Вчера, 29 марта, в день своего 50-летия, Владимир Пресняков дал большой концерт в зале Crocus City Hall. Музыкант исполнил все свои самые популярные песни и представил новые, которые он выпускает в рамках контракта с Velvet Music. Борис Барабанов выяснил, кого из коллег Владимир Пресняков позвал к себе на юбилей, а также поговорил с ним о цене независимости и новаторства в российской поп-музыке.
— «50 лет Владимиру Преснякову-младшему». Тебя самого это не удивляет?
— Безусловно, это планка для меня. Я ее чувствую. Прежде всего музыкальная планка. Поэтому я расширил состав своей группы для этого концерта. И пригласил на сцену всех самых близких людей. Будут папа, мама, Никитон, надеюсь, моя жена Наташа, Кэти Топурия, Александр Иванов. Мне очень приятно, что Максим Фадеев согласился исполнить мою любимую песню «Танцы на стеклах». У Леонида Агутина, правда, тур, я расстроился немножко, он тоже.
— Если выстраивать сценарий такого концерта по хронологическому принципу, можно было бы начать с песен, которые ты исполнял с группой «Круиз».
— «Красная книга», этот период? Тогда концерт должен идти часов восемь. Я не отказываюсь, это возможно. Например, на «Квартирнике у Маргулиса». Можно вспомнить и еще более ранние песни.
— Не было ли желания пригласить на юбилей Юрия Чернавского, автора песен к фильму «Выше радуги»?
— В 2016 году он снимался в программе Андрея Малахова, которая была посвящена мне. Для меня это был шок и подарок. Как он вообще прилетел? Герой. Но свой юбилейный концерт я не хотел превращать просто в формальную череду поздравлений.
— Он продолжает писать песни, его старые пластинки переиздают, но заново встроиться в местную музыкальную жизнь у него не получается.
— Когда ты в эмиграции, это очень сложно. Я был бы не против снова сделать с ним что-то. Чернавский — это глыба. Причем он сам не знает, что он за глыба. Например, лет пять назад я читал, что NASA в рамках какого-то своего проекта давала деньги на продвижение музыки в нашей стране. И в этом был задействован Чернавский. Мы тут все смеялись, а он очень серьезно к этому относился, у него и бумаги с печатями были в качестве подтверждения. Или можно вспомнить благотворительный сингл «A Merry Christmas», который он записал на мелодию «Спит придорожная трава». Там у него и Стиви Уандер участвовал, и Ларри Кинг, и Слава Полунин. Правда, это как-то незаметно прошло. Мне приятно, что он не обижен на Россию в целом в связи с тем, что его авторские отчисления сейчас составляют какие-то копейки. Он с легкостью подписал бумаги, разрешающие исполнять песни из фильма «Выше радуги» в моем концерте. Люди по-прежнему поют их хором в любом зале.
— После десятилетия успеха, который пришел к тебе в довольно юном возрасте, тебя как будто утомила и сама музыка, и все, что было вокруг нее.
— Пришла новая молодая волна, и она убила все, чего мы добились. По большому счету я стал не нужен. Но появились какие-то «важные» концерты, на которых нужно было появиться, какие-то телешоу, от которых якобы зависели мои отношения с телеканалами. Представь себе: ты артист, за которым ездят трейлеры звука и света, у которого есть балет и аккомпанирующая группа, понимающая тебя с полуслова. И вдруг как будто кто-то щелкнул выключателем — и ты обнаруживаешь себя на маленькой сцене, поешь под инструментальную фонограмму какую-то песню, люди вежливо хлопают и уходят. Ты перестаешь себя уважать. Я смотрю сейчас фильмы про Джо Кокера, про The Rolling Stones и понимаю, что у нас, артистов моего поколения, с ними много общего. Природа спадов в карьере похожа. Кто-то из артистов моего поколения пытался бороться. Я не хотел. И я не стал переживать в отличие от многих моих сверстников, которые потеряли темп, а кое-кто и жизнь. Я не парился.
— Даже интересные, экспериментальные вещи, которые ты делал, остались в тени. В 2004 году у тебя был потрясающий концерт в Кремле с Дживаном Гаспаряном и группой «Maler и Я», но широкая публика эту программу по большому счету так и не узнала.
— Эти выступления в Кремле мне многое дали. Я увидел, что зрители по-прежнему приезжают ко мне из других городов. И при этом приходят за кулисы и говорят: «Вова, мы как в детстве побывали». Понимаешь, я этот концерт готовил как новый виток своей биографии, репетировал хиты в новых аранжировках, представил семь новых песен, искал звук. А люди все равно слышали то, что они хотели слышать. Им это тяжелое звучание на фиг не нужно. Я вдруг понял, что я зависим от того, что они хотят, от образа, от звука. Зависим в хорошем смысле. Меня по-прежнему зовут выступать с этими песнями, и иногда это бывает весело, как на фестивале «Авторадио», где ты испытываешь глупейшую пионерскую радость от того, что все так офигенно! Но к 50 годам я уже дошел до того этапа в своей жизни, когда я лучше выступлю в маленьком клубе, но с живой группой, чем в каком-то там сборном концерте. Как же я счастлив, что я могу отказать любому. Кроме моего папы, пожалуй. Вот он может попросить: «Выйди вот в таком-то концерте. Ради меня».
