Юбилей. А что вы хотите?

Я никогда не был диссидентом. Никогда не выходил на баррикады. Не понимаю тех из своих товарищей, кто ведет себя как лизоблюд.

Я никогда не сжигал партбилета — его у меня просто не было.

Хочу дожить остаток дней, чтобы сохранить достоинство. Кто сохранил, те, к сожалению, умерли.

Когда у государства отнимают культуру, государство умирает.

Все сулят за сериалы деньги, а по мне лучше сыграть эпизод или лишний концерт, но сохранить себя.

При советской власти орденов не получал и сейчас не надо.

Вылитый Штраус

1940 год. Первую прививку искусством он получил в семье еще до войны. Ему 6 лет, и с двоюродными братьями он идет в кино на «Большой вальс». Вернулись домой: «Мишка, а ты смахиваешь на этого самого Штрауса», — сказали ему братья. И в доказательство к сказанному сделали ему на голове пробор, подрисовали усики. «Ну вылитый Штраус!»

Еще в детстве любил читать стихи.

— Бродский как-то написал в одном из своих эссе: «Советские школьники, пионэры учат стихи наизусть, что впоследствии из них и делает русских людей». И позже, когда он преподавал в университете американцам и заставлял их наизусть учить стихи, то повторял на их возражения: «Вы выучили стихотворение, и оно уже ваше».

Быть или не быть?

1956 год. Театр им. Маяковского. Спектакль «Гамлет». Козакову 21 год.

— Я долго готовился к нему и всех мучил монологами так, что люди от меня бегали. Но самое трудное оказалось другое — не сорвать голос на сцене, потому что спектакль был шумный, громкий — в нем участвовал живой оркестр. Мне надо было переорать оркестр: «Олень подстреленный хрипит…».

Спасибо Дмитрию Журавлеву (великий чтец. — М.Р.) — он отправил меня к своему педагогу Воронову. Я платил ему деньги, и он мне на всю жизнь поставил голос.

До сих пор он считает эту роль для себя судьбоносной. «Не потому, что она главная, а потому, что такие роли пускают ветви внутри тебя». Надо сказать, что Гамлет до сих пор преследует его. Вот недавно снялся в телеспектакле у сына Кирилла по Чехову, так и там оказался монолог Гамлета. За много лет он играл и принца Датского, и Короля, и тень отца Гамлета.

— Я не играл только бедного Йорика.

Играть или не грать?

1978 год. Телефильм «Безымянная звезда». Козаков — играющий режиссер.

«Безымянную звезду» ему семь лет не разрешали снимать. «Про что будет ваш фильм?» — подозрительно спрашивает Козакова телевизионное начальство в очередной раз. «Ну про любовь, про женщину, которая должна выбрать — или с милым рай в шалаше, или быть содержанкой. Дело происходит в румынской провинции». — «Вот-вот, а у нас ведь вся страна — провинция. Так что нам не надо про провинциальную тоску».

Он, режиссер фильма, с удовольствием сыграл негодяя Гарри. И впервые понял, что:

— Когда ты сам не играешь, актеры тебя слушаются, все идет без конфликтов. Но, как только выходишь на площадку, они моментально из твоих детей превращаются в конкурентов. Я это быстро почувствовал. Вот снимаюсь в кульминационной сцене — кричу на Вертинскую: «Мона, я столько лет жил с тобой! Из чего ты состоишь? Немножко духов, много лени…» Беру ее за лицо и сжимаю с силой. Отсняли первый дубль. Оператор Гоша Рерберг тогда сказал пренебрежительно: «Миша, я смотрел, это так смешно». А по тону — «ужасно».

Перерыв. Сижу, зажавшись, и слышу, как Вертинская с Игорем Костолевским идут по коридору и между собой говорят: «Ну Мишка дал» — тоже в смысле ужасно. Ну, думаю, на втором дубле сыграю как вы хотите. Играю равнодушно, еле-еле. Все довольны. И тут я говорю: «А теперь сделаем дубль три», — и сыграл на несколько градусов выше прежнего, да еще в конце Вертинской, по этому красивейшему лицу Советского Союза, заехал. Она не ожидала, у нее слезы из глаз брызнули. «А вот теперь снято! Экран покажет, кто прав», — сказал  я.

Главный кретин Козакова

1975 год. Телефильм «Здравствуйте, я ваша тетя!». Роль полковника.

