В Пушкинском музее при поддержке Агентства по культуре Японии и компании «Роснефть» открылась вторая часть выставки «Шедевры живописи и графики эпохи Эдо». Рассказывает Игорь Гребельников.
Двухчастный показ шедевров эпохи Эдо (1603–1868) обусловлен хрупкостью работ, выполненных на бумаге и шелке: они не могут выставляться дольше одного месяца, а среди прибывших из Японии экспонатов — и особо ценные, вообще редко покидающие страну. Кураторы (Хироси Тадзава из Токийского национального музея и Айнура Юсупова из ГМИИ) уверяют, что при всем различии экспозиций они равноценны в художественном плане. Как и месяц назад, все разнообразие видов (ширмы, свитки, гравюра, книги), жанров, школ налицо. Но кажется, что при этом искусство Эдо еще тоньше показано как область утешения, воспитания, тончайшего постижения мира в его переменчивости и мимолетности: цветы и птицы, смены сезонов, бесконечно меняющиеся виды Фудзи или 53 станций Токайдо (дороги, в означенную эпоху соединившей Эдо с Киото), куртизанки, моды, церемонии, утехи, актеры кабуки во всем многообразии ролей.
«Алтарную» часть Белого зала украшает шелковый свиток «Весенняя зелень и кукушка» кисти Ёсы Бусона (1716–1783), видного художника, поэта, вернувшего жанру хайку высокую образность, но в отличие от его предшественника Басё сфокусированного на внутреннем мире. Конечно, есть соблазн этот дивный пейзаж с деревьями, вершинами гор, подернутыми переливчатым сизым туманом, и летящей кукушкой соотнести с живописью импрессионистов, но их техника покажется тяжеловесной рядом с этими легкими касаниями кисти. «Владеющий тушью владеет всеми красками мира»,— уверяли китайские художники, чьими достойными продолжателями в эпоху Эдо стали японцы. Бусона относят к направлению «художников-интеллектуалов», чуравшихся всего вульгарного, а в возвращении к традициям (куда ж без этого эпохе стабильности) — высокие духовные идеалы.
«Все краски мира» демонстрирует и ширма Кано Наонобу, творившего в первой половине XVII века, и это при том, что художник использовал лишь черную тушь, а половину створок оставил белой, ну разве что часть из них — с еле приметными разводами (опять очертания Фудзи). Тут важно рассмотреть, как и в случае c кукушкой Бусона, еле приметную фигурку известного поэта ХII века Сайгё в одежде странника, любующегося горой,— и как бы с его точки зрения открывающиеся зрителю виды. А если представить еще, что створки ширмы подвижны и «картинка» всякий раз меняется в зависимости от их расстановки или угла зрения, то понятно, что возможностей вновь и вновь любоваться чем-то неуловимо новым у владевшего ширмой эстета было множество.
Старинной писательнице Сэй-Сёнагон, служившей фрейлиной при императрице и прославившейся своими «Записками у изголовья», посвящен свиток Рэдзея Тамэтики, написанный уже в середине XIX века. Сцены из дневника проиллюстрированы вертикальной последовательностью изображений, каждое из которых — будто вид сверху, создающий ощущение подглядывания. Парные свитки «Цветы и птицы» Оки Итиги (1796–1855) благодаря технике, напоминающей коллажную, кажутся будто созданными двумя столетиями позже, но на самом деле это довольно экзотичное по тем временам следование давней китайской изобразительной традиции.
Бытовым этюдам, образам куртизанок и просто горожанок, сценам из спектаклей кабуки, книгам и знаменитым сериям гравюр отданы стены анфилад — это все многообразие тиражной техники гравирования укие-э, благодаря которой к искусству могли приобщиться самые широкие слои населения. А венчает экспозицию пара двустворчатых ширм Сакаи Хоицу (1761–1828) «Летние и осенние травы»: они были оборотной стороной ширм Огаты Корина «Бог ветра и бог грома», показанных в этом же зале на предыдущей выставке. Золотому фону богов здесь противопоставлен серебристый фон, на котором сезонные цветы и небо изображены будто увиденными с поверхности земли. «Вот человек вечно сидит дома, тяготясь мирскими делами, все, что он когда-то задумал, так и не осуществляется, и, в конце концов, дымки и туманы, цветы и птицы перестают подчиняться ему»,— наставлял когда-то своих современников Ёса Бусон. С «мирскими делами» у японского режима периода Эдо в конце концов действительно все вышло неудачно, но дымки и туманы за эти 250 лет, очевидно, так и не вышли из подчинения.
