссера — не знать, что принесет ему будущее. Иначе бы эта профессия исчезла. Режиссура — не какая-нибудь бюрократическая карьера служащего. Поэтому считаю, что мне повезло, не потому что я "сделал карьеру режиссера", а повезло, что все эти годы вообще сумел продержаться на плаву.
Планировать карьеру в кино совершенно нереально. В киноиндустрии могут найтись сотни причин, почему твой последний фильм действительно окажется последним
— В фильме речь идет о наркотиках, в какой-то степени об их последствиях. На сегодняшний день едва ли найдется юноша или девушка, у которых не было бы личного опыта той или иной зависимости. Как обстоят дела с вами? Знакомы ли вам чувства, переживаемые вашими героями? Есть ли у вас что-то, от чего вы зависимы?
— Мне кажется, я могу сказать с полной компетентностью, что никто из нашей съемочной труппы, ни я, ни ребята, наркотиков не принимал ни в молодости и уж точно для съемок в картине. Но я в каком-то смысле вынужден уважать "власть зависимости"! В первой книге Ирвин Уэлш очень ясно дает определения нескольких типов людей. Одни, однажды попробовавшие наркотики, навсегда оказываются в зависимости от них. И даже если им удается бросить, у них всегда будут моменты регресса, минуты кризиса, одиночества и другие эмоциональные драмы, во время которых они могут проявить слабость. А есть и другие люди, которые однажды пробуют наркотики, словно кока-колу, и сразу забывают о них. Мы не знаем, к какой из этих категорий каждый из нас относится. Но для некоторых эта проба может иметь трагические последствия. Поэтому следует уважать чужую зависимость, а не относиться к этому с высокомерием. Это трагедия. У меня, к счастью, не было подобного личного опыта, но во время фильма мы консультировались со многими людьми, которые были зависимы, и мне знакомы их страдания. В последнем фильме мы даже воспользовались услугами человека, который все еще был "на игле". Его страдания были настолько безграничны, что мы бы не решились повторить его историю на экране. Не спорю, что у каждого из нас есть своя зависимость. Я, например, долгое время бы зависим от музыки. Слушал ее, сам беспрерывно играл. Как последствие этой зависимости, выбор музыки для моих картин может длиться бесконечно. Но с возрастом это меняется. Когда ты молод, то впитываешь в себя информацию как губка и всегда в курсе, что вокруг тебя происходит. С возрастом все это куда-то девается. Потому сегодня я впал в новую зависимость. Меня стала увлекать фотография. Сам я не снимаю, но могу бесконечно долго смотреть на работы других. Таким образом, у меня уже накопилась солидная коллекция художественных каталогов. Часто я пользуюсь коллажами из понравившихся мне фотографий в качестве дальнего плана для своих картин.
— Вы представляете картину на Берлинском кинофестивале, который считается самым политизированным. Как вы относитесь к политическим событиям последних месяцев, в частности к "Брекситу"?
— Этот вопрос особенно важен, ведь мы снимали картину в Шотландии, в основном в Эдинбурге, а также пару дней в Глазго, как раз в тот момент, когда проходило голосование. И мы тоже сидели перед телевизором, как, скажем, жители США во время выборов президента, и перед нами были эти самые колонки голосов "остаться" и "выйти". Мы с напряжением следили за тем, как колонка за выход стремительно росла, но в какой-то момент остановилась. Однако колонка "остаться" ее так и не перегнала. В Шотландии, где 60 процентов голосовало за "остаться в Европе", а 40 процентов — "выйти из Союза", толпы людей высыпали на улицу с протестами. Тезис ""Брексит" — против мигрантов" мне мало понятен. Ведь мигранты составляют значительную часть экономики страны. Еще 20 лет назад, когда мы большую часть картины снимали в Глазго и только пару дней в Эдинбурге, последний был заспанным городишкой. Сегодня там все пришло в движение не только благодаря студентам, которые по причине дешевизны предпочли обучаться не в Англии, а в Шотландии, но и из-за приезжих, преобразивших город. Я не снимаю политических картин, даже если в моих фильмах люди часто говорят о политике. Может быть, это изменится. Сегодня я смотрю на "Брексит" глазами своих детей, потому что именно они пострадают от этих решений. Мои дети в шоке, они выросли в Европе, их воспитали европейцами. Мне кажется, если бы голосование состоялось вновь, большинство решило бы остаться в Европейском союзе. Но, к сожалению, процесс уже пошел, а мы, британцы, не любим открыто признавать свои ошибки.
Беседовала Татьяна Розенштайн, Берлин