Он обожает роли идиотов и кретинов. Главный кретин его актерского портфолио — полковник из «Здравствуйте, я ваша тетя!». Кстати, названия у фильма, который снимал режиссер Виктор Титов, не было, и он в съемочной группе объявил конкурс. Название, которое теперь уже знают все, принес именно Козаков. Но сочинил не сам: его придумал поэт-песенник Наум Олев, когда Козаков пришел к нему в галерею. «Здравствуйте, я ваша тетя», — выдал Олев с ходу.

— «Тетю» снимали по ночам, потому что всех нас (Калягина, Джигарханяна, Гафта, меня) трудно, почти невозможно было собрать в один день. Но все-таки такой день настал, когда Титов решил снимать сцену «тортом в морду». Этот старый американский трюк мы думали сделать легко, шутя, что ли.

Однако… Вот первый торт полетел, и вдруг кто-то, кажется, это был Армен, захихикал тихо, и тут же все раскололись. Костюмы были перепачканы, хохот стоял, а съемка была сорвана.

Тогда режиссер решил снимать эту коварную сцену, вызывая нас по одному. И первым оказался  я. Я надел уже вычищенный костюмчик, Титов подал мне за кадром реплику, замахнулся и вдруг сам расхохотался. Так что снять старый трюк оказалось не так-то просто.

Где русский, где иврит?

В Израиле он прожил 4,5 года. Не жалеет, что уезжал, и уж тем более не жалеет, что вернулся. Поставил «Любовника» Пинтера и в паре с Ириной Селезневой, очень популярной в Израиле русской актрисой, играл его: один день на русском, один — на иврите.

— Это было страшно, когда играешь на русском, а в голове возникает фраза на иврите, которую ты переводишь на русский. Я-то постарше, опытнее, а Ирина мучилась и даже устроила один раз скандал репертуарной конторе. А еще в Израиле был удивительный случай. Я играл Тригорина в «Чайке». И вот последний выход Аркадиной в четвертом акте у Чехова. Но актрисе, очень известной, неожиданно становится плохо с сердцем. Паника за кулисами, ей делают уколы. Медики говорят, что им нужно хотя бы еще 3—4 минуты, чтобы она пришла в себя, а уже надо выходить, партнеры на сцене ждут. Что делать? Не давать же занавес! Иду на сцену и на своем черт-те каком иврите начинаю говорить с партнерами: «Ну как поживаете? Как погода?» Несу чушь. А те — в шоке от моей импровизации. Но я все-таки дотянул сцену. Еще я в Израиле понял, как трудно, но интересно учить язык. Что-то меняется в тебе, расширяется кругозор. Жалко, что с детства не учил.

Грех или не грех?

Актерство — это грех? Он об этом много думал. Кто-то сказал, что система Станиславского придумана для того, чтобы оправдать эту грешную профессию. Он пришел к выводу: если играешь не только для самовыражения, если «не любуешься своими ляжками», тогда ты санитар от бога. Тогда ремесло твое не очень грешное.

— Вот когда я в шекспировских ролях умирал, никогда не боялся. А тут снялся в сериале — играю Андропова над гробом Брежнева, и как-то страшно стало, как-то нервно. Я точно знаю: не стал бы сниматься в фильмах, где всех мочат, убивают без разбора, расчленяют. Я это и видеть не могу, и играть не могу.

Козаков продолжается

Этот снимок не совсем правдивый — он сделан 10 лет назад, когда Михал Михалычу было 65 (см. на фото). Вот она, козаковская порода: две дочери, Катя и Манана. Сын Кирилл. Здесь же его младшие — Зойка с Мишкой и внучка Танатин, дочь Мананы. Нет на снимке Антона, сына Кирилла, — он уже тогда уехал с матерью в США, сейчас ему уже за 20. И нет дочери Кирилла, Маши, которая в этом году поступила в Щукинское училище. Отсутствуют также дочки Катерины, Даша и Полина, уже взрослые барышни. И Мишке уже 20, служит в армии.

Пять детей и пять внуков. Только трое пошли по стопам отца и деда — Манана, Кирилл и дочь Кирилла, Маша.

— Хорошо, что их много. Хорошо, когда видишь их, хоть и редко. Хорошо, что все они порядочные люди, трудовые, никто не повел себя плохо. Это в основном благодаря их матерям, но и я тоже в этом, надеюсь, участвовал. Чаще вижу Катю и Кирилла, московских внучек, а вот в Грузию теперь не полетишь — только по телефону говорю.

P.S. Свой день рождения Михал Михалыч решил провести по-трудовому и без пафоса. Сначала отыграет свой спектакль «Любовь по системе Станиславского», а потом с женой пойдет к себе домой — во 2-й Самотечный переулок. «А что вы хотите?» — спрашивает он своим глубоким неповторимым голосом, который не перепутаешь ни с каким другим.

Райкина Марина