Юлия Хлынина — сегодня одна из самых востребованных молодых актрис. За последние полтора года вышел целый ряд громких фильмов с ее участием — «Дуэлянт», «Легенда о Коловрате», «Селфи», «Купи меня». Кроме того, 26-летняя артистка активно задействована и в театре им. Моссовета. В интервью «Известиям» Юлия Хлынина рассказала о своих любимых ролях и причинах растущей популярности.
— Юлия, вам везет на яркие женские образы как в театре, так в кино. Какой из них вам наиболее близок?
— Как ни странно, последняя кинороль — Катя (в фильме «Купи меня», вышедшем в 2017 году — «Известия»). Как актрисе, мне было очень интересно рассказать историю о том, как амбиции и безнаказанность порой оборачиваются горьким и плачевным опытом. В Кате вроде всё было хорошо: внутренняя честность, поиск правды, желание помочь, попытка любить, быть самостоятельной... Вместе с тем присутствует и какая-то опасная пружина. Недаром говорят: «В каждой бочке меда есть ложка дегтя». В нашей истории дегтя было целое ведро.
Эта героиня близка мне по темпераменту и энергии. В моем характере есть ее наивность, страсть… Та, что заключается в невозможности быть равнодушной к внешнему миру, в высокой степени желания найти и познать себя настоящую. Я говорю об энергетическом посыле этой героини и философских вопросах, которые у нее возникли к этой жизни. А еще у Кати — темперамент бойца, как и у меня (улыбается).
— Это чувствуется. У вас, мне кажется, мужская энергетика.
— Соглашусь с вами. Мне тоже так кажется (улыбается).
— Комфортно жить в амплуа «железной леди»?
— Конечно, нет. Да и не могу сказать, что я всегда «железная». В какие-то моменты я, напротив, бываю растерянной, несчастной и подавленной. По-разному бывает.
— В ваших фильмах есть откровенные сцены. Тяжело даются такие съемки?
— Не могу добавить «перчинки» в интервью, признавшись, что я жажду сниматься в эротических сценах. Нет, напротив. Но без сцен любви я не вижу своих персонажей. Это же настоящие откровения героев, тайны самых искренних их эмоций. Я считаю, что эстетика тела — это всегда очень красиво. Я за то, чтобы это присутствовало в кино.
— Я задаю этот вопрос, потому что…
— ...Потому что мы с вами живем в России (улыбается). На Западе, например, журналисты уже давно об этом не спрашивают, потому что за съемки в откровенных сценах там платят колоссальные гонорары. Все прекрасно понимают, что если артист на это соглашается — это особый шаг. Мы пока что работаем исключительно ради искусства.
Если говорить серьезно, то отечественной киноиндустрии на самом деле стоит обратить внимание на этот вопрос. Зрители, например, в основном делятся на два лагеря. В первом преобладает «постсоветская» ментальность — они, как правило, смущаются от увиденного и потом осуждают. Во втором лагере люди с «постперестроечной» ментальностью — те, что посмеиваются и поглощают увиденное, как пошлый анекдот. Но ни те, ни другие не способны к свободному прочтению месседжа фильма, потому что призма их восприятия сильно искажена.
Что касается непосредственно рабочего процесса, то, конечно, откровенные сцены даются нелегко. Это большой стресс, переживание, момент эксгибиционизма. Ты совершенно обнажен не только физически, но и морально, потому что находишься рядом с незнакомыми людьми, но при этом должен быть максимально откровенен и честен в кадре.
— Однажды вы рассказывали, что всегда отчаянно спорите с режиссерами.
— Только когда чувствую, что мы очень сильно расходимся во мнении о сцене, о моменте, который я должна сыграть. Но это случается редко — как правило, общий язык с режиссером находится еще на уровне проб. Я всегда стараюсь найти правильный баланс между тем, как надо режиссеру, и тем, как чувствую я сама. И мне приятно, когда режиссеры откликаются на мои предложения. Для меня это настоящая победа.
— Над режиссером?
— Нет (смеется). Победа ради общего дела — чтобы получилась сцена, а в итоге и вся картина.
— В начале карьеры молодым артистам нравится внимание, им хочется быть узнаваемыми и популярными. Со временем это начинает надоедать. Вы еще не успели пресытиться своей медийностью?
— Я не отношу себя к разряду популярных (улыбается). Само понятие «популярность» означает для меня узнаваемость, какое-то особое внимание людей как знакомых, так и незнакомых… Но этого я еще не познала — меня практически не узнают на улицах. Это даже хорошо, потому что чем популярнее ты становишься, тем больше ответственности на тебя возлагается.
— Многие ваши коллеги, например, жалуются, что порой нет настроения, а поговорить с человеком надо. Вот у вас сейчас болит горло, а приходится со мной общаться.
— Самое ценное, что есть у людей, — это общение. Мне интересно рассказывать вам о своих работах, интересно слышать ваше мнение. А как это общение происходит, при каких обстоятельствах, идеально ты выглядишь или нет — не имеет значения. Я обычный человек, поэтому не считаю нужным скрывать свое настроение и состояние под идеальным и бесконечно счастливым лицом.
Мне повезло: у меня нет надобности обманывать себя или других по поводу усталости, отчаяния или нежелания с кем-то говорить. Тут еще и профессия накладывает свои отпечатки. Актеры — сверхэмоциональны, у нас непрекращающаяся усталость. Зачастую нам даже некогда заниматься своими эмоциями, потому что существует постоянная необходимость разбираться в эмоциях персонажа в театре или в кадре...
Наталья Васильева
